К моему огромному удивлению, человек, который подошел ко мне и раненому Ричи, был вовсе не Коулом. И не Лилиан Стакер. И даже не Генри Слемингтоном. Этим человеком был Яки Вудсток.

— Яки?! — Я глазам своим не верила. — Ты-то что здесь делаешь?!

— Хай, Ют, — ответил мне удивительно спокойный голос. — А ты разве не получала от меня письма? — Я покачала головой, и вся моя храбрость, еще недавно бурлившая в крови, утонула в этом спокойном и холодном голосе, так непохожем на привычный немного задумчивый голос Яки Вудстока. — Я ведь предупредил тебя о том, что случится. Но нет — тебя понесло на Птичий…

В правой руке Яки что-то блеснуло. Приглядевшись, я поняла, что он держит в руке маленький блестящий предмет, который не так давно мне уже доводилось видеть в доме миссис Саймонс.

— Твои письма всегда приходили с опозданием. — Я старалась, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя на самом деле внутри у меня все дребезжало, как разбитая посуда в картонной коробке. — Так что твое предупреждение я бы получила только завтра.

— Завтра… — повторил Яки, сделав многозначительное лицо. — Завтра — очень зыбкое понятие. Завтра может наступить, а может не наступить. Определенно только прошлое и настоящее. Разве ты об этом не знала?

— Хочешь сказать, ты решаешь, наступит мое завтра или нет? — спросила я, и мой собственный голос показался мне чужим.

— Именно так, Ют, — кивнул Яки. — Ты же решала, жить твоим персонажам или умереть. Все мы любим поиграть в Господа Бога. Только вам, писателям, это удается бескровно… Правда ты — исключение.

— Благодаря тебе?

— Ты должна мне спасибо сказать, — усмехнулся Яки. — Прославишься не только на весь Брэмвилль, как я подозреваю… Ты же этого хотела, Ют? Получить бессмертие?

— Не такой ценой, — покачала я головой и краем глаза покосилась на Ричи.

Его глаза были закрыты, но ноздри трепетали. Он был жив, хотя, по всей видимости, лишился сознания. Ему нужна была помощь, но единственное, что я могла, — тянуть время и надеяться на то, что Яки Вудсток окажется таким же разговорчивым, как все маньяки из тех фильмов, что мне доводилось смотреть.

— Я не была Господом Богом, когда писала «Городские легенды», — подняла я глаза на Яки и впервые увидела, каким холодным может быть его взгляд. — Эти истории были придуманы до меня — я всего лишь красочно описала то, что переходило из уст в уста.

— Хочешь сказать, это тебя оправдывает? Впрочем, ты всегда пыталась оправдаться. Ты так не уверена в себе, Ют, а я помог тебе обрести силу.

— И для этого ты убивал? — уставилась я на Яки.

— Разумеется, нет. Мне ведь тоже хотелось ухватить свой кусочек бессмертия, — криво ухмыльнулся Яки. — Теперь у этого богом забытого местечка появится хотя бы одна достопримечательность — брэмвилльский маньяк, который убивал своих жертв по книге, вышедшей из-под пера Юстинии Олдридж. Мы с тобой оба прославимся, Ют, войдем в историю этого бесславного городишки. А могли бы остаться никем. Разве ты хотела быть никем? Разве для этого ты писала свои книги?

— Я писала их, чтобы приносить кому-то радость, а не боль.

— Не смеши меня, Ют, — усмехнулся Яки и присел на корточки рядом со мной и Ричи. — Какая радость от твоих страшилок? Ты пугала людей, я тоже пугал, но по-своему. Скажи, разве между нами есть разница?

На секунду мне показалось, что со мной говорит не Яки Вудсток, а герой одной из моих книг. Еще совсем недавно я морочила голову Мэтти и говорила ему, что если призраков перестать бояться, то они исчезнут. Исчезнет ли Яки Вудсток, если я перестану его бояться? Едва ли. Он вовсе не персонаж из моих книг, а человек из плоти и крови, человек, решивший, что ему недостаточно того, чтобы просто быть человеком.

— Да, Яки, есть, — ответила я, глядя ему прямо в глаза. — Я не хотела никому сделать больно. И меня мучает совесть за те преступления, которые я совершила лишь на бумаге. Я боялась за тех, кого ты убил и кого ты еще убьешь, гораздо больше, чем за собственную шкуру. А ты боишься лишь того, что умрешь никем. И, поверь мне, Яки: с нами происходит именно то, чего мы больше всего боимся. Ты не прославишь Брэмвилль — о твоих убийствах очень скоро забудут, потому что таких психов, как ты, было уже немало в разных городишках. Что до моих книг, то не выродки вроде Чапмена и Хинкли прославили таких писателей, как, например, Сэлинджер. Их имена знает далеко не каждый, а вот «Над пропастью во ржи» — у всех на слуху.

Лицо Яки исказила гримаса злобы. Я знала, что играю с огнем, но у меня не было выбора. Кто-то должен был остановить Яки. И, увы, кроме меня, этого некому было сделать.

— Но я знаю, как мы могли бы прославиться, Яки. — Я понизила голос почти до шепота. — Если ты убьешь меня, это будет слишком скучно. Но если мы с тобой убьем друг друга, то вот эта история действительно станет легендой. Представь себе, например, такой заголовок в газетах, — с упоением продолжила я, глядя на то, как меняется выражение лица Яки, — «Писательница и маньяк — смертельный союз»… Наши смерти наделают много шума. В Брэмвилль приедут репортеры, и о нас с тобой наверняка снимут фильм.

— Только не говори, что ты этого хочешь на самом деле, — Яки сомневался, но я чувствовала, что смогу убедить его. — Мне казалось, тебе не очень-то хочется умирать.

— Я не хочу умирать бессмысленно, — честно ответила я. — Но принять смерть, сделав при этом благое дело, я готова.

Видно, Яки хотел спросить, какое благое дело я имею в виду, но не успел, потому что я, резко поднявшись с земли, изо всех сил ударила его ногой в лицо. Мой расчет на то, что Яки выпустит маленький револьвер, зажатый в руке, не оправдался. Охнув и отклонившись от удара назад, он все же удержал равновесие и схватился одной рукой за лицо, но другой направил на меня серебристый ствол.

— Прощай, Ют. Жаль, что ты была такой дурой.

Яки выстрелил. Я уже знала, что стреляет он отлично, но на этот раз он промахнулся — попасть точно в цель с одним подбитым глазом не так-то просто. Пуля обожгла мне плечо, я отскочила в сторону, прекрасно сознавая, что мои танцы на песке будут продолжаться недолго.

Пока Яки пытался прицелиться, я схватила бутылку и метнула ее в его голову. Мне, ни разу не попадавшей бумажкой в мусорную корзину, на этот раз повезло: бутылка проехалась Яки по виску. Он вскрикнул от боли и уронил револьвер, который я тут же подхватила, весьма своевременно вспомнив, что никогда не пользовалась оружием. Впрочем, эту ценную информацию у меня не было причин доводить до Яки, поэтому я, потрясая револьвером перед самым его носом, завопила то, что слышала в каком-то дурацком фильме:

— А ну-ка, на землю, придурок! Иначе я пристрелю тебя, как щенка!

Как это ни странно, но мое чудесное заклинание подействовало на Яки: он упал на землю, позабыв о бессмертии и о славе нашего захудалого городишки.

Не знаю, сколько бы мне удалось продержать на земле Яки Вудстока, но, когда мои уши услышали шум третьей моторной лодки, прибывшей на Птичий, а глаза разглядели ярко-желтый дождевик и до боли знакомую крепкую мужскую фигуру, стоявшую рядом с мистером Бриссетом, я почувствовала себя самым счастливым человеком на свете.