– Родители на дачу поехали, а я притворился, что заболел. А твои как, нормально тебя отпустили?

– Отпустили… – эхом повторила она и, будто спохватившись, улыбнулась.

Впрочем, Геору так льстил интерес со стороны прежде язвительной Таньки, что он не обращал внимания на странности.

– Все-таки принесу лимонада, – сказал он, вставая.

Увидел краем глаза, что и Таня поднялась, пошла следом. «Куда это она? Со мной собралась?» – мимолетно удивился он и со стыдом вспомнил, что в раковине гора немытой посуды, а на столе разделочная доска с крошками хлеба: делал себе бутерброд, да так и оставил.

– Может, бутерброд хочешь?

Не стал оборачиваться. Зачем, ведь перед ним на стене зеркало. Он увидел себя – угловатого подростка с отросшей челкой… Но вместо Тани увидел нечто черное, чужеродное, с вытянутым серым лицом и провалами глаз. Это было настолько дико и нереально, что Геор остолбенел, чувствуя, как ноги и руки наливаются предательской слабостью.

– Таша… – прошептал он.

Существо раззявило в улыбке беззубый рот и медленно-медленно подняло руку с тремя длинными пальцами, на каждом из которых было четыре сустава, и положило эту жуткую конечность Геору на плечо. Почему-то именно эти пальцы, которые Геор рассмотрел очень ясно и четко, так же как видел свои обезумевшие глаза и мгновенно слипшуюся от пота челку, убедили его, что все реально.

А еще голос.

– Та… ш-ша…

Геор только теперь понял, что жуткая гостья все это время просто повторяла за ним слова.

И тогда Геор закричал. Да что там… завизжал, как девчонка. Даже спустя двенадцать лет при одном воспоминании об этом на скулах Геора выступали багровые пятна от стыда.

То, что случилось дальше, он помнил плохо. Раздался треск вышибаемой двери, в комнату вошли двое мужчин – обнаженные по пояс, с наручнями, с мечами в руках. Их лица были суровы, а зрачки странно сужены, так что сами глаза казались почти нечеловеческими.

– В сторону! – приказал один из них.

Другой занес меч. Когда Геор отвернулся от зеркала, то вновь увидел Татьянку такой, какой он ее знал. Это случилось за секунду до того, как острое лезвие меча отрубило ей голову.

– Та-а-аня! – заорал он во всю мощь легких.

– Тихо, пацан, – сказал один из мужчин. – Это не Таня. И даже не человек. Это Безликий…

Тогда Геор еще не знал, кто такие охотники. Не знал, что жизнь ему спас сам Владимир Маковцев – будущий руководитель городского отделения Лиги.

Охотники между тем переглянулись, будто беззвучно договариваясь о чем-то. Маковцев кивнул.

– Мы охотники за нечистью. Лига мастеров. Приходи, как вырастешь, если не испугаешься.

– Не испугаюсь, – непослушными губами произнес Геор.

Пока тело безликого паковали в черный пакет, он стоял не шевелясь, словно прирос к полу.

– А Таня? – наконец тихо спросил он. – Где?

Маковцев вздохнул.

– Уже, боюсь, нигде. Сожрал он твою подружку. И тебя бы сожрал, если бы мы не успели…

Геор открыл глаза. В воздухе висел сладкий до тошноты запах клубники. Наверное, никогда ему от него не избавиться…

Когда он был подростком, то думал, что этот запах вызван страхом. Конечно, он перепугался тогда до смерти, а мир навсегда перестал быть безопасным местом.

Но потом, после бесед с мозгоправами, а как бы ни огрызался Геор на молоденьких психологинь, дело свои они знали, он понял, что запах клубники связан с чувством вины. Он, мужчина, ладно, тогда еще мальчик, но это дела не меняет, не защитил Таню, не спас… Он и потом струсил – хотел прийти к Таниным родителям, как-то поддержать, но так и не смог заставить себя.

Двенадцать лет прошло. Немало. Но не так уж и много. Вполне возможно, что родители Тани по-прежнему живут в своем доме.

Геор взглянул на часы: семь утра. Как раз успеет до начала службы. Он не знал, что он им скажет… Что когда-то дружил с их дочерью и вспоминает до сих пор? Наверное, это неважно. Главное, что сумеет наконец признать: он сожалеет о том, что все так произошло.

Маленький частный дом на окраине города почти не изменился, только крышу покрыли веселой зеленой черепицей да выкрасили забор в такой же жизнерадостный цвет. За воротами заливалась лаем коротконогая псина, грозный двортерьер. Рвалась, натягивала цепь, оповещая хозяев о незваном госте лучше любого звонка.

– Тихо, Майка, тихо! – прикрикнул девичий голос.

На крыльцо вышла высокая девушка, вгляделась в незнакомца, поставив ладошку козырьком, прикрывая лицо от солнца.

– Гоша? – спросила она удивленно.

– Таня? – хрипло выдавил тот.

Геор с трудом уместил ноги под низеньким столом. Таня молчаливо делала чай. Геор хотел было отказаться, но потом подумал, что Тане нужно просто занять руки: они едва заметно дрожали. Да ему самому не помешает собраться с мыслями.

– У меня полчаса до работы, – сдержанно сказала хозяйка дома.

– Кем работаешь? – Геор решил, что лучше начать разговор с нейтральных тем, чем сразу огорошить подругу детства вопросом «Почему ты жива?»

Таня поставила перед Геором нарядную кружку с котиками, а он подумал, что в последнее время только и делает, что чаевничает. Сама хозяйка села напротив, напряженно глядя на гостя.

– Учительницей начальных классов.

Геор едва не поперхнулся горячим напитком.

– Ты?

Он представил, как Татьянка гоняется за малолетними нарушителями спокойствия с линейкой. Она, видно, угадала его мысли, усмехнулась:

– Нет, подзатыльники я им не раздаю. – В глазах, однако, вспыхнули прежние хулиганские искорки. – Только тумаки. Шутка, шутка!

Конечно, Таня далеко ушла от той девочки-сорвиголовы: Геор видел перед собой женственную строгую девушку.

– А ты где работаешь? – задала она встречный вопрос.

Будто бы двум людям, увидевшимся после двенадцати лет разлуки, и поговорить больше не о чем. Геор поднял глаза от кружки и уперся в направленный на него пристальный взгляд. И он вдруг понял: подруга детства смущена не меньше него. «Почему ты жив?» – читалось на ее лице.

– Так, – сказал он, отставляя чай. – Надо поговорить! Таня, ты помнишь день, когда ты должна была прийти ко мне в гости?..

– Еще бы не помнить, – ответила она прежде, чем он договорил, побледнела и стиснула руки. – Это был самый странный день в моей жизни…

«И в моей!» – хотел сказать Геор, но побоялся перебить, только кивнул: мол, говори.

– Ты решишь, что я сошла с ума… – вздохнула Таня.

– Поверь, нет.