Следом начали разворачиваться и уцелевшие танки. Тем более что отчаянные русские панцерманы, несмотря на свою безумную атаку ухитрившиеся не потерять ни одной из трех машин, с началом обстрела слаженно откатились назад, опасаясь попасть под собственные мины. Небезосновательно, как выяснилось, опасаясь: одна из мин воткнулась точнехонько позади башни Pz.Kpfw 35 (t), вызвав детонацию боекомплекта. Рвануло так, что клепаный корпус разошелся по швам, а саму башню отбросило на несколько метров. Следующая взорвалась в полуметре от ходовой другого танка, сорвав гусеницу и продырявив осколками борт и внутренний бензобак. Экипажи обеих боевых машин погибли, один мгновенно, второй – пытаясь покинуть охваченный пламенем танк. Собственно, удивляться тут нечему: взрыв 82-мм осколочно-фугасной мины примерно равен по мощности артиллерийскому снаряду аналогичного калибра. Да и некому было удивляться…

Сдавленно выругавшись себе под нос, полковник Раус опустил бинокль и, опираясь на протянутую адъютантом руку, спрыгнул на землю с капота штабного бронеавтомобиля. Не глядя конкретно ни на кого из окруживших офицеров, буркнул, зная, тем не менее, что его услышат все, кому положено:

– Скомандовать отход. Немедленно. Иначе отходить уже будет некому…

Плюхнувшись на сиденье, покрытое вездесущей пылью, преследующей его буквально с первых дней войны и оттого успевшей надоесть до печенок, излишне сильно лязгнул бронедверцей, обратившись к застывшему изваянием на своем месте шоферу:

– Поехали на КП, пока большевикам не пришло в голову снова пострелять из своих гаубиц. Впрочем, они и минами смогут достать, если захотят. Здесь мне пока делать нечего…

* * *

Выслушав очередной доклад с передовой, Кобрин усмехнулся:

– Ну что ж, товарищи командиры, с почином, так сказать! Судя по озвученным потерям в технике, герр Раус из игры практически выбыл. Одной пехотой и артиллерией ему мост не взять. Значит, будет покусывать, пока танки не закончатся, и дожидаться подхода основных сил. Но, к сожалению, расслабляться не только рано, но даже и преступно. Работаем.

– Товарищ комдив, разрешите? – подал голос подполковник Латышев.

– Конечно, Иван Ефимыч, слушаю внимательно. Есть предложения?

– Скорее вопрос. Из легких танков на ходу осталось три единицы, «двадцать восьмых» – столько же. У четвертого пушечную башню намертво заклинило, снаряд прямо под погон угодил да там и застрял. А от пулеметных башен в такой ситуации много ли толку? Может, им помочь, техники подкинуть?

Сергей помедлил с ответом – прокручивал в уме количество имеющихся в наличии танков, благо представление о подобном после прошлогоднего «Тренажера» имел более чем полное: как-никак сам бригадой командовал. Кивнул:

– А пожалуй. Отправьте туда еще роту легких танков, можно даже «двадцать шестых», БТ нам еще пригодятся. Поврежденные машины, пока затишье, эвакуировать, нечего им там делать. Это я про Т-28 и тот легкий, что гусеницы в бою растерял. Не немцам же оставлять, когда за реку отойдем, а бросать жалко. Кстати, как фамилия того младшего лейтенанта, что ухитрился вывести танк из боя на колесах?

– Младший лейтенант Серышев, комроты, – задумавшись лишь на миг, отрапортовал комбриг. – Также в этом бою его экипаж уничтожил как минимум один вражеский танк и бронетранспортер.

– Молодчина этот ваш Серышев! Полагаю, не каждый наш командир догадался бы так поступить. Следует его отметить, заслужил. И механика с заряжающим тоже, не самостоятельно ж он вторую гусеницу под пулями скидывал. Пишите представление на весь экипаж.

– Слушаюсь.

– Как у наших саперов дела, доложились?

– Мост подготовлен к уничтожению, заминированы все три опоры, дополнительные заряды размещены под пролетами, – четко доложил помощник начштаба майор Путейцев. – Капитан Изварин гарантирует, что восстановить будет невозможно, только новый строить. Ну, или понтоны наводить, ниже по течению. Дамба тоже подготовлена к взрыву. Заканчивают работы по минированию разведанных бродов. Правда, после этого ни мин, ни тротила не останется, все запасы выгребли.

– Добро, Игорь Иванович, порадовали. Пусть ждут команды до последнего, коль уж взрывать переправу, так вместе с немецкими танками, не так обидно. Костя, что там у летунов? Слышал, летал кто-то над головой?

– Так фрицы ж по инструкции воюют, как вы и говорили, тарщ полковник, – усмехнулся адъютант, с особым удовольствием вставив в речь подслушанное у комдива словечко «фрицы», до того ни разу им не слышанное. – С полчаса назад послали авиаразведчика, но наши его перехватили да и того… приземлили, одним словом.

– Сбили?

– Так точно, где-то в лесу упал, километрах в пяти восточнее. Наблюдатели засекли взрыв. С парашютами никто не выбросился, не успели, видать. Или пулями в кабине посекло.

Капитан Завьялов выглядел таким довольным, словно собственноручно и ссадил с небосклона помянутый «костыль»[25].

– Молодцы. Хорошо, держи связь с авиаторами, пусть будут готовы подняться в любой миг. Чувствую, скоро для них еще работа будет – немец без авиаподдержки воевать не привык, и герр Раус не исключение. Наверняка запросит помощь пикирующих бомбардировщиков, чтобы те вскрыли и пропахали бомбами оборону моста. Он ведь не в курсе, что серьезных сил у Поречья нет. Вот пусть наши соколы их встретят да потреплют как следует. Так и передай летунам.

– Слушаюсь, тарщ полковник.

Сергей взглянул на начштаба:

– Товарищ подполковник, если отбросить мелочи и прочие недоделки, мы в целом готовы встретить долгожданных гостей?

– Ну, ежели отбросить – то да, – твердо кивнул Марусов. – Хотя мелочи тоже важны. Особенно когда их немало…

– Ничего, немного времени у нас в наличии пока что есть, работайте. Согласно данным авиаразведки раньше вечера или даже ночи передовые части к переправе не подойдут, а остатки группы Рауса особой опасности уже не представляют, сдержим. Пусть возятся у моста, шансов у них все равно никаких. Главное только, чтобы они сами об этом раньше времени не догадались…

* * *

Разумеется, Кобрин оказался прав. Немедленно бросать в атаку остатки кампфгруппы полковник Раус не стал, связавшись с ближайшим аэродромом и вызвав авиаподдержку. Одновременно несколько наспех сформированных штурмовых групп двинулись через лес, намереваясь атаковать и захватить русские траншеи сразу после окончания авианалета. Не прошло и получаса, как в небе показались восемь «Юнкерсов». Самолеты, как и предписывала инструкция, шли на четырех с лишним тысячах метров, откуда обычно и начинали бомбардировку, разгоняясь в пикировании до максимальной скорости. Сброс бомб происходил с высоты от тысячи до пятисот метров, после чего Ю-87 выходили из пике, идя на следующий заход или отворачивая в сторону аэродрома, если боекомплект подошел к концу. Никаких сомнений, что и сейчас все произойдет штатно, пилоты пикировщиков не испытывали: мост, согласно поступившим разведданным, собственной системы ПВО не имел. Значит, русские, как уже не раз бывало за два месяца войны, к отражению воздушного налета оказались не готовы. А огонь из стрелкового оружия бронированным машинам практически не страшен – да и попробуй попади! Собственно говоря, вот как раз мост бомбить и не следовало ни в коем случае, это полученный приказ оговаривал особо: переправа, открывающая прямую дорогу на Leningrad, была нужна подходящей к реке танковой дивизии. От пилотов же требовалось как следует проучить Иванов, неожиданно возомнивших, будто они сумеют остановить продвижение победоносного Вермахта. Ничего сложного, если так подумать. Рутина.