Наконец Саванна успокоилась, вытерла слезы и попыталась улыбнуться.

— О Боуден! Не знаю, буду ли я еще когда-нибудь так счастлива, как сегодня при встрече с тобой! — воскликнула она.

— Надо надеяться, дорогая, — с некоторым раздражением ответил Боуден. — Знаешь, гнаться за тобой — все равно что за самим дьяволом! Может, ты объяснишь мне, что происходит? Устроив за тобой погоню, я не только предвкушал удовольствие накинуть тебе на шею аркан, но еще и сгорал от желания узнать, почему вдруг ты так таинственно исчезла! Твоя мать чуть с ума не сошла.

«Да и ты тоже», — подумала девушка, лукаво улыбнувшись.

— Это очень длинная история, — вздохнув, ответила Саванна, — я все тебе расскажу, когда будем подальше от этих мест.

Она опустилась на колени возле неподвижно лежавшего Адама и, лишь убедившись в том, что он жив и только потерял сознание, успокоилась.

— Ты слишком сильно его ударил, как теперь посадить его на лошадь?

Боуден ушам своим не поверил.

— Извини! — холодно произнес он. — Если я правильно тебя понял, мы должны взять этого мерзавца с собой?

— Не оставлять же его здесь, — с жаром возразила Саванна. — С ним может случиться несчастье!

— Проклятие, именно этого я и хочу! — взорвался Боуден. — Не знаю, что произошло, но ясно одно: ты уехала с ним не по доброй воле. Или я ошибаюсь? Судя по вашему разговору, который я случайно услышал, прежде чем ударить его, вы не очень большие друзья.

— Пожалуй. Но все так сложно! Не он похитил меня, а Майкейя. По крайней мере вначале, — призналась она.

Боуден в замешательстве какое-то время смотрел на нее, а потом со вздохом промолвил:

— Тогда рассказывай с самого начала.

— Обещаю, но прежде нам необходимо убраться отсюда, и как можно дальше. Адам украл лошадей и припасы на испанском аванпосту в полумиле отсюда, и нас наверняка бросятся искать, как только рассветет.

Боуден выставил вперед подбородок, как обычно, когда хотел возразить, и Саванна опасалась, что теперь он не двинется с места, пока она не расскажет ему обо всех своих злоключениях. Но вопреки ожиданиям Боуден, заметив, как Саванна смотрит на лежавшего на земле мужчину, пожал плечами и сказал:

— Так и быть! Возьмем его с собой. Только смотри, чтобы, послушав тебя, я не пожалел об этом.

Они быстро навьючили свои пожитки на лошадей, Адама тоже положили на новую лошадь поперек седла, как мешок, и привязали, а старых загнанных лошадей отпустили. Лошадь и мул Боудена, спрятанные поблизости, были в хорошем состоянии, хотя тоже устали от долгого и трудного путешествия. Не прошло и пятнадцати минут, как троица тронулась в путь, все еще при свете луны. Боуден вел своего мула и лошадь с поклажей, а Саванна — лошадь Адама и вторую, навьюченную.

Ехали молча, стараясь уйти подальше от испанского аванпоста, и, хотя луна ярко светила, продвигаться вперед было нелегко. Выбравшись наконец на более открытое место, они пустили лошадей галопом и вскоре были уже достаточно далеко от аванпоста.

Сначала Боуден пытался запутать следы, и пришлось потратить на это немало времени. Но затея оказалась бессмысленной, поскольку даже днем невозможно уничтожить следы четырех лошадей, а при лунном свете и говорить нечего. И Боуден решил, что только быстрая езда может помочь им оказаться вне досягаемости испанцев. И он гнал лошадей даже после восхода солнца, хотя был уверен, что к вечеру им обязательно придется сделать привал. Стоило посмотреть на бледное лицо Саванны, чтобы понять, как она измучена. Боуден проклинал про себя виновника всех ее бед и готовил ему заслуженную кару. Этот негодяй надолго запомнит Боудена Салливэна, и у него навсегда пропадет охота приставать к Саванне.

Саванна между тем то и дело бросала на Адама беспокойные взгляды, опасаясь, как бы такая сумасшедшая езда не навредила ему. Почему он не приходит в себя? Эта мысль не шла у Саванны из головы. И как только Боуден остановился, чтобы напоить лошадей и дать им короткую передышку, Саванна соскочила на землю и подошла к Адаму. Он по-прежнему не подавал никаких признаков жизни, хотя солнце уже стояло в зените.

— Как долго он не приходит в себя! — обратилась Саванна к Боудену, и он прочел на ее усталом лице тревогу.

«Напрасно Саванна так беспокоится об этом парне, — подумал Боуден. — Вряд ли он этого заслуживает. Уже одно то, что он приковал ее к дереву, о многом говорит. Друзья так не поступают. Но что-то их связывает. Не просто так она о нем беспокоится, черт возьми! Надо все выяснить».

— Я вижу, этот парень тебя волнует! В чем дело? И почему, объясни, он приковал тебя к дереву, словно рабыню, да еще в такой глуши? Тут какая-то тайна? Ты не хочешь ее раскрывать?

Саванна отрицательно покачала головой. Она не собиралась никого посвящать в их с Адамом дела, если то, что между ними произошло, можно назвать делом. И Саванна, ласково проведя рукой по темным волосам Адама, тихо произнесла:

— Просто я хочу, чтобы он остался жив. Вот и все!

Боуден, фыркнув, подошел к Адаму и, окинув его взглядом, сказал:

— Дыхание нормальное, цвет лица тоже. К вечеру придет в себя, правда, будет мучиться от головной боли.

Короткая передышка не вернула Саванне силы, и, когда они снова двинулись в путь, она даже не могла править лошадью, и умное животное просто шло след в след за лошадью Боудена. Едва не вывалившись из седла, Саванна на какое-то время вышла из забытья, борясь со сном, но вскоре снова уснула.

Боуден ошибся в своем предположении, поскольку Адам стал приходить в себя уже через час. А вот голова у него действительно раскалывалась от боли. К тому же он заметил, что лежит поперек седла и привязан к нему, а голова и ноги болтаются в воздухе, что, естественно, создавало неудобства. Был и еще один печальный факт: его слишком часто били по голове!

По мере того как он приходил в себя, события прошлой ночи постепенно восстанавливались в памяти, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что кто-то, возможно, даже Майкейя, стукнул его по голове и потом связал.

Осторожно, чтобы никто не заметил, Адам повернул голову настолько, насколько позволяли опутавшие его ремни и боль в висках, и попытался осмотреться. Но увидел лишь Саванну, которая вела его лошадь, еще одну лошадь, навьюченную поклажей, и еще кого-то ехавшего впереди. При одной лишь мысли о том, что это мог оказаться Майкейя, Адам похолодел и снова впал в беспамятство, что в настоящий момент, когда он так страдал, было для него великим благом. Несколько раз Адам приходил в себя, прислушиваясь к разговору Саванны и какого-то неизвестного мужчины, и решил, что скорее всего это не Майкейя. Впрочем, не все ли равно? Этого человека Саванна наверняка знала, что не сулило ничего хорошего Адаму.

Почти стемнело, когда Боуден решил наконец остановиться на ночлег и выбрал небольшой обрывистый утес, поросший деревьями, откуда хорошо просматривалась прерия, чтобы вовремя заметить преследователей, если они появятся, и дать им отпор. Внизу протекал полноводный ручей, трава вокруг росла высокая и сочная, будто специально для лошадей.