Для нее природа означала в первую очередь отсутствие людей. Это была система, способная существовать без вмешательства человеческих существ, бесчувственная и вечная материя. Иногда общение с ней было приятным, но при условии, что оно оставалось непродолжительным. Ведь если наступит темнота, то природа не предоставит тебе ни двери, чтобы затворить ее, ни крыши, чтобы спать под ней, ни одеяла, чтобы накрыться. В конце концов она — человек, и ничего человеческое ей не чуждо.

Кэтрин встала и смахнула обломки коры и сухие листья со своих джинсов. На сегодня она удовлетворила свою потребность в общении с природой. Пора было возвращаться назад домой.

Вернувшись по протоптанной ею самой тропинке, она вновь подумала обо всех птицах, что прятались в ветвях у нее над головой. Некоторые из них музыкально щебетали, но большинство предпочитало хранить молчание и следить за ней сверху. Мысль об этом оказалась для Кэтрин невыносимой, и она предпочла сосредоточиться на хрусте веток у нее под ногами.

В тишине ее учащенное дыхание звучало удивительно громко, а если она ускоряла шаг, то дыхание и вовсе становилось похоже на легкие вскрики, которые к тому же обладали вполне определенной высотой и тембром. Все вместе это звучало очень похоже на авангардное вокальное произведение: на вокальную партию охваченной ужасом души.

К этому моменту Кэтрин уже почти перешла на бег. Она поскальзывалась на сухих ветках и на сковырнутых ею же самой мшистых кочках. Яркий солнечный свет ослеплял ее, постоянно моргал и казался ей похожим на холодное и зловещее мерцание неисправной флуоресцентной лампы. Неужели она снова потеряла счет времени и провела вдали от дома несколько часов вместо десятка минут?

А если вдруг опять раздастся этот крик — что делать тогда?

Эта внезапная мысль словно стрела впилась в ее мозг. Она была посреди Мартинекеркского леса наедине с тем существом, которое так страшно кричало по ночам. Его пылающие глаза, возможно, следят сейчас за ней из сплетения ветвей. Оно только ждет подходящего момента, чтобы снова закричать, ждет, когда Кэтрин окажется от него так близко, чтобы крикнуть ей прямо в ухо, заверещать ей в самый затылок, и тогда у Кэтрин от страха подогнутся ноги и она упадет на колени. Кэтрин побежала, подвывая на ходу. Она обещала себе, что если сейчас появится Роджер и спасет ее, она будет впредь вести себя как хорошая девочка.

Запыхавшаяся, не видя ничего перед собой, она выбежала на поляну. Оказалось, что паника охватила ее всего лишь в двух минутах ходьбы от дома. «Шато де Лют» стоял прямо перед ней на другой стороне дороги, а запаркованный перед ним маленький белый «пежо» словно заявлял о том, что никаких сверхъестественных криков просто не существует в природе.

— Ну что, примемся за «Partitum Mutante»? — сказал ей Роджер, как только она переступила порог.

Репетиция в тот день не задалась. Бен, Дагмар и Кэтрин были вполне на уровне, но Роджер неожиданно оказался ужасно раздражительным и неуравновешенным. Джулиан явно был поглощен какими-то своими мыслями и вообще сбивался с партии по любому поводу — например, когда хлопнула дверь за закончившей свою работу Джиной. Через вымытые до блеска стекла он следил, как девушка грузит свое оборудование в автомобиль, и пропустил момент, когда ему полагалось вступить и запеть партию Творца.

Вежливо-враждебный обмен репликами между Джулианом и Роджером был безжалостно прерван телефонным звонком. Звонил журналист из люксембургской газеты, которому хотелось сделать материал о «Фестивале современной музыки стран Бенилюкса».

Когда Роджер Кураж давал интервью, все остальные участники «Квинтета Кураж» обычно сидели молча и слушали. Первый же вопрос, разумеется, касался того, почему Пино Фугацци назвал свое произведение «Partitum Mutante». Кэтрин сама хотела узнать об этом у мужа, но никогда не решалась задать этот вопрос — как, впрочем, и многие другие. Поэтому она внимательно прислушивалась к ответу Роджера.

— Ну, я очень слабо владею итальянским, — мурлыкал Роджер в трубку, явно имея в виду нечто совершенно противоположное, — но, как мне кажется, это название не столько итальянское или даже латинское, сколько нечто вроде многослойного каламбура, содержащего в себе намеки сразу на многие моменты. Разумеется, имеется в виду partita как музыкальный жанр, но также подразумевается и partum, что по-латыни означает «рождение, роды». Соответственно mutante относится как к музыкальной форме, которая отличается от стандартной, так и к рождению мутантов, иных форм жизни…

Внимание Кэтрин переключилось на лес, видневшийся за окном. Прямо под окном пасся олень. Отсюда, из дома, лес выглядел просто прелестно. Она должна бывать в нем чаще, преодолеть свои детские страхи, вести себя как взрослая.

— Я считаю, что для того, чтобы достойным образом исполнить впервые новое произведение, абсолютно необходимо адекватное репетиционное время, — разъяснял Роджер журналисту из Люксембурга. — Слишком часто, когда вы приходите на премьеру вокального произведения современного композитора, вы сталкиваетесь с тем, что исполнители, простите за выражение, смотрят как бараны на новые ворота на партитуру, которую они чуть ли не впервые увидели на концерте. У них, разумеется, нет ни малейшей возможности исполнить ее соответствующим образом, уловить все ее нюансы и детали. Подумайте только о том, что когда традиционная вокальная группа поет, скажем, «Мессию» Генделя или какую-нибудь другую популярную классику, они знают ее настолько хорошо, что споют, даже если разбудить их посреди ночи. Это именно то, чего мы, «Квинтет Кураж», и добиваемся в этом великолепном месте посреди лесов в отношении «Partitum Mutante». Только после этого и начнется настоящая работа над произведением.

Чуть позже, когда Роджер уже положил трубку и сел рядом со своими коллегами по квинтету, Кэтрин сказала:

— А я всегда думала, что mutante[26] — это по-итальянски «трусы».

Дагмар звонко расхохоталась — видно было, что до этого момента она пребывала в напряжении. Роджер посмотрел на жену взглядом, в котором читалась надежда на то, что Кэтрин еще можно привести в чувство — стоит только посмотреть ей в глаза достаточно долго и сурово.

— Я была совершенно уверена, что слово «mutante» означает «трусы», — попыталась оправдаться Кэтрин.

— Я уверен, что оно имеет отношение к мутации, дорогая, — мягко возразил Роджер, вращая глазами, чтобы дать ей понять, что они не одни и их слушают люди. Но Кэтрин решила не сдаваться без боя. Она была в Италии совсем недавно — не далее как в прошлом году, пела Дауленда и Берда[27]. В Риме она выбиралась в город и сама ходила по магазинам, дрожа от страха и восторга, что рядом нет Роджера, чтобы одергивать и направлять ее.

— Помню, когда я была в Риме, — сказала она, — мне понадобились трусы. Я была одна в большом универмаге и не знала, как попросить их. Я же не могла поднять юбку и показать им свои, верно? Поэтому я заглянула в разговорник и посмотрела, как это будет по-итальянски. Я уверена, что «mutante». — Кэтрин смущенно засмеялась. — Почему-то я всегда запоминаю подобную чушь.