В случае со шпионажем само преступление — лишь верхушка айсберга, к которому мы хотим подступиться. Даже если мы доказываем, что шпионаж имел место, нам не найти то, что Конрад (и Рамси, если он тоже в этом участвовал) продал венграм или Советам. Здесь нет разлагающегося тела, да и мешок с деньгами вряд ли припрятан за фальшивой стеной. Вместо этого мы имеем дело с совершенно секретной информацией, которой располагают наши противники. Пока мы не выясним, какие именно секреты были украдены, скопированы и проданы, мы не сможем понять, насколько сильно пострадала наша национальная безопасность или безопасность наших союзников.

— И как это связано с запретом на слово «шпионаж»? — спросила Муди. Она до сих пор не притронулась к фруктам и йогурту, а моя яичница уже выглядела окаменевшей.

— Это связано с тем, — продолжил я, — что, как только мы назовем преступление и заставим его осознать, какая дерьмовая его ждет кара, включая даже возможность казни (вспомни Розенбергов), Род Рамси позвонит адвокату или просто замолчит. И мы никогда не узнаем, какой ущерб причинили они с Конрадом.

Муди заказала еще чашку чая и принялась за свой завтрак будущей мамочки, а я осторожно откусил кусочек тоста. Я подумал, что снова перегнул палку, когда моя напарница доела последнюю клубнику, выжала ложкой чайный пакетик и повернулась ко мне, явно намереваясь перейти к делу — о большем ее наставник не мог и мечтать.

— И как мы это разыграем? — спросила она.

— Мы снова поведем его за собой и пойдем дальше, чем вчера. Пока он без наших подсказок не скажет, что участвовал в шпионаже, и не объяснит, как именно он это делал и с кем сотрудничал. Затем этот сукин сын в мельчайших подробностях расскажет нам, что именно он украл.

— И как же, агент Наварро, — с озорной улыбкой спросила Муди, — мы добьемся этих чудесных результатов?

— Мы заставим Рода почувствовать себя тем, кем ему хочется быть: самым умным из присутствующих.

Мы встретились с Рамси в том же месте, но на этот раз заранее знали о его появлении. Признание Рода, что они с Конрадом обсуждали продажу компьютерных чипов за границу, дало мне основание установить за ним минимальное наблюдение. Я отправил на парковку «Эмбасси Сьютс» надежного парня, выдав ему фотографию Рода и описание ржавого «Доджа Эриз», на котором тот ездил, когда не сидел за рулем сверкающего желтого такси. На этом этапе Род вряд ли планировал побег — да и единственный агент наблюдения не мог бы ему помешать, — но мне хотелось знать, куда наш подозреваемый отправляется после вечерних разговоров. Обратно в трейлер, терпеть унижения? Куда-нибудь еще, чтобы заправиться любимым каннабисом? Или у него по-прежнему сохранились шпионские связи? Если да, то никакой выгоды Рамси от них не имел, ведь его образ жизни явно оставлял желать лучшего. Как бы то ни было, всегда приятно знать, что человек, которого ты ждешь, уже у входа в отель — об этом возвестил тонкий писк моего пейджера.

Как и накануне, Муди тотчас озаботилась весом, питанием и здоровьем одного из своих спутников, но на этот раз, к моему огромному удивлению, обратила внимание на меня, а не на Рода.

— Ты видишь то же, что и я? — спросила она Рода, придерживая его за локоть.

— Само собой, — ответил он, понятия не имея, о чем она говорит, но радуясь, что оказался в руках сильной женщины.

— Когда ты впервые встретился с агентом Наварро? Год назад?

— Больше четырнадцати месяцев назад, — поправил ее Род. — Он был с агентом Юэйсом.

— Точно, — как ни в чем не бывало кивнула Муди. — Как думаешь, сколько он тогда весил?

Они оба оглядели меня с головы до ног, словно я был говяжьей тушей, висящей на крюке на бойне.

— Я бы сказал, килограммов на семь больше, — предположил Род. — Он чахнет.

— Именно, — ослепительно улыбнувшись Роду, сказала Муди. — А что мы делаем с людьми, которые плохо едят?

— Мы угощаем их ужином…

— И?

— …и заставляем их съесть салат.

— Даже если…

— …даже если нам придется сидеть здесь всю ночь и кормить их с ложечки.

Пятнадцать минут спустя мы уже сидели за тем же столом, что и накануне. Я наслаждался здоровенным бифштексом на косточке с печеной картошкой (без сметаны) и салатом, приправленным такой легкой смесью масла и бальзамического уксуса, что он понравился бы и кролику. Род ел то же самое, но на этот раз без всяких уговоров Мамаши Муди.

Я решил, что она хороший человек и не так уж далека от истины. За модой я не гнался, но старался одеваться стильно, а в последнее время все вещи висели на мне мешком. Честно говоря, на моем ремне уже не было дырки, чтобы затянуть его вокруг талии. В то утро яичница и три тоста так и остались лежать на тарелке — почему-то в последнее время я не съедал и половины своих порций, пока мысли бежали вперед, к работе, а тело упрямо требовало хорошего сна.

На этот раз мы расположились в номере 416, этажом выше. Мы с Муди передвинули диван, ее кресло, журнальный столик, тумбочки и лампы туда, где они стояли накануне (теперь обошлось без споров по поводу журнального столика). В центре номера оказалось то же самое вращающееся кресло.

Поехали, подумал я, когда Род нервно вытащил сигарету из пачки, прикурил и сделал первую высокую подачу.

— Кстати, — многозначительно бросил он, — мне снова звонил Бэмфорд.

— Ты с ним поговорил?

— Нет, — ответил Род, но это прозвучало так неубедительно, что Муди тут же поймала его на лжи.

— Род?

— Ну, — протянул он, делая вдох, — разве что немножко.

— Это как немножко беременна? — спросил я, и мы с Родом одновременно взглянули на живот Муди.

— Но я ничего ему не сказал, — объяснил Род тем же тоном, каким четырехлетний ребенок уверяет родителей, что ваза разбилась сама, а он просто оказался рядом.

— Позволь задать тебе один вопрос, Род, — начал я, — а потом мы больше не будем к этому возвращаться. Ты сказал ему, что говорил со мной и Муди?

— Ну, — ответил он, — не мог же я солгать.

«Боже, Род, — чуть не вскричал я, — да ты же врешь как дышишь! Врешь, изворачиваешься, крадешь государственные тайны, куришь травку и день ото дня страдаешь в своем жалком трейлере, припаркованном где-то на краю мира». Вместо этого я глубоко вздохнул, сосчитал до пяти, как привык делать в подобных обстоятельствах (не всегда успешно), и сказал как можно спокойнее:

— Род, не усложняй мне жизнь. Договорились? — Затем я добавил: — Жизнь миссис Муди тоже усложнять не стоит.

Наверное, именно упоминание о Муди сделало свое дело, потому что я заметил решимость на лице у Рода.

— Не буду, — сказал он, виновато улыбаясь. — Обещаю.

Но как поверить лжецу?

Нам пора было двигаться дальше — и давно. Если Бэмфорд звонил Роду, значит, «Эй-би-си ньюс» до сих пор интересовались его историей, а следовательно, дело нужно было состряпать как можно быстрее, пока Род не посмотрел очередной вечерний выпуск новостей.