Утром 1 сентября Хирохито работал во дворце. Утверждают, что при землетрясении он оставался совершенно спокоен и не покидал стен дворца. Гофмейстер Канродзи — единственный, кто находился рядом с императором. Некоторые примыкающие к дворцу постройки уничтожил огонь, однако сам дворец, огражденный от них широким рвом, избежал «геенны огненной».

Как правило, неунывающие японцы быстро справляются с последствиями землетрясений. Но на этот раз в разрушенных городах вспыхнули массовые беспорядки, подавить которые правительственным силам удалось только через две недели. Масштабы бедствия оказались воистину катастрофическими. Продукты питания, питьевая вода закончились в мгновение ока. Пожарные оказались бессильны. Беспомощные власти, дабы отвести народный гнев в безопасное для себя русло, занялись подстрекательством против корейцев, китайцев и членов левых партий, обвинив их в поджогах, грабежах, изнасилованиях, убийствах… Ультраправые воспользовались ситуацией для провокаций против иммигрантов и левых. Аппарат полиции и тайной полиции, как заведено, в очередной раз использовал прессу для распространения «нужных» слухов. В Токио и пригородах Хирохито объявил военное положение. В вооруженных силах объявили мобилизацию. Якобы Корея готовилась напасть… В этой обстановке — в качестве ответной меры — корейцев на территории Японских островов следовало уничтожить. Отряды экстремистов высыпали на улицы в поисках жертв… Одна из японских газет в те дни писала: японское правительство дало лицензию на убийство корейцев, так как они вкупе с социалистами готовили грандиозный заговор против Японии. Оболваненные толпы калечили и убивали любого, заподозренного в принадлежности к корейской или китайской национальности, к социалистам. Вместе с полицией и военные отряды экстремистов начали устраивать облавы в бедных кварталах, убивать тысячи бедняков, чья нищета прямо свидетельствовала против них, — такие всегда за социалистов. «Корейская внешность», акцент — получи дубинку или копье под ребро! В то время в Японии проживало около 80 тысяч корейцев. Преступления против них документально засвидетельствованы. Японские вояки похвалялись: «Наши кавалеристы в восторге от кровавой охоты на корейцев».

Во время пожаров в Токио известный в народе лидер социалистической партии пытался вывести людей в безопасное место — через ров на территорию императорского дворца, но тут же был «арестован» агентами тайной полиции, задушившими его в толпе. Жену и малолетнего сына социалиста также задушили… Около 1300 «выявленных социалистов-мятежников» бросили в тюрьмы.

В конце концов правительство покончило с разгулом террора, но не отказалось от выдвинутых ранее корейцам обвинений в подстрекательстве к беспорядкам и насилию.

С восстановлением порядка в городе Хирохито лично объехал разрушенные кварталы. В военной форме, верхом — через Гинзу, через парк Уэно (в зоопарке животные остались невредимы). Хирохито разрешил укрываться в парке, жертвовал обездоленным деньги. В императорском рескрипте он выразил высочайшее соболезнование жертвам стихии и объявил о переносе даты своего бракосочетания на более поздний срок. Между тем будущей свояченице Хирохито со своим семейством пришлось укрываться в канализационной трубе в ожидании окончания строительства нового дома. Равнина Канто — крупнейший аграрный регион Японии. Разрушенные фермы, хранилища не прибавляли оптимизма. Той зимой даже представителям элиты пришлось включить в свой рацион тапиоку[30] и консервированную фасоль (гуманитарную помощь из США).

Америка помогала не только фасолью. Джек Морган выделил стопятидесятимиллионный заем на реконструкцию Японии (громадная сумма по тем временам), купив для себя «кусок японского будущего». Банкирский дом Морганов имел с Японией полувековую историю сотрудничества: начало положил отец Джека (Дж. Пирпонт Морган) в эпоху Реставрации Мэйдзи.

Морган мог позволить себе предоставлять такие гигантские займы. Соединенные Штаты после Первой мировой войны скопили немалый избыток ликвидности от «военного бизнеса». «Морган бэнк» являлся крупнейшим кредитором армии и военного флота Великобритании, правительства Франции. В годы Первой мировой войны Морганы заключили коммерческих сделок на три миллиарда американских долларов, с избытком ликвидности в 30 миллионов долларов. Был пятисотмиллионный англо-французский заем (Морган добился шести процентов годовых, от щедрот своих отказавшись от каких-либо иных комиссионных). Всего «Морган бэнк» в годы войны выдал кредитов на общую сумму полтора миллиарда долларов! Банковский дом Морганов стал сильнейшим титаном в мире бизнеса. Теперь его величали «главным американским кредитором», «мудрецом с Уолл-стрит». Финансовые ресурсы дома Морганов завоевывали своим владельцам достойное место в Вашингтоне и в мире, превратив его фактически в особый департамент правительства США. Морганы теперь играли по-крупному — в мировых масштабах. В сфере их интересов в том числе находилась и Азия; Томас Ламонт направился в Японию для «изучения обстановки».

Выпускник Гарварда, Ламонт быстро дорос до поста вице-президента «Бэнкерс траст», где и попал в поле зрения Джека Моргана. В 1911 г. Ламонт стал самым младшим по возрасту партнером дома Морганов. В Первую мировую войну молодой партнер Ламонт занимался финансированием и закупкой американской военной техники, продовольствия и тому подобного для нужд Франции и Великобритании, после войны — репарационными выплатами Германии. Ламонт являлся прирожденным дипломатом, умел расположить к себе, но не менее успешно впадал в самообман. Наиболее ярко это его последнее качество проявилось в Японии.

В 1920 г., с благословения министра торговли Герберта Гувера и Госдепартамента США, Джек Морган направил Ламонта в Азию. В Китае — беспорядки, его раздирают на части военные, в его городах гудят забастовки, не затихают студенческие демонстрации, осуждающие Версальский договор, якобы предоставивший Японии контроль над германскими зонами влияния в Китае. Ламонта мутило от Китая и китайцев, его возмущала вопиющая коррупция и мздоимство в стране. «Китайцы, — писал Ламонт, — так и не стали единой нацией… Коррупция… порицается… и чуть ли не повсеместно практикуется, без стыда и совести». Ламонт делает вывод, что политическая нестабильность и культивация коррупции решают вопрос об инвестициях в Китай отрицательно, и рекомендует «Морган бэнку» воздержаться от капиталовложений в эту страну.

Япония — другое дело. Китайцы представлялись Ламонту неряхами, грязнулями и дегенератами, японцы — чистюлями, проворными и нарядными, квалифицированными и прямыми как стрела. По Ламонту выходило: Япония есть не что иное, как азиатская Британия во плоти. Подобно Америке, Япония поднялась на Первой мировой войне, накопила золотишко. США стали для Японии главным торговым партнером, Япония становилась для США важным рынком сбыта американских товаров. В Японии Ламонта развлекали сливки японской финансовой элиты: семейства Мицуи, Мицубиси, Ивасаки, ослепившие его великолепием своих жилищ и знаменитых японских садов. Перед ним предстали радушные либералы, трудящиеся в поте лица на благо открытия Японии новым веяниям. Благостный Ламонт видел вокруг опрятную и умиротворенную страну. Должно быть, везде так же прибрано, опрятно и чисто… Ламонт не разглядел запрятанной глубже глубокого структурной коррупции в японском государстве.