Ред разговаривала во сне. Точнее, снова и снова повторяла одни и те же слова.

Он встал, подошел к ее постели, сел. Разбудить? Или не надо? Глаза за опущенными веками метались туда — сюда. Из — под ресницы выползла и медленно скатилась по щеке слезинка.

Потом вскрикнула, и он уже не мог просто сидеть и смотреть.

Осторожно обняв ее, Логан наклонился и тихонько прошептал:

— Все хорошо, все хорошо. Не бойся. Ты в безопасности.

Понемногу она успокоилась, замолчала, перестала дрожать и даже попыталась проснуться. А когда очнулась — в его объятиях — и открыла глаза, он увидел в них такую беззащитность, такую боль, что испытал сильнейшее желание отбросить все, забыть про весь мир и пообещать ей, поклясться, что отныне в ее жизни не будет ничего плохого, что над ней никогда не нависнет темная туча беды, что он сам будет заботиться о ней и защищать ее.

Но потом между ними снова встала невидимая стена. Ред как будто выставила некий щит, и даже глаза ее изменили цвет. Она вздрогнула и напряглась, словно от пощечины, но даже не попыталась высвободиться.

— Я разбудила вас. Извините.

Логан покачал головой, но размыкать объятий не стал. Глядя на Ред, он вдруг почувствовал, как от нее словно пахнуло свежим океанским бризом.

— Каких демонов вы преследовали во сне? — спросил Логан. — Или они преследовали вас?

Ред положила ладонь на его руку. Она еще дрожала, но от ее тепла в нем самом вспыхнул огонек.

— Извините, — чинно сказала Ред, избегая ответа на прямой вопрос.

Он лишь чуть ослабил объятия.

— Все в порядке, — добавила она. — Эти сны… они приходят не часто. Надеюсь, я больше вас не разбужу.

Но как ни пыталась Ред уверить его, что все в порядке, дрожь не проходила, и даже голос ее звучал неуверенно. Он помог ей опуститься на подушку, но не встал, а вытянулся рядом и повернулся к ней, всем видом давая понять, что не уйдет.

— Так все — таки с кем вы воевали во сне?

Ред посмотрела на него. Они были одни под усыпанным звездами бархатным небом. За тонкими, хлипкими стенами тихонько шелестели пальмы, вдалеке мерно дышало море, и бриз легонько освежал лица.

— Что вам от меня нужно? — хрипло спросила она.

— Мне нужна правда. Правда о вашем прошлом.

— Кому нужно прошлое, если нет будущего? — вздохнула Ред.

Его удивила прозвучавшая в ее словах безнадежность.

— Будущее есть всегда. — Он подождал ответа, но не дождался и продолжил: — Ладно, попробую сам. Блэр Кольм был одним из тех, на кого Вильгельм Третий опирался в Ирландии. Он уничтожил вашу семью. Он убивал женщин и детей. Убивал всех подряд, без разбору. Но вас, Брендана и, может быть, кого — то еще убивать не стал. Наверное, потому, что рассчитывал продать вас в колонии.

Ред откинулась на подушку.

— Вы, должно быть, разговаривали с Бренданом.

— Разговаривал или нет — не важно. Важно то, что мне это все знакомо.

— Откуда?

— Блэр Кольм занимается продажей детей давно, уже много лет.

Она впилась в него глазами:.

— Он… он и вашу семью тоже… уничтожил?

Логан выпрямился, сложил руки на коленях.

— Мой отец ушел воевать. Ушел, хотя и знал, что исход сражения уже ясен. Он думал, что обеспечил отходной путь для нас с матерью, но Блэр не только перебил его людей, но и занял его место. Не знаю, намеревался он убить мою мать или нет, но она тоже попыталась сражаться с ним и тоже погибла. А меня забрали в Америку.

Ред встала на колени и отстранилась от него, как будто он стал вдруг врагом.

— Он убил вашу мать? Убил у вас на глазах? И вы не посвятили жизнь мести? Не бросили все силы, средства, влияние, чтобы найти его и уничтожить? — спросила она тоном обвинителя.

— Я вырос в доме одного очень хорошего человека. На протяжении нескольких лет я ничего не знал о Блэре Кольме и даже не слышал о нем. Лишь совсем недавно мне стало известно, что его принимают в салонах Саванны и Чарльстона, что ему открыт порт Бостона, что его корабль свободно выходит в море. Но от меня Кольм постоянно ускользал.

— Я бы взяла кинжал и заколола его прямо на улице! — выпалила Ред.

— Вы не слушаете. Я ни разу не столкнулся с ним. Даже не видел его.

— Надо было столкнуться!

— Честно говоря, я предпочел бы показать его всему миру таким, какой он есть. Чудовищем. Я хотел бы разоблачить его, лишить рыцарского звания, доказать его вину в преступлениях. Хочу, чтобы его повесили. По закону.

— А убивал он по закону? — спросила Ред и сама же ответила: — Да, в каком — то смысле. Ему приказали усмирить Ирландию, а как — это никого не интересовало. Никто не обращал внимания на то, что он убивал детей. Не зря же потом детей стали судить и приговаривать к смерти за кражу хлеба. За то, что они хотели жить. Потому что их родину разорили, а родителей убили, и сделал это Блэр Кольм. Какой же суд признает его виновным и приговорит к смерти, если он всего лишь исполнял волю короля?

Логан вздохнул.

— А почему, как вы думаете, я дружу с пиратами и веду дела в таком месте, как Нью — Провиденс?

— Потому что надеетесь найти его? — недоверчиво спросила она.

— Конечно, надеюсь. Вы гоняетесь за ним по морям и мечтаете всадить нож ему в сердце, если встретите его на улице. Столько растрачено сил и страсти. Но вы и близко к нему не подберетесь. Он никогда не сходит на берег один, без охраны. Он очень осторожен и осмотрителен, а телохранителей выбирает из числа тех, кто помогал ему творить ужасные злодеяния, кто причастен к его преступлениям. Стоит вам подойти к нему, как вас схватят и повесят. И вы ничего не достигнете.

Ред растерянно посмотрела на него, потом, понурившись, кивнула.

— Выходит, я была права. Единственная моя надежда — оставаться пиратом.

— Вы не правы. Это не единственная ваша надежда.

— Я права. Ничего другого мне не остается.

— Вы упрямы, как все ирландцы, и вам, похоже, нравится быть мученицей.

— Не собираюсь.

— Тогда поверьте в будущее.

Он наклонился и схватил ее за плечи.

— Леди Фотерингтон умерла, как и мужчина, которому она вас продала. Да, вам нельзя домой, да я бы и не предложил возвращаться в Ирландию. Там вас ждут только горе и боль. Но вы можете начать жизнь заново.

— И где же тогда будет мой дом? — спросила она. — Дом, в котором я снова смогу быть посудомойкой?

— Иногда жизнь предлагает и кое — что побольше. Намного больше.

— Вам, может быть, и предлагает, — уныло вздохнула Ред. — Но не мне.