Глаза Стаса зло сузились:

– Это у тебя в порядке вещей – стукачить и выдумывать всякую фигню?

– А у тебя в порядке вещей – цеплять девушек? До парней так и не дорос? Боишься, что по шее накостыляют?

– Я обещал тебе отомстить, и я отомщу, – сказал Калистратов, прожевав.

– О-очень страшно, – сказала я насмешливым тоном. Мне казалось, что я держусь молодцом. Возможно, со стороны это так и смотрелось. Всю жизнь я старалась делать вид невозмутимой и безразличной девицы. Но сейчас все-таки по спине пробежал холодок. Напоследок этот идиот сможет учудить что-нибудь, из ряда вон выходящее. Ему ведь больше нечего терять.

Наконец с веселым щебетом в «Маке» все-таки появились близнецы. Я их первой увидела у входа. Стас хотел еще что-то мне сказать, но, тоже заметив Снежану и Милану, усмехнулся и поднялся с места.

– И все-таки оглядывайся, когда по улицам ходишь, – предупредил он.

Я показала ему средний палец и демонстративно отвернулась к окну. Когда Снежана и Милана подошли к моему столику, Стас уже собирался уходить вместе со своей компанией.

– Что ему от тебя было нужно? – спросила Милана, оборачиваясь.

– Разве его не выгнали из школы?

– Наверное, он очень злится на Макеева и Золотко.

– Злиться на Макеева и Золотко у него кишка тонка, – сердито сказала я. – Он злится на меня.

– На тебя? – удивилась Снежана.

– А, Яна что-то говорила… – припомнила Милана.

– Да ну его, – поморщилась я, провожая взглядом компанию Калистратова. Напоследок Стас обернулся и еще раз выразительно посмотрел на меня. Я не успела отвести взгляд. – Лучше расскажите, почему вы опоздали?

Рядом с близнецами страх постепенно ушел. Они своей легкой болтовней могли разрядить любую обстановку. После девчонки проводили меня до трамвайной остановки. Я пару раз проехала по кольцевой, вглядываясь в черноту. Людей вечером было немного, я заняла место у окна. Выходить из трамвая мне не хотелось. Когда кондуктор начала недобро на меня поглядывать, я все-таки выгрузилась на своей остановке и побрела к дому.

Холодный, пронизывающий ветер задувал в рукава. Двор казался мрачным и темным. Даже мигающие гирлянды в окнах не спасали ситуацию. После разговора со Стасом мне было неуютно. Я прислушивалась к каждому шороху, а когда уже у подъезда ко мне сзади кто-то подошел и осторожно взял под руку, то меня едва сердечный удар не хватил. Я вскрикнула. А обернувшись и обнаружив Макеева, выдохнула с облегчением.

– Зачем так пугать? – воскликнула я и пихнула его в грудь. Из-за мягкого дутого пуховика Тимура толчок получился не очень внушительным.

– Прости! Ты где была? Я тебя тут весь вечер жду.

– Весь вечер ждешь? – удивилась я. – Зачем?

Вместо ответа Тимур поймал меня за руки, привлек к себе и поцеловал. И я тут же снова ощутила приятную и уже знакомую слабость в коленях. Я не стала отталкивать Макеева. Но все-таки в какой-то момент мне пришлось прервать поцелуй, чтобы напомнить:

– Мы ведь с тобой договаривались.

Тимур как-то печально и виновато улыбнулся:

– Не бойся, здесь поблизости нет твоих знакомых. Я проверил.

Он по-прежнему думает, что я стесняюсь того, что мы вместе? Хотя я сама сегодня проявила недовольство, забирая пакет со своими вещами.

Я усмехнулась:

– Не в том дело.

– А в чем?

Тимур выжидающе смотрел на меня. Ветер с новой силой толкнул меня в спину. Тогда я взяла Макеева за руку и потянула за собой – в свой подъезд.

Мы поднялись на несколько пролетов. Тимур сел на ступени, а я – к нему на колени. Первое время мы просто целовались, как обезумевшие. Внутри меня разлилось что-то нежное, сладкое и тягостное.

– Так в чем же дело? – снова спросил Макеев между поцелуями.

– Какой же ты упрямый, – покачала я головой.

– Какой есть. Это из-за Антона и его новой подружки?

– Тим, не говори глупости.

– Ты все еще его любишь?

Я прислушалась к себе. Когда несколько месяцев лелеешь мечту и засыпаешь с мыслью об одном человеке, наверное, сложно разлюбить в один миг и отпустить. Но когда в твою жизнь вихрем вдруг врывается другой… И ты не можешь ни есть, ни спать, постоянно думаешь о нем и жадно ловишь каждый его взгляд… Мне никогда не было так хорошо, как рядом с Тимуром.

– Вот ты дурачок… Нет, я больше его не люблю, – сказала я. Мне показалось, что мой ответ прозвучал честно. Но Тимур мне не поверил. Это ужасно: никто вокруг мне не верил. Неужели я заслужила такую репутацию?

– Я его ненавижу, – сказал Тимур. – Он мне всю жизнь все портит.

– Не говори так о нем, – попросила я.

Макеев выпустил меня из объятий и немного отстранился, облокотившись о перила.

– Я не хочу, чтобы ты на меня обижался, – сказала я. – Просто сейчас столько всего происходит… Дома и в школе. Мне кажется, для всего этого – не время.

– Для чего «этого»? – усмехнулся Тимур.

– Для любви.

– Разве для нее нужно искать время? Ты просто любишь или нет.

Он замолчал. Я ждала, что Тимур снова меня обнимет, но он больше не обнимал. Тогда я первой потянулась к нему и крепко обхватила за шею.

– Нет никакой любви, – шепотом сказала я, выпуская Макеева из объятий. – Все дело в гормонах.

– Всего лишь в них?

– Да, так Казанцева говорит. Что для нашего возраста – это нормально.

– Вчера мне показалось, что и она влюблена.

Я тоже вспомнила Яну в кинотеатре. Каким взглядом она смотрела на своего парня. Может, подруга теперь поменяет свою точку зрения и поймет, что в семнадцать влюбляться по-настоящему – самое время?

Мы немного помолчали. Тимур обнял меня, а я положила голову ему на плечо.

– Ты когда-нибудь задумывалась, о чем «Сказка о рыбаке и рыбке»? – спросил меня Тимур.

– А чего же тут задумываться? – удивилась я. – Это сказка о жадности и алчности. Этой же старухе все было мало и мало…

Я подняла голову и посмотрела на Тимура. В тусклом подъездном свете его лицо казалось смуглым и усталым. Макеев улыбнулся.

– Ты только представь, как сильно старик любил свою сварливую, жадную старуху, что готов был ради нее на все? Нет, Наташа, эта сказка о любви.

Я замолчала. Никогда не задумывалась о смысле сказки с этой точки зрения. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Сколько дед прожил со своею старухою? И все равно любил ее все эти годы, несмотря ни на что.

– Никогда об этом не думала, – честно сказала я. – А ты все объясняешь любовью?

– Нет. Я вижу ее только там, где она есть.