Готовность Вилли расстаться с такой жизнью ради брака представлялась Сибил невероятным, героическим поступком, но Вилли, которая, казалось, была влюблена в Эдварда так же, как он в нее, не делала из этого трагедии. Они сочетались браком в доме Вилли на Альберт-Плейс, и ее отец сочинил для церемонии органную сюиту, о которой написали в Times. Вилли отрезала волосы и сделала модную стрижку к свадьбе, на протяжении которой Сибил ужасно тошнило из-за ее первой беременности – той, которая завершилась появлением мертворожденного сына. Если не считать браков с братьями, изначально у Сибил и Вилли было мало общего, но в семье Казалет быть женами братьев означало регулярные непрекращающиеся встречи: вечера, когда братья играли в шахматы, зимние каникулы, когда они ездили кататься на лыжах, – Сибил была никудышной лыжницей, обязательно подворачивала щиколотку и однажды сломала ногу, а Вилли вихрем носилась по самым опасным склонам, демонстрируя энергию и мастерство, снискавшие ей всеобщее восхищение. Они играли в бридж и в теннис. Бывали в театрах и ресторанах, ужинали и танцевали. Однажды вечером в Венгрии Вилли сказала дирижеру оркестра что-то по-русски, и он заиграл Делиба, а Вилли станцевала одна перед целым залом, и все ей аплодировали. Когда она вернулась к их столику, Эдвард небрежно похвалил: «Молодец, дорогая». Сибил заметила слезы на глазах Вилли и задумалась: неужели отказ от карьеры все-таки дался ей нелегко? Больше Вилли не упоминала о временах, когда танцевала; как ни в чем не бывало она продолжала играть роль жены, а впоследствии – матери Луизы, затем Тедди и Лидии. Но Сибил видела, как ее неуемная энергия, подобно воде, устремляется в любом направлении, какое только может найти. Вилли завела ткацкий станок и ткала лен и шелк. Музицировала на цитре и флейте. Научилась ездить верхом и вскоре уже занималась выездкой лошадей для лейб-гвардии – это дело, кроме нее, доверили только еще одной женщине в Лондоне. Работала в Красном Кресте и возила слепых детей на море. Ходила под парусом на ялике и участвовала в гонках малых судов. Самостоятельно изучила русский – для своего краткого пребывания в секте Гурджиева (Сибил узнала об этом только потому, что Вилли предлагала вступить туда же и ей). Некоторые ее увлечения, такие, как секта, оказались недолгими. Сдерживая в себе внезапный порыв спросить: «Ты счастлива?», Сибил заметила:

– Магазины в Бэттле, наверное, закрыты.

– Господи, ну конечно! Как глупо вышло. Можем съездить в Гастингс.

– Магазин в Уотлингтоне, скорее всего, открыт.

– Думаешь? – Вилли сбавила скорость, высматривая, где развернуться.

– Он почему-то всегда открыт. Белая шерсть у них есть. И фланель почти наверняка.

– Ладно, – Вилли остановилась у чьей-то подъездной дорожки и съехала на нее задним ходом.

– Сколько мороки. Если бы я только сохранила вещи Саймона! Но мне и в голову не приходило, что они мне понадобятся.

– Я тоже все выбросила. Нельзя же хранить все вещи до единой, – отозвалась Вилли. – Если хочешь, я тебе помогу.

– Это было бы чудесно. Никогда не забуду рубашечку, которую ты сшила к крестинам Тедди.

Рубашечка из тончайшего белого батиста была украшена вышитыми белой гладью полевыми цветами, а все ее швы – ажурной мережкой. Такие вещицы обычно шьют монахини.

– Если хочешь, я одолжу ее тебе. Сшить вторую такую же уже не хватит времени.

– Да нет, я не это имела в виду. В моих планах только четыре фланелевые ночные сорочки и шаль.

Они проехали мимо белых ворот дома, направляясь вверх по склону холма к магазину в Уотлингтоне. Вилли сказала:

– Дюши наверняка поможет.

– Она шьет очередное шелковое платьице ко дню рождения Клэри.

– Боже мой, я и забыла! А ты что ей подаришь?

– Не могу придумать. Понятия не имею, что ей нравится. Счастливой малышкой она не выглядит, верно? Руперт говорит, что и в школе у нее не ладится. Неважные отзывы, замечания по поведению, и подруг, похоже, она так и не завела.

– А если бы и завела, вряд ли Зоуи была бы любезна с ними.

Ни та, ни другая не любили Зоуи, и обе знали, что уже начинают разговор о ней, как бывало каждые каникулы и заканчивалось заявлением, что его надо прекратить. На сей раз они остановились потому, что достигли цели – старого, обшитого выкрашенными белой краской досками фермерского дома, нижний этаж которого довольно небрежно перестроили под магазин. Здесь продавали всего понемногу: бакалею, овощи, пакетики с семенами, шоколад, сигареты, резинки и пуговицы, пряжу для вязания, яйца, хлеб, панамы, корзины, чашки с узором из ивовых веточек и коричневые заварочные чайники, ситец в цветочек, липкие ленты от мух, корм для птиц и собачьи галеты, дверные коврики и чайники. Миссис Крамп достала рулон белой фланели и отмерила заказанные пять ярдов. Мистер Крамп за другим прилавком резал машинкой бекон. Липкая лента, сплошь облепленная мухами, висела над ним, и он задевал ее лысой головой всякий раз, когда брал ломтик и клал его на весы, а порой давно дохлая муха срывалась с ленты и падала, как сушеная смородина, на прилавок. Его покупательница, застигнутая в разгар рассказа о каких-то смутных злоключениях, умолкла, когда в магазин вошли Сибил и Вилли, и в дальнейшем только погода – ни капли дождя за последние две недели, и, похоже, жара продержится до самого сбора урожая, – стала предметом обсуждения в присутствии леди.

– И белая шерсть, миссис Хью. Двухниточная, «Патон», вам такую? У нас еще есть пушистая шетландская.

– Мне для шали, – сказала Вилли. Они выбрали шетландскую, Сибил купила еще моток белой хлопковой пряжи.

– Надеюсь, миссис Казалет-старшая здорова?.. Все верно.

Фланель была завернута в мягкую коричневую бумагу и перевязана шпагатом. Шерсть сложили в бумажный пакет. Миссис Крамп старательно, как от зачумленного, отводила глаза от живота Сибил.

Но как только они с Вилли вышли из магазина, заявила:

– Если сроки у нее еще не на подходе, провалиться мне на этом месте.

А миссис Майлс, покупавшая бекон, поддакнула:

– Не удивлюсь, если у нее двойня.

Миссис Крамп была шокирована: высказывания по адресу покупателей она считала своей прерогативой.

– У них не бывает двойняшек, – возразила она. – У леди – никогда.

В машине Вилли спросила:

– Как думаешь, Клэри было бы лучше уйти из школы и учиться у мисс Миллимент вместе с нашими девочками?

– Для Клэри – намного. Но разве Руперту это по карману?

– Два фунта десять шиллингов в неделю! Это наверняка дешевле, чем ее школа.

– Возможно, ему, как преподавателю, дали особую скидку. Или он вообще не несет никаких расходов, кроме дополнительных.

– Мы тоже платим дополнительные.

– С ними может помочь Рейчел. Или Дюши поговорит с Бригом. Или ты могла бы – во время ваших прогулок верхом. Он наверняка прислушается к тебе, ты ведь с ним так хорошо ладишь.