Джош вдруг ощетинился и умолк на середине рассказа о том, как галлюцинации сказались на нем, а затем и на браке.

Габриэлла не сразу поняла, что он умолк сознательно, и спросила:

— Ничего не понимаю. Почему ваше стремление разобраться в том, что с вами происходит, так выводило из себя вашу жену?

Джош ждал, что ее голос будет холодным и равнодушным, какими были голоса врачей. Вместо этого в нем прозвучали нежность и сострадание. Может, он ошибся в отношении нее? Можно ли ему рискнуть в надежде на то, что Габриэлла поймет и остальную часть рассказа?

— Когда стало ясно, что физически со мной все в порядке, моя мания, как это называла Эмма, начала выводить ее из себя. Если честно, меня тоже, но я от этого никуда не мог деться. Мне нужно было выяснить, что со мной происходит. Я ведь так до сих пор и не понял, перевоплотился я или нет. Мне почему-то кажется, что ко всему этому имеет отношение какая-то женщина, которую я знал прежде и должен найти.

Джош тряхнул головой. Он злился на себя за то, что не смог объяснить все понятно.

— Это как-то связано с нашими раскопками?

— Думаю, да.

— С Беллой?

Он кивнул.

— Ее звали Сабина.

Габриэлла медленно покачала головой. Она только сейчас поняла, в чем дело.

— Вы верите в то, что когда-то были знакомы с ней?

— Я уже не знаю, во что мне верить.

— Представляю, как вам тяжело.

Джошу показалось, что она не просто сказала это, но и нежно обняла его. На какое-то мгновение ему впервые за последние месяцы стало легко и спокойно.

Вдруг зазвонил сотовый телефон Габриэллы. Этот звук показался Джошу очень громким и назойливым.

Женщина взглянула на дисплей.

— Это из дома. Мой отец.

Ее голос дребезжал, словно перетянутая струна. Она раскрыла телефон.

— Здравствуй, папа. У Куинн все в порядке? — Габриэлла выслушала ответ, и по ее лицу расплылось заметное облегчение. — Подожди минутку.

Она прикрыла телефон ладонью и повернулась к Джошу.

— Папа звонил, когда мы были в больнице. Мне надо все ему рассказать. Я сейчас вернусь.

Когда она встала и вышла из комнаты, Джош подумал было о том, что ему самому нужно уходить, однако он еще не был к этому готов. Ему хотелось поговорить с Габриэллой о том, что она и профессор Рудольфо обнаружили в шкатулке.

Райдер взял фотоаппарат и подошел к окну. Он уже раньше обращал внимание на этот вид и мечтал запечатлеть его на пленке. Купол собора Святого Петра выделялся на фоне темно-синего неба, усеянного серыми облаками. В объектив Джош увидел зловещую картину. Птицы, освещенные странными отсветами, неслись прямо на шпиль храма, словно камикадзе, идущие на последнее боевое задание.

Джош решил вернуться к кофейному столику, на котором он оставил рюмку с бренди, и прошел мимо письменного стола Габриэллы. На нем лежали раскрытая тетрадь и ворох рассыпавшихся фотографий.

Он развернулся к двери спиной, чтобы закрыть стол собой на тот случай, если Габриэлла вернется, и стал рассматривать снимки. На первых трех крупным планом с разных ракурсов была зафиксирована Сабина. Съемка производилась при гораздо более ярком свете, чем вчера утром. У Джоша внутри все перевернулось, как и тогда, когда он стоял рядом с ней. Ошибиться в этом чувстве было нельзя. Неужели это действительно останки той самой женщины, которая являлась ему в видениях с самого момента взрыва?

«Нет. Не ходи туда, — приказал себе Джош. — Еще рано. Только не здесь. Не сейчас, когда ты не сможешь справиться с вихрем эмоций, которые тебя захлестнут, если ты сделаешь этот шаг».

На следующей фотографии была резная шкатулка, которую охранник разбил об пол склепа.

Под этим снимком лежал еще один. На белом фоне крупным планом были сфотографированы шесть больших сверкающих ограненных камней — три одинаковых изумруда, один кроваво-красный рубин и два темно-синих сапфира.

Джош молча смотрел на них.

Камни памяти!

На их поверхностях виднелись неразборчивые надписи. Знаки ничуть не походили на все те иероглифы, которые доводилось видеть Джошу, но он все равно подумал, что этого не может быть.

«Ты уже видел эти камни давным-давно, задолго до того, как появилась твоя теперешняя осознанная память. Смотри на них. Узнай в них то, чем они являются».

— Что вы себе позволяете?

Голос Габриэллы был пронизан ледяным холодом.

Звонок в дверь отложил разговор или спор, который должен был состояться у Габриэллы с Джошем по поводу того, что тот сует свой нос в ее личные вещи. Габриэлла взглянула в глазок, вполголоса выругалась, вернулась к письменному столу, сгребла фотографии и тетрадь и перевернула их. Лишь после этого она открыла дверь.

Если следователь Татти и удивился, застав здесь Джоша, то он очень хорошо это скрыл.

— Профессор Чейз, приношу свои извинения за то, что нагрянул к вам домой.

— Это было так необходимо? Уже очень поздно.

— Поверьте, я и сам сейчас с большой радостью сидел бы у себя дома.

— Проходите. — Габриэлла подкрепила приглашение жестом.

Татти вошел в гостиную, кивнул Джошу и уселся на диван. Габриэлла устроилась напротив него, а Джош остался стоять у письменного стола, где и был застигнут врасплох на месте преступления.

— Несколько часов назад было обнаружено тело того охранника, который должен был дежурить вчера рано утром. Его звали Тони Саччио. Он был убит выстрелом из пистолета. Затем обнаженное тело оттащили в дубовую рощу, растущую рядом с местом раскопок, и спрятали там. Его обнаружили мои люди.

Это известие явилось сильным ударом для Габриэллы. За последние два дня на нее свалилось слишком много неприятностей. Ее наставник был ранен, сокровища похищены, и теперь еще вот это.

— Тони? Нет! — Она закрыла глаза.

Татти немного выждал и попросил хозяйку дома принести стакан воды. Джош прекрасно понимал, что следователь вовсе не хотел пить. Он просто давал Габриэлле возможность выйти из комнаты и совладать с собой.

Когда она вернулась, следователь выпил воду, затем задал свой первый вопрос:

— Пожалуйста, скажите мне, что именно было похищено из гробницы?

— Какое это имеет значение? Ведь все исчезло.

— Необходимо выяснить, для кого похищенные предметы могли представлять особенно большую ценность.

На этот вопрос мог бы ответить Джош, однако тем самым он снова поставил бы себя под подозрение. У следователя появился бы мотив, которого ему пока что недоставало. Райдер украдкой взглянул на Габриэллу. Назовет ли она Малахая и его самого?