Судя по нашей задержке, а потом серии резких выпадов моего спасителя, нам оказывают сопротивление. Взмах, подсечка, удар, выпад, прыжок, меня сейчас стошнит… Не знаю, что там пошло не так, но меня сбросили, я вот уже мгновенно приготовилась падать лицом в землю, просто я как была безучастной улыбчивой куклой, так ею и осталась. Обошлось, меня поймал брат, а вот Тимьян, который до этого показывал все пируэты с грузом на плече, ставит щит, в который врезаются тысячи ледяных игл. Очень захотелось сплюнуть, вот же гады, эти иглы ранят до кости, а они их в живых людей запускают. Следом за иглами пришли огненные осы, за которые тоже хочется сказать отдельное «спасибо», но щиты у Тимьяна отменные.

Знаете, когда вас как мешок с картошкой перекидывают во время боя, и при этом никто не заботится, как этой самой картошечке в мешке, становится обидно. И если бы смогла, я бы обязательно выразила это, хотя бы выражением лица, что я об этих мужиках думала, а так я только в душе истерично визжала, да мысленно костерила нападающих и этих криворуких, которые меня почти уронили. В очередной стремительный полет брат меня почти уронил и показал всему честному народу, что там было у меня под юбкой, претензия к создателю платья возросла до гигантских размеров.

– Что ты вырядилась, твои тряпки весь обзор закрывают, хотя, – с этими словами он резко развернулся и показал нападающим мои прелести, одетые в белье местного модельера, с такой же скудной фантазией и минимальным набором тканей.

Мужики впечатлились, прямо основательно, я бы может даже погордилась, что мои нижние девяносто настолько шокировали публику, вот только не получилось! Только что толпа мужиков видела мое белье, и мое воспитание просто орет благим матом, что это провал!

– Ты там так угрожающе не дыши, я как твой брат твою честь блюду! – брату крышка, вот только я стану собой, ему придет конец, – И вообще знаешь, что мама говорит, плевать на честь, если жизни нет, а у нас варианта два или твоими прелестями шокировать или тебя отдать мужику, бегущему за нами, я выбрал первое, так что пыхти, не пыхти, а надо, – Вот же, темный! – даже с каким-то восторгом проговорил, Алан уходя от ударов Лукаса.

Кстати, мужик хоть и гад и вообще мне искренне противный, но силен, я вот тоже восхищалась его мощью и скоростью работы с потоками, а если еще добавить, что он мастерски владеет парными огненными мечами, а брату мешаю я, висящая на плече, то чую своими кружевами, что будет нам худо.

– Прости, – буркнул, и с этими словами этот гад, который братик любимый, уронил меня на землю прямо в пыль, приложилась я прилично, да и общее ощущение мордой в пыль, прямо добавляет в список претензий еще один пункт.

А дальше начались пляски вокруг меня, как вокруг ритуального кострища, в смысле почти подожгли и хворост уже нагрелся, а я лежу… Об меня споткнулся, очень надеюсь, что Лукас, а не брат.

– Гаси! – командует Тимьян, а после молчаливый бой и слышен только удар металла, я так поняла мечи потухли, – Забирай! – это обидно, я вообще ничего не вижу и дышу пылью, а там ведь что-то интересное происходит.

На руки меня схватил Великан, в смысле Ромул в своем монструозном виде, бррр…

– Гррр? – так я тебе и ответила, я же тебе улыбаюсь, по улыбке чумазой все пойми!

А дальше был головокружительный прыжок и судя по тому, что я увидела, скосив глаза, мой ездовой великан перемахнул через забор, который, к слову, метра три - четыре в высоту. Приземление практически мягкое, в смысле меня не уронили, и на том спасибо. Рядом приземлились Алан и Тимьян, Великан опять сорвался на бег, за нами остальные, вот Алан вырывается вперед, а Тимьян прикрывает наш уход, я жалею, что у меня глаза не как у жаб, мне очень нужен больше угол обзора.

– Я уничтожу все остатки твоего уродского народа, – это Лукасу прилетело в зубы и не только, и он, отплевывая кровь, решил поупражняться в словоохотливости.

– Готов, – брат выдает непонятную команду, после чего короткий полет и вот я опять на плече у Тимьяна, Великан ударом хвоста сносит не успевшего увернуться Лукаса, Конс разводит руками, мол, извини, ничего лишнего и брат моментально активирует переход, в который Тимьян залетает первым, внося меня. Я успела увидеть, как в переход прыгнул сначала Конс, а следом Великан, а вот мой брат предварительно запустил стену огня в нападавших, который уже было около десяти и быстро запрыгнул в переход. Благодать, мы в безопасности, а я все улыбаюсь, у меня уже откровенно щеки болят от этой припадочной улыбки и глаз дергается, а нет, они оба дергаются.

– Слушай, поверь опыту младшего брата, положи ее в уголок и давай издалека снимем подчинение и быстро свалим, она перебесится, мы в нее едой кинем, а то она у врага вряд ли что-то ела, а вот потом с ней можно будет и поговорить без непоправимого членовредительства.

Как бы я не сердилась на всю ситуацию в целом, рациональное зерно в словах брата было, если я сейчас до него дотянусь, придушу, а так если успокоюсь да поем, и, правда, все может пройти без последствий.

Подчинение снял Тимьян, предварительно укоризненно глянув на брата, а после я руками разгладила свои щеки, мне казалось я никогда не перестану улыбаться, так свело их.

– Выпей, от этого станет легче, – он протянул мне стакан, в котором плескалась жидкость цвета янтаря, решив, что это одна из настоек успокоительных я выпила залпом, оказалась и правда настойка, только судя по эффекту, настаивали явно не травы, а кого-то ядовитого, – это яд пустынной кобры, – очень захотелось вызвать рвоту, он вообще в своем уме, между прочим от этого яда нет противоядия! – Так она, конечно, очень опасна, но, если правильно соблюдая все пропорции сделать настой и выдержать его в темноте около трех недель, получается сильное средство для восстановления энергии, после магического истощения или же подавления. Так что минут через пять ты почувствуешь себя хорошо.

– Или же совсем себя не почувствуешь, и он тебя только что траванул, – брат подсел ко мне и заглядывая в глаза идиотским голосом провыл, – прости, я действовал по обстоятельствам, но готов подставить шею, – я до этого переваривала тот факт, что самый сильный яд, оказывается, очень сильное лекарство, только махнула на него и буркнула «живи».

– Как ты? – ко мне подошла Слава с серьезным видом.

– Козел он, Слава, вот серьезно еще и больной на голову, поэтому любовь, конечно, зла и тебе самой решать, как и кого любить, но я бы этого козла прикончила. И да, я не буду просить тебя продолжить наше самоубийственное путешествие, поэтому поступай, как захочешь сама, Алан откроет тебе путь, – очень не хотелось скандала, но врать тоже не вижу смысла.

Девушка смотрела в сторону напряженным взглядом и мне казалось она сейчас сорвется, а после тяжелого вздоха она повернулась ко мне.

– Знаешь, как тяжело просыпаться от дурмана, как больно глушить в себе чувства, зная, что это все было навязанное, не настоящее. Я буду с вами, помогу всем, чем смогу, – она замолчала, но не ждала моего ответа, она просто собиралась еще с мыслями, – прости меня, за студенчество и за попытку убить.