Дерек слушал словно бы из-под толщи воды. Время как будто завязло, стало густым, как сироп из сладкой шелковицы.

Он внимательно смотрел, как заботливо отец прикасается к матери, как она уверенно кладет свою руку на его. Вспоминал своих сестер и брата, которые были близки, которые были друг другу родными. Вспоминал моменты близости с ними, которые изредка проскакивали в сочувственных взглядах, в ободряющих пожатиях рук.

Он смотрел на родных словно бы со стороны, и вдруг в груди заболело так, что Дерек пошатнулся, потерял равновесие, упал на колени. Одновременно с болью в груди горячим углем разожглась ненависть.

Он ненавидел и их, своих родных, которые не дают ему шанса на то, чтобы быть человеком. И тьму ненавидел, из-за которой он вынужден страдать. И больше всего ненавидел Элию, которая уехала втайне, не сказав ему не слова. Она предала его! Она бросила, бросила его!

Тьма заволокла его глаза, брызнула во все стороны отвратительными кляксами. И он не смог ее сдержать. Ее сила была грандиозной. Он услышал вскрик матери, вопли слуг, испуганный топот людей, звон разбитой посуды.

Но он ничего не видел – тьма затянула его тело в кокон мрака. Он не видел, как падают люди. Как испуганно кричат его сестры, пытаясь убежать от щупалец. Не видел, как смело и бесполезно брат достал из ножен кинжал и направил его на сгустки мрака. И уж тем более он не мог увидеть, как жалобно кричит Элия, захлебываясь тьмой где-то на постоялом дворе.

Он плыл в мрачном зареве своей ненависти, и сердце его билось все реже и реже. Он не отдавал себе отчета в своих желаниях, ничего уже не понимал и осознавал, только ненавидел, и в этой ненависти плавился весь мир.

– Тихо, тихо, – вдруг прошептал кто-то совсем рядом. К бледному, в испарине, лбу прикоснулась прохладная рука. Она огладила лицо Дерека, заботливо прикоснулась к щеке. А потом Дерека кто-то приподнял, обнял, как младенца, и принялся покачивать.

– Тшш. Все хорошо, мальчик. Тихо, тихо.

Этот голос боялся, но он жалел, и своей жалостью пробился сквозь толщу пылающей острой ненависти.

«Не сметь убивать», – мысленно, в ярости, приказал Дерек тьме, приходя в себя, выныривая из толщи мрака.

И тьма послушалась. Она втянулась обратно, снова полностью подконтрольная и послушная.

Над Дереком стояла служанка, обычная служанка, которая проходила мимо гостиной комнаты, где отчитывали Дерека, с лейкой для цветов. Молодая, не старше тридцати, с простым круглым лицом. Не мать – служанка держала его на руках, не боясь тьмы и не убегая в страхе. Она просто не смогла пройти мимо мальчишки, который корчился от жуткой магии.

…Те, у кого было слабое сердце, умерли, не выдержав воздействия тьмы. Старый садовник, конюший, кухарка и еще пара слуг. Родовое поместье Ват Йетов тоже оказалось наполовину разрушенным – мысль о ненависти к дому дала тьме команду «ату». Сестры, брат и мать не пострадали, только отец попал под удар щупальца мрака и упал, ударившись головой. К счастью, не смертельно. Разрушенное здание стало виной переломанных ног и рук. Элия и ее мать погибли на постоялом дворе в одну ночь – сердце...

…Когда Дерек пришел в себя и смог оценить масштабы выброса тьмы, он заперся в своей комнате на несколько дней, а потом уехал из отчего дома навсегда, ни с кем не прощаясь. Уехал в столицу по приглашению учителя имперской школы. Вместе с ним ехала та самая служанка, которая единственная пожалела его. Она до сих пор помогала ему по хозяйству, приходя в гости – служанкой она не была уже очень давно. Дерек умел быть благодарным, особенно к единственному существу на этой планете, с которым можно изредка и хотя бы немного побыть человеком.

Источник сверкал, вспыхивал, сиял. Его светлые нежные искорки отрывались и гасли, не достигая земли. Вокруг источника цвел миндаль. Его бледно-розовые цветки пахли тягуче, пряно, но слабый запах первоцветов перебивал аромат мяты. Свежесть зеленых бархатных листочков так и манила сорвать и растереть их в пальцах.

Пилий Варатари Дигоная, император Дигона, так и сделал, не считая нужным ущемлять себя в желаниях. Он глубоко вдохнул холодный аромат мяты. Приятно. И магия, которая струилась тут, как вода в полноводных реках, тоже была прохладной – магия не людей, а чистая, свежая магия Шестнадцати богов. Такая сильная… Это такая власть и такая ответственность!

К сожалению, Пилий Варатари Дигоная признавал только первую часть – про власть. Про ответственность он и не думал. Почему? А мало ли в истории всех миров было негодных, глупых, даже сумасшедших правителей? О нет, немало.

Шестнадцать богов не участвовали в выборе императора Дигона – только Тирой был связан с Шестнадцатью узами, пусть это и были узы древнего сложного обряда. Титул императора Дигона был наследственным, что, увы, не очень хорошо сказывалось на общем состоянии страны. Кроме того, нынешний император был сыном того, кто развязал страшную войну, в ходе которой пострадал сам и заставил страдать свой народ.

А началось все с артефактов. Магия, насыщая предмет, переходя из живого тела в материальное и неживое, изменяла свою структуру. К сожалению, только Шестнадцать богов видели, что такая магия, попадая в неживое, уродуется. Это было подобно распаду, гниению, но и гниение дает тепло. Это тепло, то есть, эффект магии, оказавшийся в предмете, и видели люди, не понимая мерзости свершенного. Они не слушали Шестнадцать богов, да и как можно слушать? Они ведь не видели того, о чем твердили им боги. Они не понимали, что пользуются гнилью.

Поэтому такая измененная магия, попадая в предмет, выдавала совершенно разные, порой неожиданные результаты. Вероятно, это и была одна из причин, почему люди не прекратили, не послушали богов. Вечный эксперимент с всегда непредсказуемым результатом, иногда и очень, очень эффективным. Как от такого откажешься? А иногда на результат может повлиять даже маленькая мушка, которая при укусе впрыскивает неопасный, но неприятный яд, возбуждающий нервную систему.

Семнадцать лет назад в Дигоне маленький сын владельца кожевенной мастерской тайком пробрался в темное помещение с крепко пахнущими бочками, куда ему строго-настрого было запрещено входить. Дигон всегда славился мехами и кожами, посему и дубильных, и кожевенных производств там было в избытке. Так вот, мальчишка, оставшись один, с интересом сунул нос в бочку с дубильными веществами да и поскользнулся. С испугу, падая на пол рядом, выпустил сырую детскую магию прямо в бочку с танином.

И вроде бы ничего страшного не произошло, если бы на следующий день специально приглашенный работник с высоким уровнем магии не ускорил бы химические процессы на производстве, подгорячив бочки своей магией. А потом в процесс вмешалась ма-а-аленькая ядовитая мушка, которая залетела невесть откуда и упала прямо в чан.

Взрыв был грандиозным. Две магии – два «разлагающих» ингредиента, капля мушиного яда, танин, соки клещевины… Вещество, которое получилось вследствие такого эксперимента, обладало чудными свойствами. Во-первых, оно убивало. Во-вторых, убивало быстро. В-третьих, не имело цвета, запаха, вкуса. В четвертых, при высокой температуре взрывалось и уничтожало все живое в округе. И последнее, самое грандиозное – испарения получившегося вещества в малых дозах увеличивали магические и физические силы любого человека, притом пропорционально его изначальным данным. Скажем, высокий и сильный земледелец становился сильнее в десятки раз, слабый хиленький библиотекарь – в два-три раза. А «жаркокровные» Дигонцы физической слабостью не отличались.