Базисом, основой экономических законов и экономических теорий является нравственность, как дарованная от Бога способность различения Добра и зла, способность жить по Со-вести, т. е. в Со-гласии с ощущаемой вестью Бога. Именно она определяет любое мировоззрение (представление о мире в образах) и соответствующее ему миропонимание (представление о мире в лексике). В свою очередь на их основе формируются смысл жизни и цели развития. И только в том случае, если цель сформулирована, общество способно разработать и реализовать Концепцию общественного развития. В рамках оглашенной либо тайной Концепции формируется та или иная культура, включая правовую культуру и соответствующее ей законодательство, в том числе экономические законы. То, что является нормой и поощряется в одной культуре, может считаться порочным, а то и преступным в другой культуре. И что касается экономики, то как раз здесь, за примером далеко ходить не надо, она адекватна господствующей в нашем обществе библейской концепции управления.

В библейской культуре, как уже отмечалось ранее, ростовщичество рассматривается как важнейший неотъемлемый инструмент глобального надгосударственного управления, получения преимуществ в конкурентной борьбе: «И будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы. И будешь господствовать над многими народами, а они над тобой господствовать не будут».

А в коранической культуре те же самые экономические действия трактуются как самый тяжкий грех, соответственно, пресечены законодательно.

«Те, которые берут лихву, восстанут в Судный день, как восстанет тот, кого шайтан своим прикосновением обратил в безумца… Если кому-либо из ростовщиков придет увещевание от Аллаха и если он поступит согласно этому увещеванию, то ему простятся прошлые его грехи»

(Коран, сура 2:275).

Столь же ясно выраженный нравственный выбор по отношению к получению доходов в виртуальном денежном пространстве, вне сферы общественно полезной деятельности демонстрирует и Аристотель: «С полным основанием вызывает ненависть ростовщичество… как дети походят на своих родителей, так и проценты являются денежными знаками, происшедшими от денежных же знаков. Этот род наживы оказывается по преимуществу противным природе». Законодательство, опирающееся не на исторически сложившийся ислам, а на истинно кораническую нравственность, рассматривает взимание процента по кредиту как экономическое преступление. Банк в этой схеме имеет право не на проценты, а лишь на часть той прибыли, которая фактически, с его участием возникает в реальном секторе экономики. Так работают известные исламские банки и инвестиционные фонды. Такие подходы способны полностью исключить инфляцию, в основе которой как раз и лежит inflation – в переводе на русский язык «вздутие» денежной массы из-за ссудного процента. Отметим, кстати, что с 1795 по 1895 годы цены на все товары в России устойчиво и неуклонно снижались. Незначительно подорожали лишь три товара: сахар, масло и мясо. Те же процессы устойчивого снижения цен отмечались и при И. В. Сталине в послевоенные годы.

Все это приводит к вопросу о том, а чему же мы учим студентов, обучающихся по специальностям финансово-экономического профиля. Теориям, которые проистекают от некоего закулисья, норовящего приспособить нашу страну к своим нуждам; либо теориям, на основе которых управление хозяйством страны рано или поздно сможет опровергнуть народную многовековую убежденность в том, что «трудом праведным не наживешь палат каменных»? И насколько полезные для общества знания дает студентам экономическое образование, в развитие и в текущее функционирование которого вкладываются колоссальные средства.

Если признавать, что «практика – критерий истины» (в православном выражении: «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника – смоквы?» – Матфей, гл. 7:16), то вывод однозначен. Содержание нынешней экономической науки, а следовательно и экономического образования, таково, что не может быть основой эффективного управления хозяйством страны, гарантирующего в преемственности поколений благоденствие тех семей, которые готовы на честный общественно-полезный труд.

В подтверждение этого сошлемся на общеизвестные данные. В период до начала в 2008 году мирового кризиса экономика России более чем за 15 лет реформ не смогла выйти на уровень производства основных видов продукции 1989 года в расчете на душу населения. А в 2009 году, якобы по объективным обстоятельствам, под воздействием мирового кризиса сокращение российской экономики составило около 9 %. В результате широкие слои общества лучше жить не стали, однако в течение этого же года количество долларовых миллиардеров в стране удвоилось.

Для сравнения отметим, что Китай в период нашей «перестройки» за годы, когда наш ВВП упал вдвое, удвоил свой ВВП. А в том же 2009 году, в условиях того же мирового кризиса экономика КНР выросла примерно на 8 %. Поскольку кризис оказывает воздействие и на Россию, и на КНР, а в последние 15 лет его не пророчили только ленивые и заведомо ангажированные аналитики, то трудно не прийти к мнению, что это различие наших экономических показателей – следствие различия в подходах к управлению хозяйствами обеих стран. И эти разные подходы в большей степени «запрограммированы» содержанием массового экономического образования, нежели обусловлены личностями высших руководителей государства. А содержание экономического образования, в свою очередь, базируется на экономической науке, культивируемой в обществе и поддерживаемой государством.

Поэтому, зафиксировав эти факты в памяти, обратимся к недавней истории экономической науки в нашей стране, чтобы понять, что в ней не так на системном уровне.

В советский период развитие отечественных школ экономической науки было практически невозможно вследствие тоталитарного господства марксизма, подброшенного нам в качестве ложного имитатора идей справедливости, чтобы в перспективе опорочить их в общественном сознании. Политэкономия марксизма метрологически несостоятельна и в силу этого непригодна для практического использования. Ее базовые категории объективно неизмеримы в ходе хозяйственной деятельности. Таковы «необходимое» и «прибавочное» рабочее время, «необходимый» и «прибавочный» продукт, неразличимые в процессе реального производства. В итоге, политическая невозможность для ученых-экономистов отказаться от марксизма и опровергнуть его политэкономию (а это объективно было необходимо для развития научной мысли) привела к тому, что экономическая наука в СССР стала одним из генераторов «застоя» и массовой катастрофической невосприимчивости хозяйства страны к научно-техническому прогрессу. В результате СССР к середине 1980-х гг. оказался перед необходимостью радикальных политических и экономических реформ.

И только в ходе перестройки, когда была объявлена «гласность» и многие темы стало возможно обсуждать публично, академик А. И. Анчишкин (1933–1987) вынужден был констатировать: «Следует признать со всей определенностью, что экономическая наука, да и общественные науки в целом, оказались не готовыми к ответу на вопросы, поставленные XXVII съездом партии, январским (1987) Пленумом, всем ходом нашего развития. Многие фундаментальные проблемы развивающегося социализма приходится решать сегодня эмпирически, методом «проб и ошибок», со всеми негативными последствиями, связанными с теоретической неподготовленностью к таким решениям».