– Я весь во внимании, принцесса.

Они так и продолжали стоять спиной друг к другу, когда Мэри сказала:

– Чарльз, мне просто очень горько, что ты не любишь меня...

Волнующе и необычно, когда такие слова срываются с уст августейшей сестры твоего короля, которая выросла и похорошела у тебя на глазах, стала страстной, манящей. Черт побери – он опять ощущал нежность к ней. И когда заговорил, голос его даже слегка дрожал от избытка чувств:

– Я не стою вас, моя принцесса. И вы не правы. Как друг, как брат, я очень люблю вас... Я буду предан вам, буду защищать и оберегать вас. В любой час, в любую минуту вы сможете рассчитывать на меня.

Он повернулся, посмотрел на ее поникшие плечи, на завивающиеся на солнечном ветру выскользнувшие из сетки пряди волос.

– Ты будешь моим другом, Чарльз?

– От всего сердца. Я клянусь тебе в этом.

Она так и не обернулась, потому что не хотела, чтобы он увидел ее лицо – отнюдь не грустное, а упрямое и решительное. Нет, она Тюдор, а они известны своим упорством в достижении поставленной цели. Что ж, пусть они вновь вернутся к дружбе, а там...

– Брэндон, ты можешь быть спокоен. Я не пожалуюсь Хэлу на свое скудное содержание.

Чарльз словно очнулся. К черту все эти сантименты, главное, что она не подставит их с Вулси под удар. Он даже благодарно приник к ее вялой и безучастной руке. Бедная малышка Мэри... И угораздило же её полюбить его. Хотя именно в этом он сейчас и видел свою удачу, ощущая одновременно себя подлецом.

Брэндон пошел в часовню. Долго сидел в её полумраке, облокотясь лбом на скрещенные пальцы рук. Постепенно он убедил себя, что поступил правильно, разрушив ее иллюзии, и стал успокаиваться. О себе, о своих чувствах он старался не думать – по крайней мере, здесь, где надгробие его бывшей жены было так близко, в общей усыпальнице семьи Браунов. Здесь было место, где и ранее он искал успокоения, и в конце концов покой, подобно бальзаму, стал медленно обволакивать его душу. Часовня всегда хранит покой, она готова принять в себя смятение простого смертного или хотя бы дать передышку на время. И когда позади раздались шаги, Брэндон мог взглянуть в глаза вошедшему уже спокойно.

Это был сэр Энтони.

– Я знал, что найду тебя здесь.

Он подошел, опустился рядом на скамью.

– Меня что, ищут?

Виконт сделал неопределенный жест.

– Не так, чтобы очень.

– Тогда пусть обходятся без меня.

– Они и обойдутся, но все встревожены. У тебя был разговор с ее высочеством наедине, после которого она не вернулась, бродит среди деревьев, а если кто-либо приближается, гонит прочь.

– Ну, это ещё ничего. Она вытворяла кое-что похлеще. Этим Тюдорам во всем не угодишь.

– Чарльз.

Брэндон не повернулся, но краем глаза видел, как Энтони Браун напряженно смотрит на него.

– Чарльз, все вокруг только и твердят, что о ваших отношениях с её высочеством. Это опасно для тебя.

– Надеюсь, что, когда мы будем при дворе, Мэри Тюдор даст основания для других опасений. Она очень сложная девушка.

– Как и наш король?

– О, его величество – агнец небесный по сравнению с Мэри. Ведь сказано же в предсказании, что он начнет править, как ягненок...

– Чарльз, я серьезно.

Брэндон откинулся на спинку скамьи, глядя в сводчатые перекрытия потолка.

– С Генрихом мне проще, я хоть знаю его. А Мэри Тюдор... Она особенная. Я не встречал девицы с большей самоуверенностью. Её гордость от осознания, что она дочь короля, причудливо сочетается в ней с уверенностью в своей красоте. К тому же эти годы в ссылке... Она забыла необходимое и научилась излишнему, став самостоятельной – это портит женщину, лишает должного смирения. И мне пришлось преподать ей сегодня урок, ей же во благо.

– Ты так жестко говоришь о ней. А ведь я был почти уверен, что она пленила тебя.

Брэндон засмеялся.

– О, это произойдет не ранее, чем уксус снова станет вином. К тому же у меня есть голова на плечах... и глубокая уверенность, что ей следует находиться именно там.

Сэр Энтони невольно перекрестился. Он знал, что, несмотря на блестящее положение и власть, какими обладал его зять, он всегда живет в тени от плахи и малейший неверный шаг может придвинуть его к ней. Обычная жизнь придворного, от которой сам Энтони вовремя отказался, найдя успокоение в тиши родового поместья. Брэндон же не таков, ему нужен риск, интрига, игра. Энтони волновался за него.

– У тебя есть дети, Чарльз. Не будь беспечным.

– О! – потянулся Брэндон, хрустнув суставами. – Как говорил покойный король Генрих VII – удача сопутствует смелым.

– Дай-то Бог! Однако не искушай судьбу, мой мальчик. Свою миссию ты уже выполнил, теперь же будет лучше, если ты уедешь.

Брэндон насмешливо хмыкнул. Чувство досады оттого, что сэр Энтони все понимает, неприятно смешивалось с чувством грусти, что был так жесток с Мэри.

– Конечно же, я уеду, сэр. И прямо сейчас.

Апрель – май 1514 г.

Что Чарльз Брэндон уехал в Лондон, Мэри узнала лишь перед самым ужином, и на ее лице отразилось такое разочарование, а глаза так предательски заблестели слезой, что члены ее свиты поспешили отвести взгляды. Только наивный Илайджа не сдержался, воскликнув:

– Творец Всемогущий! Что же значит для вас этот Брэндон, раз вы так переживаете!..

Это отчаяние юноши заставило Мэри очнуться, Да, пора научиться держать себя в руках, она уже не в Хогли. И ей вдруг безумно захотелось в Хогли... домой... Но дома у нее уже не было, как не было и прежней свободы. Приближалось время ее возвращения ко двору.

Через пару дней настало Вербное Воскресенье – первый праздник Пасхального цикла. К церквям шли красочные процессии, изображающие въезд Христа в Иерусалим, освящали в храмах веточки вербы, и крестьяне связывали их крест-накрест, втыкая в поля в надежде предотвратить бедствия и заручиться хорошим урожаем. Вербу вносили в дома, прикрепляли у каминов и в изголовье кроватей, а потом садились за праздничные столы.

Мэри мало принимала участия в предпасхальных церемониях. Теперь она больше отсиживалась у себя в покое и еле нашла в себе силы улыбнуться, когда дети Брэндона принесли ей освященную в церкви вербу.

Как и полагалось, в поместье шла генеральная уборка (к пепельной среде полагалось навести порядок). Мэри слышала, как слуги передвигают мебель, меняют тростниковые подстилки на полах, моют окна или выбивают на заднем дворе гобелены. Предпасхальная неделя – время оживленное, и как бы ни старались быть почтительны с Мэри члены ее свиты, но и они находились в каком-то возбуждении, выискивая предлог, чтобы оставить унылую принцессу, и собирались в парке. Даже её поклонник Гэмфри предпочитал ухаживать за милой Нанеттой, а Джейн гонялась за бабочками или собирала цветы с Мэри Болейн. Только суровый Фишер находился с Мэри, ведя с ней строгие беседы на религиозные темы, да ещё верный Илайджа тешил легендами о Саффолкском крае с его историями про фей и эльфов.