А Делия Каннинг все не объявляется. Это создает некоторые неудобства. Не то чтобы у Генри был такой плотный график, но надо же как-то планировать свою жизнь. Кроме того, он должен поработать над сценарием. Тот юноша — как там его? — конечно, неплохо справился, но необходимо навести профессиональный глянец. Текст придется как-то адаптировать. Ведь те люди, которые, лежа на диване, смотрят телевизор, далеко не знатоки, но Генри что-нибудь придумает, как фокусник, достанет кролика из шляпы. Так что не мешкайте, миссис Каннинг.

— Итак? — говорит миссис Каннинг.

Коллеги молчат.

— Да уж, — вырвалось у кого-то.

— Интересно? — спрашивает Делия. — Или нет?

Опять молчание. Потом раздается чей-то голос:

— Можете считать меня сумасшедшим, но он мне нравится.

— Он привлекателен. На свой жутковатый лад.

— Этак черт знает до чего дойти можно.

— Ему сколько лет?

— Реликт. А вдруг это будет новое направление…

— И обязательно в этом самом костюме.

— А голос-то!..

— Нарочно не придумаешь.

— А манеры…

— Итак? — повторяет вопрос Делия Каннинг.

Мэрион смутно жаль Стеллу. Да, вот именно, она считает ее жалкой. Никакой своей вины перед Стеллой Мэрион не чувствует. Да, у нее роман с мужем Стеллы, но она не собиралась и не собирается отбивать чужого мужа. Откровенно говоря, все это буря в стакане воды. Стелле следовало бы лучше знать Джереми и уметь быть выше всего этого. Мэрион не считает Джереми донжуаном, но никогда не льстила себе надеждой, что она его первое и единственное увлечение. Стелле пора бы уже научиться правильно оценивать своего мужа и понимать, что если он ей нужен, то никуда от нее не денется.

Если не нужен, а судя по бурной деятельности адвоката, это именно так, тогда Джереми придется с этим смириться.

Но ее-то, Мэрион, пусть оставят в покое! У нее своих проблем хватает.

Один из поляков подвернул ногу и теперь может работать только вполсилы.

Джордж Харрингтон, говорят, в Китае.

Мэрион и не подозревала, что банки так жестко наказывают за превышение кредита.

— Никто и не сомневался в том, что они заинтересовались, — говорит Генри. — Но все же неплохо было бы получить подтверждение. Съемки начнутся через пару недель. Приходите взглянуть, Роуз, мне кажется, это будет забавно. Да, кстати, сделайте одолжение, отдайте мой твидовый костюм в чистку. Нет, пожалуй, не просто взглянуть, мне там будет нужен секретарь — проследить, чтобы вовремя дали сценарий и все такое. Накладки нам не нужны. Сценарий, конечно, еще полностью не готов. Я работаю над ним. Итак, за дело. К письменному столу.

— О чем они только думают? — удивляется Роуз. — Совсем с ума сошли. Представить себе не могут, во что это выльется. Народ потребует обратно деньги за кабельное телевидение.

Шарлотта в ответ замечает, что телепрограммы на исторические темы в любом случае смотрят очень немногие. Возможно, этому меньшинству Генри понравится.

— Да он невыносим! — фыркает Роуз. — Мне там будет нужен секретарь! Отдайте мой твидовый костюм в чистку! Перепечатайте текст! На следующий день снова наберите его — я исправил там три слова. Он меня достал!

— Ничего, — утешает Шарлотта. — Сегодня четверг. Скоро выходные.

Да-да! Воскресенье, сияющее, манящее воскресенье!

Для Антона выходные — тоже сверкающая точка в конце недели. Уик-энд — всегда благословенный оазис, но этот особенный. Антон впервые за много-много месяцев чего-то с нетерпением ждет, что-то предвкушает. Он смотрит на последние годы со стороны и понимает, что это была жалкая жизнь, без радостей впереди, без надежды.

«Так наслаждайся же — надежда появилась!» — говорит он себе.

Генри тоже смотрит в будущее с приятным чувством. Он ожидает, что эти съемки обнаружат его талант общения, невостребованный ранее. Он иногда практикуется перед зеркалом в холле. Роуз однажды застала его за этим и с улыбкой ретировалась в свой закуток. Широкий жест, которым он закончит, иронично поднятые брови, улыбка должны показать телезрителям, что он относится к ним не снисходительно, а дружелюбно. Да, вот именно, лорд Питерс по-дружески делится с ними своими обширными знаниями.

Ему не терпится начать, но Делия Каннинг опять затаилась и хранит молчание. Звонил тот парнишка — как там его, Марк? — и коротко сказал, что проект будет запущен. И вот все застыло. Это, конечно, утомительно — ждать, зато Генри имеет возможность усовершенствовать свой сценарий, довести его до блеска. Поработать над следующими сериями.

Теперь, переделав сценарий по своему вкусу, Генри доволен им. Там живая характеристика Уолпола, человека и политика, с увлекательными отступлениями — другие исторические личности, запутанная политическая жизнь XVIII века.

— По-моему, Роуз, очень хорошо. Все получится. Отправьте это миссис Каннинг, пожалуйста. Может быть, это подстегнет их и они наконец сообщат нам дату начала съемок.

Закончив со сценарием, Генри не знает, чем заняться. Разве что просмотреть старые конспекты лекций — может быть, там найдется что-нибудь для следующих серий. Он уже убедил себя, что они все-таки сделают цикл лекций.

Архив Генри в полнейшем беспорядке. Множество неразборчиво надписанных папок и коробок. Системы нет никакой, и чтобы найти что-то, ему приходится вытряхивать содержимое каждой папки и каждой коробки.

Итак, вот он, бумажный шлейф его жизни: письма, заметки, наброски к лекциям, беспорядочные свидетельства того, что он за человек и чем всегда занимался. Генри способен теперь взглянуть на свою жизнь отстраненно. Он смотрит на это скопление бумаг с интересом. Ему приходит в голову мысль, что все могло сложиться иначе. Умный молодой человек с университетской степенью запросто мог выбрать не академическую карьеру, а, например, государственную службу. Возможно, теперь он был бы одним из бонз Уайтхолла. Или заняться политикой.

А это что такое? Среди старых конспектов лекций и неразобранных бумаг он натыкается на письмо от Лорны Мейс, его бывшей коллеги. У него с ней были короткие, как сейчас это принято называть, отношения, хотя сам Генри с этим термином не знаком. Он думает о Лорне Мейс, лучше сказать, изредка вспоминает о ней как о молодой женщине, которую однажды, точнее дважды, а то и трижды уложил в постель, выражаясь языком XVIII века. Генри никогда не грешил избытком сексуальности. В молодости у него было лишь несколько мимолетных увлечений, одно из них — Лорна. Впоследствии выяснилось, что он легко может обойтись и без связей с женщинами. Генри это понял и принял как должное. Но найденное письмо внезапно показало ему, что если бы у него было побольше пылкости, а у нее — навязчивости, то все могло бы сложиться иначе. Он мог бы жениться. Иметь детей.