«Ты проиграл, дружок, продул вчистую», – шепнул рассудок, и Егор даже не думал сопротивляться. Против лома нет приема – это как раз его случай, он проиграл, и на танк с ножом лезут лишь самоубийцы. Накатила то ли усталость, то ли сонная одурь, и Егор поплелся к остановке маршруток, сел в свою и бессмысленно глядел в окно. Завтра он уедет, далеко и, скорее всего, навсегда, возвращаться незачем, тут все кончено, и теперь надо думать только о себе. Сейчас главное – не выдать своих намерений, уйти тихо, но если не получится, положить к чертовой матери всех, кто попытается ему помешать, и самого Орехова, будь он неладен. Но, хочется верить, до этого не дойдет.

Из маршрутки Егор вышел парой остановок раньше и пошел неспешно, лениво глядя по сторонам. И уже плевать было и на слежку, если таковая имелась, и на Орехова, и на его мерзавца-папашу, и на Вику. Отчего-то вспомнилась Дуська, как она шипела и рычала на все подряд, шарахаясь от собственной тени, как с перепуга спряталась под стол… Егор усмехнулся и пошел в магазин, накупил там целый пакет еды, сверху кинул пачку пельменей, взял зачем-то водки и направился к дому. Там запихнул все это в холодильник, положил на кухонный стол ключ, деньги за квартиру, лег на диван и стал ждать. Час, два, три – он несколько раз засыпал и просыпался, смотрел на часы, подходил к окну и снова ложился. Проваливался в забытье и вскидывался от малейшего шума, снова смотрел время. А оно ползло, как отравленный таракан, и было всего ничего, второй час ночи, когда Егор решил, что хватит. Уже довольно темно, стихли вопли гуляк и пьяниц у магазина, уехали с разгрузки машины, ночь катилась к своему самому глухому часу. Лучшего времени для побега не найти, пусть теперь шпики побегают за ним: город они не знают, и дичь протащит их по всем закоулкам, а тех, кто не отстанет, ждет небольшой сюрприз.

«Стечкин» и деньги лежали на местах, Егор покрутил в руках коробочку с кольцом, прикидывая, как с ней быть. Оставлять здесь жалко, неприятно думать, что дорогая вещь попадет в руки неопрятной старухи, и та мигом сдаст кольцо в ломбард, и оно сгинет в переплавке. Брать с собой тоже не вариант, слишком много с ним связано и надежд, и планов, и будет оно мозолить глаза, напоминая об очередной ошибке. Ну и черт с ним, не жалко. «Лучше бы Светке отдал». Егор поставил коробочку на стол, оделся, подошел к двери. Приоткрыл, вгляделся в темноту, высунул голову, осмотрелся – мрак кромешный, ни одна лампочка не горит, не иначе аборигены постарались. Но тьма сейчас была только на руку, Егор выскользнул за дверь, прикрыл ее и замер на месте, прислушиваясь к каждому звуку. Потом сбежал по ступенькам вниз, выскользнул из подъезда и со всех ног кинулся через пустой тихий двор в сторону магазина. Тут бежать-то было всего ничего, метров сто, дальше запрыгнуть на мусорный бак, с него на крышу подсобки, с нее вниз – и путь свободен.

А пробежать успел ровно полдороги – справа вылетела темная машина, рванула наперерез, Егор едва успел разминуться с ней и оказался прижатым к стене. Машина резко сдала назад, развернулась и дернулась вперед. Егор шарахнулся вбок, налетел на выступ, машина едва не впечаталась бампером в стену и остановилась, распахнулась водительская дверца. Егор сунул руку под куртку, нащупал рукоять «стечкина», сжал ее, готовясь выдернуть в любой момент, а сам не сводил глаз с темного силуэта. Странно, что человек один, или у Орехова с людьми напряженка? Может, остальные в кустах пока отсиживаются и, того гляди, выскочат, как черти из коробочки…

Человек шагнул навстречу, резко остановился, потянулся к сумке, что висела у него на плече. Егор выдернул пистолет и услышал Викин голос:

– Не стреляй, пожалуйста. Я тебе ничего не сделаю.

Она подошла к Егору, остановилась напротив. В той же длиннющей юбке, кожанке поверх светлой блузки, на каблуках – она стала одного роста с Егором и пристально смотрела на него. Тот слышал ее дыхание, шорох одежды, чувствовал запах ее духов и не двигался с места, молчал, а в голове крутилось одно – Вика снова обманула его. А та точно мысли его прочла и сказала:

– Я пришла одна, тут никого нет. Я ждала тебя почти три часа и заметила бы чужих. Не волнуйся, никто не знает, что я здесь.

Не волнуйся, значит. Егор подавил приступ ярости и решил пока помолчать. Первым порывом было просто уйти, бросив Вику здесь, но тогда пришлось бы отшвырнуть ее с дороги. Вика зажала в кулак ремень сумки и сказала:

– Я видела тебя сегодня, потому и пришла предупредить. Не делай глупостей, подожди еще немного…

– Не указывай мне, – оборвал ее Егор, – а где Юрка, почему ты одна?

– Ты не так понял… – начала девушка, но Егору был неприятен даже ее голос.

– Ага, я совсем дурак по-твоему, – огрызнулся он, – дурак и кретин в одном флаконе.

Злость душила, рвалась наружу, к тому же уходило драгоценное время, самое темное и глухое, от полуночи до предрассветных часов, и Вика мешала ему, Егор чувствовал, что долго он не продержится и ударит ее.

– Егор…

– Проваливай, – как мог спокойно сказал он, – катись к чертовой матери.

Вика шагнула к нему, Егор отступил, отвернулся – злость и чувства, что он испытывал к Вике, рвали душу на части. Он забудет ее, но не скоро, должно пройти время, много времени, забудет, как Светку, например, и тех, что были до нее…

– Подожди, я объясню, – попросила Вика. Она открыла сумку, принялась что-то искать в ней, сердилась на себя и ругалась вполголоса и очень торопилась.

– Катись, мне некогда. – Егор шагнул вбок, но Вика опередила его, достала из сумки какой-то темный предмет – то ли лист бумаги, то ли конверт, протянула Егору, но тот сделал вид, что ничего не видит.

– Проваливай. – Голос невольно дрогнул, Егор понимал, что еще немного, и он сломается. Слишком много пережито за эти дни, иному на всю жизнь хватит, и сил почти не осталось. А Вика просто стояла напротив с небольшим конвертом в руках, и ее пальцы заметно дрожали.

– Уезжаешь? – спросила она.

– Не твое дело, – отрезал Егор, – ты мне никто, я тебе тоже…

– Подожди еще немного, – тихо сказала Вика, – еще несколько дней. Я помогу тебе…

И вот теперь он сорвался, этот голос, взгляд, эти слова, ее запах – в голове точно рубильник повернули. Она обманула его раз и сделает это снова и снова, ровно столько, сколько понадобится Орехову. «Чужая, предательница, дрянь». Егор ненавидел ее в этот момент, кое-как справился с собой и вымученно улыбнулся:

– Катись отсюда, дешевка. Вали к Юрке, кстати, как он тебе? Хорош в постели, тебя все устраивает, надеюсь?

И еле успел увернуться – Вика швырнула конверт ему в лицо, повернулась на каблуках и направилась к машине. Села, подобрав длинный подол, хлопнула дверцей. Потом ловко развернулась и укатила прочь, красные огоньки габариток исчезли за поворотом. Егор поглядел машине вслед, подумал мельком, что ночью на дороге всякое может случиться, но тут пришла другая мысль – не будь дураком, ее ждут, встретят, уж всяко одну не бросят. Три часа ждала – это ж надо так наврать, хотя могла и правду сказать: отчего бы три часа в машине не посидеть… Повернулся, пошел обратно и тут заметил на асфальте конверт из темной бумаги. Егор поднял его, покрутил в руках – внутри было что-то плотное, похожее на тонкий картон. Заглянул внутрь и не сразу сообразил, что именно там лежит, достал, всмотрелся, подошел поближе к фонарю, освещавшему площадку перед магазином.