Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Благодаря столь радостному поводу я бы хотел сказать несколько слов о будущем Пикакса.
– Покороче! – выкрикнул кто-то из толпы.
– Чудесный совет! – заметил Блайт, адресуясь к неизвестному крикуну. После чего долго толкал речь, не обращая внимания на недовольные перешептывания в толпе и полное отсутствие внимания.
Внезапно в толпе раздался тоненький детский голос:
– А где шарики?
– Да будут шарики! – провозгласил наконец мэр.
Два фотографа ринулись вперёд. Принесли ножницы, разрезали ленту. Затем грянул бравурный гимн, за Манежным рядом в воздух взлетели цветные воздушные шары, и толпы устремились в новые магазины за обещанными угощениями и сувенирами.
Квиллер заметил по-медвежьи пробирающегося сквозь толпу неуклюжего бородатого парня.
– Гэри! – заорал он. – А тебя что сюда привело? Уж не сладости ли или, может, сувениры и воздушные шарики?
– Пришёл взглянуть на конкурентов, – мрачно сказал владелец «Чёрного медведя». – Я думаю, мне надо тоже внести пироги в меню. Но уж у меня-то их будут готовить по традиционному рецепту. Я знаю одну женщину, которая разбирается в жирах.
– А как тебе наши конюшни?
– Хорошее здание. С «Большой ложкой» здорово придумали. Но пирожковая никуда не годится. Там хозяйничают хорошие ребята из Центра, но они не могут отличить пирога от пиццы… Ну ладно, до встречи. Не забудь о веломарафоне в воскресенье.
Квиллер поглазел на толпы и направился в наименее заполненный покупателями кухонный магазинчик. Заведовала «Кухонным бутиком» Шарон Хенстейбл.
– Мне очень понравилась твоя статья о том, как жарить индейку! – воскликнула она, завидев журналиста. – Уж не подумываешь ли ты начать готовить?
– Только если зимой зацветут ландыши. На этот урок меня командировали.
Он стал рассматривать предметы, столь чуждые его быту: давилки для чеснока, щипцы для орехов, венчики для выпечки.
– А что это за ножи с такими странными лезвиями?
– Это сырные ножи, – объяснила Шарон. – Нож с широким лезвием для рассыпчатых сыров, остроконечный – для жёстких. А этот квадратненький – для мягких и полумягких сортов.
– Я покупаю этот набор. С тех пор как у нас открылся «Кусочек-и-Глоточек», я стал настоящим знатоком сыра. Как, впрочем, и мои коты!.. А это что за кругляшки? – Он указал на круглые резиновые предметы с напечатанной на них эмблемой магазина.
– Купи один такой кругляшок для Полли, – предложила Шарон, – с их помощью очень легко отвинчивать тугие крышки на банках или бутылках. Серьезно, с ними гораздо, гораздо проще!
Внезапно Квиллер и Шарон повернулись к выходу. Оркестр замолк, и послышались злобные выкрики.
– Это похоже на бунт, – заметил Квиллер и поспешил к двери.
Тут раздался звон разбитого стекла. Загудела сирена. Люди поспешили к южному крылу квартала, кое-кто стал разбегаться. Свидетели что-то возбужденно объясняли полицейским и указывали пальцами в разные стороны. Молодая пара владельцев пирожковой в смятении разглядывала разбитое стекло.
К Квиллеру подошла Лори Бамба:
– Что здесь стряслось, Квилл?
– Антипирожковая демонстрация, – ответил он. – Воинственные правые выражают свой бурный протест по поводу неправильных начинок.
С тяжёлым сердцем покидал Квиллер Пайн-стрит. В Пикакс пришли перемены, но пришли они слишком стремительно. Местные жители не были готовы поглощать «плоды творческого подхода к выпечке». Здесь отчасти следовало винить бюро экономического прогнозирования Фонда К. Их теории были великолепны, однако они не попытались понять психологию жителей округа, расположенного в четырёхстах милях севернее откуда бы то ни было. Их идеи следовало бы отдать на рассмотрение местной комиссии. Квиллеру некому было излить своё горе. Его друзья в деловых кругах были преисполнены оптимизма, и ему не хотелось отравлять их радость. Его ближайшая поверенная приходила в себя после тяжёлой операции, и её нельзя было тревожить. Но зато он прихватил для неё резиновое приспособление и рассказал о прекрасных супах в «Большой ложке».
– Вечером мы собираемся смотреть с балкона салют, – сказала Полли, – если хочешь, присоединяйся к нам. Линетт пригласила членов своего бридж-клуба, и они принесут легкие напитки.
– Спасибо, – поблагодарил Квиллер, – но тому, кто видел салют над гаванью Нью-Йорка, вряд ли удастся прийти в восторг от жалких искр, которые вспыхнут за городской автостоянкой Пикакса.
Вернувшись домой, Квиллер застал в гостиной жуткий беспорядок. Кто-то распотрошил хризантемы Ланспиков, которые стояли возле камина. Цветы были обезглавлены, лепестки покрыли белый марокканский ковёр. Коко восседал на каминном кубе и наблюдал за реакцией Квиллера.
– Вы, сэр, очень плохой кот ! – раздался суровый упрёк.
Вместо ответа Коко розовым язычком облизал свой чёрный носик.
Затем Квиллер сменил гнев на милость:
– Мне и самому они не очень нравятся. Они похожи на запекшуюся кровь… Прости, старик.
Остаток дня Квиллер провёл дома. Старинный рундук из магазина «Эксбридж и Кобб» он поставил у чёрного входа, чтобы в него почтальоны складывали привезённые посылки. Обследовав кладовку, он обнаружил в ней видавшую виды дощечку, на которой яркими красками вывел: ДЛЯ ПОСЫЛОК. На обед у него было припасено достаточно мяса птицы номер один, чтобы накормить двух кошек и одного мужчину. Затем он принялся читать вслух своим питомцам. Выбор Коко пал на «Альманах бедного Ричарда»[10] , в котором содержалось такое многозначительное изречение, как: Без труда не вытащишь и рыбки из пруда.
Ближе к вечеру Квиллер вдруг ощутил легкое покалывание над верхней губой. Коко тоже занервничал. Он стал в беспокойстве носиться по дому. Уж не предчувствовал ли он приближение салюта, как чуял наступление бури? Все магазины на Мейн-стрит будут открыты до девяти вечера, дабы публика могла угощаться всевозможной выпечкой и соками, затем все ринутся к Манежному ряду, чтобы поглазеть на салют.
Ровно в девять прогремели первые взрывы фейерверка, Юм-Юм при этом спряталась под диван, а Коко пришел в ещё большее возбуждение. Он издавал странные звуки и без устали носился по амбару. Квиллеру был слышен треск и вой петард, а сиамцы, похоже, улавливали нечто большее, чем просто грохот салюта. В какой-то момент Коко истошно заорал, словно противясь чему-то.
Радио, настроенное на программу местных новостей, вело трансляцию прямо с Манежного ряда. После салюта должна была зазвучать музыка для всех желающих потанцевать на открытом воздухе. Услышав танцевальные ритмы, Квиллер не стал выключать приемник, дожидаясь десятичасового выпуска новостей. В тот момент, когда раздался голос диктора, Квиллер находился на кухне, где накладывал себе в блюдце шарики мороженого.