– Она… – Ной оглядывается в грязной теплице и возвращается взглядом к Тессе. – Следовало догадаться, что она пойдет сюда. Она всегда пряталась здесь раньше…

Откинув со лба светлые волосы, он, к моему удивлению, делает шаг к выходу.

– Я буду в доме, – устало говорит он и, сгорбившись, уходит, даже не хлопнув дверью.

Он надоедает мне весь последний час, следя в зеркале, как я накладываю макияж и завиваю волосы, и тискает при каждом удобном случае.

– Тесс, детка, – стонет Хардин в который раз. – Я люблю тебя, но, если ты не поторопишься, мы опоздаем на собственную вечеринку.

– Я знаю, просто хочу выглядеть прилично. Все там будут.

Я посылаю ему примирительную улыбку, не сомневаясь, что он не будет долго сердиться, и втайне наслаждаясь выражением неудовольствия на его лице. Обожаю эту ямочку на его правой щеке, которая появляется, когда он сердито, но так мило хмурится.

– Прилично? Ты сразишь всех наповал, – ноет он, определенно ревнуя.

– Еще раз, что там за вечеринка? – Я наношу на губы тонкий слой блеска. Не могу вспомнить, что происходит, только знаю, что все в нетерпении и мы опоздаем, если я не закончу прихорашиваться.

Меня обнимают сильные руки Хардина, и я неожиданно вспоминаю, что за повод для праздника. Это настолько ужасно, что я роняю блеск в раковину и судорожно выдыхаю.

– Похороны твоего отца, – шепчет Хардин.

Я выпрямляюсь и, обнаружив, что сижу в объятиях Хардина, торопливо отталкиваю его от себя.

– Что случилось? В чем дело? – восклицает он.

Хардин здесь, рядом со мной, мои ноги переплелись с его. Не нужно было засыпать – как вообще это могло случиться? Я даже не помню, как уснула. Последнее воспоминание – теплые ладони Хардина поверх моих, закрывающие уши.

– Ничего, – хриплю я.

Горло горит огнем, и я осматриваюсь по сторонам, пока мозг пытается осознать, что происходит.

– Мне нужна вода. – Потерев шею, я пытаюсь встать. Спотыкаюсь и перевожу взгляд на Хардина.

Его лицо непроницаемо, глаза красные.

– Тебе что-то снилось?

Пустота быстро наполняет меня снова, забираясь в грудную клетку и явно намереваясь остаться там надолго – в самом глубоком и уединенном месте.

– Сядь. – Он дотрагивается до меня, но его пальцы словно прожигают мою кожу, и я отскакиваю в сторону.

– Пожалуйста, не надо, – тихо прошу я.

Хмурый, обожаемый мною Хардин из сна был просто сном, бессмысленным сном, и теперь передо мной другой Хардин – тот, который вернулся, чтобы нанести очередной удар после того, как отказался от меня. Я знаю, почему он это делает, но это не означает, что я готова сейчас с ним разбираться.

Смирившись, он наклоняет голову и опирается рукой о землю, чтобы подняться. Его колено скользит по грязи, и я отворачиваюсь, пока он встает, хватаясь за оградку.

– Я не знаю, что делать, – тихо произносит он.

– Тебе не нужно ничего делать, – бормочу я и изо всех сил пытаюсь заставить свои ноги двигаться, чтобы выйти отсюда под проливной дождь.

Я уже на середине двора, когда слышу его шаги за спиной. Он держится на безопасном расстоянии, и я благодарна ему за это. Мне нужно личное пространство, нужно время, чтобы подумать и перевести дух, и нужно, чтобы его не было рядом.

Распахнув дверь, я захожу в дом. Грязь ручьями стекает на коврик, и я сжимаюсь при мысли о том, как отреагирует на такой беспорядок мать. Чтобы не выслушивать ее жалобы, я, раздевшись до лифчика и трусиков, оставляю кучу грязной одежды на заднем крыльце и, прежде чем пройти по чистому кафелю на кухне, стараюсь как можно лучше смыть под дождем грязь с ног. С каждым шагом раздается скрип, и я подпрыгиваю от неожиданности, когда открывается задняя дверь и входит Хардин в грязных ботинках.

Зачем беспокоиться о чем-то настолько незначительном – о грязи? По сравнению со всеми остальными проблемами в моей голове грязь кажется такой мелочью, такой ерундой. Мне не хватает тех дней, когда беспорядок в доме был поводом для волнения.

– Тесса? Ты меня слышала? – прерывает голос Ноя мои размышления.

Поморгав, я поднимаю на него глаза: он стоит босиком в коридоре, с мокрой одеждой в руках.

– Прости, нет.

Он сочувствующе кивает.

– Ничего страшного. Ты в порядке? Тебе нужно в душ?

Я киваю, а он заходит в ванную и включает воду. Шум воды заставляет меня подойти ближе, но я замираю на месте, как только слышу голос Хардина:

– Он не будет помогать тебе принимать душ.

Я не отвечаю. У меня просто нет сил, чтобы ответить.

«Конечно нет, с какой стати ему это делать?»

Хардин проходит мимо меня, оставляя за собой грязные следы.

– Извини, но это невозможно.

В голове у меня нет ни одной мысли, а может, это только так кажется, но я начинаю печально смеяться над тем, какой беспорядок он тут устроил. Не только в доме моей матери, а вообще везде, где он появляется, после него остается беспорядок. Включая меня – со мной полный бардак.

Он исчезает в ванной.

– Она полуодета, и ты включаешь для нее воду, – говорит он. – Черт, нет, ты не останешься здесь, пока она принимает душ. Ни за что.

– Я просто пытаюсь помочь, а ты создаешь проблему на…

Я захожу в ванную и проталкиваюсь мимо двух угрюмых мужчин.

– Оба вышли, – приказываю я монотонным безжизненным голосом. – Идите и разбирайтесь где-нибудь еще.

Выгоняю их и закрываюсь. Как только щелкает замок, я начинаю молиться, чтобы Хардин не прибавил эту тонкую дверь к своему списку разрушений.

Раздевшись до конца, встаю под воду и спиной чувствую, какая она горячая. Я вся в грязи и ненавижу это. Ненавижу, что приходится вычищать ее, засохшую, из-под ногтей и выдирать из волос. Ненавижу, что, как бы яростно я ее ни смывала, никак не могу почувствовать себя чистой.

– Что я мог поделать, если она была раздета? Тут такое происходит, а ты волнуешься, что кто-то увидит ее голой? – В голосе Ноя слышится осуждение, и мне хочется придушить его здоровой рукой.

– Дело не только… – Я глубоко вздыхаю. – Дело не в этом.

Я не собираюсь обсуждать с ним все это дерьмо. Кладу руки на колени, затем убираю их в карманы, но тут же понимаю, что ничего не выйдет, – из-за гипса. Неуклюже перекладываю руки обратно на колени.

– Не знаю, что произошло между вами, но ты не можешь наезжать на меня за то, что я хочу ей помочь. Я знаком с ней всю свою жизнь и никогда не видел в таком состоянии, – неодобрительно качает головой Ной.