Я бы уехала с Птичьего на три дня позже, если бы не позвонила Энн, моя неугомонная подруга, которой не терпелось узнать, как вышло так, что Лил Стакер чуть не выцарапала мне глаза на презентации моей последней книги «Городские легенды». История с Лил Стакер, по моему скромному мнению, не стоила и выеденного яйца, но, поскольку парочка желтых газет уже упомянула это нелепое происшествие, я была обязана дать Энн отчет во всех подробностях.

Сидя в старенькой моторке мистера Бриссета, я мысленно пыталась разукрасить эту историю так, чтобы мне было не обидно оставлять остров раньше времени. Но, как я ни пыталась расцветить этот банальный эпизод, достойный дешевой мыльной оперы, у меня ничего не получалось.

— Эй, Ют, да что с вами стряслось? — поинтересовался у меня мистер Бриссет, пожилой мужчина, и в жару и в холод облачавшийся в желтый плащ-дождевик, за что его и прозвали Старичком-дождевиком. — Выглядите, ей-богу, паршиво. Что, новая книжка туго идет?

Я вяло улыбнулась Дождевику и, подумав, что совершенно не хочу посвящать его в историю с Лил, ответила:

— Что-то в этом роде, мистер Бриссет. Думала, мне удастся побыть на Птичьем чуть дольше, но не вышло.

— Да уж, на Птичьем острове теперь куда прохладнее, чем в этих ваших джунглях, — хмыкнул Дождевик, не глядя на меня. — Лето выдалось то еще.

— Это точно, — кивнула я.

— И о чем будет ваша новая книжка? — ехидно покосился на меня мистер Бриссет. — Снова будете пугать детишек и смешить взрослых?

Кого-то подобное обращение могло бы возмутить, но я уже давно привыкла к Дождевику. Он не особенно стеснялся в выражениях, и ему было совершенно наплевать, кто перед ним: миллионер, известный писатель или бродяга, скоротавший ночь без спросу в его старенькой моторке. На Птичьем Дождевик мало кому нравился, но его приходилось терпеть: он был единственным перевозчиком, который приезжал на остров и увозил с него точно по расписанию. А мне мистер Бриссет нравился. Кроме его неподкупной искренности, была в нем какая-то загадка, которую мне всегда хотелось разгадать.

— Все в том же духе, мистер Бриссет, — с улыбкой ответила я. — Как сказал герой одного из моих любимых фильмов: «Больше всего пугает то, как скверно написано».

Дождевик хмыкнул — ему нравилась моя самоирония, которой, по словам Энн, всегда было «через край».

— Что ж, удачи, — повернул он ко мне свое морщинистое лицо, выдубленное холодными и жаркими ветрами. — Только очень уж не пугайте тем, как написано.

Доплыв до «берега родимого», я поймала такси и доехала до дома. Кто бы спорил, Энн уже сидела на диванчике в гостиной и с нетерпением ожидала красочного рассказа о концерте, устроенном по случаю моей презентации Лил Стакер.

Разумеется, в дом Энн попала благодаря моему соседу, Яки Престону, у которого «на всякий крайний» лежал дубликат ключей от моего дома. Энн и Яки успели не только накрыть столик в гостиной, но и откупорить бутылочку домашнего клубничного вина, которое еще в прошлом году привезла мне моя мать. К счастью, вино я не очень жалую, поэтому у меня не было особенных причин корчить из себя возмущенную хозяйку. Да и возмущаться-то я толком не умею, по правде говоря.

— Яки, Энн, — поприветствовала я друзей, которые уже не очень-то и нуждались в моей компании.

— Ют! — радостно воскликнула Энн и, упруго подскочив с дивана, понеслась мне навстречу, чтобы оглушить облаком своих дорогих и пахучих духов.

— Хай, Ют, — лениво помахал мне рукой Яки. — Рад видеть. Ничего, что мы тут?

— Все в порядке, — махнула я в ответ, прежде всего чтобы только отбиться от бурных объятий Энн. — Надеюсь, не скучали?

— Не очень, Ют. Я предложил Энн новую плесень, ту, с которой я так долго провозился, но она отказалась, поэтому мы добрались до твоего вина. Ничего штукенция. — Яки кивнул на бутылку.

— Не люблю я всякую дурь и дрянь, — ответила Энн, отцепившаяся от меня и вернувшаяся на диван. — Лучше старый добрый алкоголь.

— Разумно, — кивнула я и неодобрительно покосилась на Яки. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не смел таскать свою гадость в мой дом. Не хватало мне еще визитов полиции.

— Обижаешь, — сонно покачал головой Яки. — Во-первых, полиция вряд ли когда узнает о моем маленьком райском саду в подвале. А во-вторых, я же выращиваю для себя, а не на продажу.

— Все-все-все, — перебила я Яки. — Не хочу даже слышать. Может, кто-нибудь поухаживает за хозяйкой?

Яки покосился на Энн, Энн — на Яки, и я поняла, что мне самой придется тащиться к холодильнику и открывать себе пиво.

— Хоть бы вентилятор включили, — заворчала я на друзей и, перелив пиво в большую стеклянную кружку, подарок Яки, с изображением растамана, затягивающегося дымом из здоровенного кальяна, воткнула вилку в розетку. — Неужели не жарко?

Энн по своему обыкновению смерила меня уничижительным взглядом.

— Жарко ей… Ты бы еще шубу надела. Рубашка до локтей, брюки, ботинки… И вообще, давно могла бы купить себе кондиционер.

— Могла бы, конечно, — нимало не смутившись, ответила я. — Но ты же знаешь, техника меня не любит.

— Третий вентилятор за лето, — вяло констатировал Яки, сделав глоток вина. — Тебе нужно выйти замуж за электрика.

— Тогда уж пусть обзаводится гаремом, — хмыкнула Энн. — Электрик, сантехник, механик — если, конечно, Ют рискнет сесть за руль, — а также плотник.

— Ну хватит, — не выдержала я. — По-моему, кто-то так интересовался моей презентацией, что ради этого вытащил меня с Птичьего.

— Бе-бе-бе. — Энн показала мне маленький острый язычок. — Можно подумать, ты не хотела увидеться со мной и узнать, как я отдохнула… Ну ладно, потом обо мне поболтаем. Расскажи-ка лучше о том, что устроила эта истеричка.

Надо сказать, «эта истеричка», она же Лил Стакер, любовница моего бывшего мужа, несколько лет назад в корне изменила мою жизнь. Мы с Ричи прожили вместе около семи лет, когда я узнала о том, что у него есть любовница. И не просто любовница, а женщина, являющаяся полной противоположностью мне: худенькая, ухоженная, хорошо одетая дамочка, тратившая на свою внешность сумму едва ли меньшую, чем размеры ее гонораров. Оказалось, Лилиан Стакер еще и старше меня лет на семь, хотя выглядит гораздо моложе своего возраста. Честно скажу, меня это не утешило, скорее добило: когда муж предпочитает своей тридцатилетней жене не молоденькую красотку, а даму, подбирающуюся к сорока годам, это внушает мало оптимизма.

Кто-то на моем месте, наверное, стал бы бороться за семейное счастье и пытаться вернуть «заблудшую душу» в лоно семьи. К сожалению или к счастью, я не из таких. Не то чтобы я очень Горда, скорее прагматична: едва ли мне удалось бы забыть о предательстве и не подозревать, что Ричи увлечется кем-то еще, — а брак, не основанный на взаимном доверии, по моему мнению, не стоит и куска остывшей пиццы.