— Затем он собирался уйти, но вы позвали его назад.

Скотт-Харрис сел. Он задыхался, хрипел и нащупывал стакан.

— Налейте мне еще.

Майор залпом выпил полстакана.

— Вы правы. Я отправил Эльвиру из комнаты. Я собирался показать Джимми, что в отношении ругательств он просто любитель. Но не делать же этого при женщине.

— Итак, в отсутствие вашей дочери, вы и Райдер взялись за Тисдейла и побили его. Верно?

Такого поворота беседы Скотт-Харрис не ожидал. Он шарил рукой в воздухе и, хотя полулежал на диване, казалось потерял равновесие, вцепился в рядом стоящий стол и опрокинул с него на пол бутылки и стаканы.

— Майор Скотт-Харрис, возьмите себя в руки.

Но старика это не успокоило. Теперь он метался в ярости.

— Это Эльвира вам сказала? Она чертова лгунья. Я сказал ему, чтобы он убирался, показал на дверь, и Джимми ушел. Теперь, Литтлджон, давайте проясним раз и навсегда. Она рассказала вам сказку, чтобы вы пришли сюда и разозлили меня. Или даже арестовали. Она знает, что у меня высокое давление и больное сердце. Она надеется, это убьет меня. Или она хочет, чтобы меня арестовали как убийцу Джимми и повесили. Это дьявольски… Это… Это…

Глаза майора вылезли из орбит. Он выглядел почти сумасшедшим. Потом внезапно затих и, задыхаясь, откинулся на кушетку.

— Позвольте мне кое-что сказать вам, Литтлджон. Эльвира меня ненавидит. Рассказать, почему? Деньги. Она всегда хотела убрать меня с дороги. Тогда к ней перейдут деньги матери. Две другие сестры хотят того же, но они не такие взвинченные и неуравновешенные, как Эльвира. Ведут себя более сдержанно и помалкивают об этом. Доход от покойной жены достается мне пожизненно, а после смерти делится среди троих дочерей. Тридцать тысяч фунтов! Неудивительно, что они хотят моей смерти. Инсульт, инфаркт, даже виселица. Им все равно. Каждая ожидает десять тысяч фунтов. Для каждой из них это огромная удача, после жизни с безденежными и бестолковыми мужьями. Но их всех ждет другое. Я сказал о тридцати тысячах… Так вот, большая часть денег вложена в Военный заем по 104 фунта за облигацию. Сейчас они торгуются по 57. Итого каптал составляет примерно шестнадцать тысяч фунтов. По пять тысяч на каждую.

Литтлджон сидел в кресле рядом с диваном, затем спокойно собрал бутылки, поставил на место столик и небрежно спросил:

— Что случилось с Тисдейлом?

— После того, как я с ним закончил, он ушел, как побитая собака.

— Вы уверены?

— Даю вам слово.

— Что произошло после того, как дочь оставила вас и Райдера с Тисдейлом, а сама ушла в соседнюю комнату?

— Вы снова возвращаетесь к этому. Я же вам сказал, она — лгунья. Хочет, чтобы меня обвинили в убийстве. Говорю вам, я его не убивал.

— Я этого и не говорю. Но что произошло? Почему Райдер вышел на улицу и отогнал машину Тисдейла за дом?

— Понятия не имею, о чем вы.

— Думаю, имеете, сэр. Почему Райдер отогнал машину, если Тисдейл вышел из дома через парадную дверь на своих ногах?

— Ваши предположения будут не хуже моих. Я не знал, что машину перемещали.

Он снова осел, обмякший, мертвый груз. Не было ни звука, кроме тиканья часов и шипения углей в топке.

— Что случилось с Райдером?

Старик снова застонал, словно от боли.

— Я же сказал вам. Не знаю. Зачем задавать одни и те же глупые вопросы? Идите и спросите того, кто рассказал вам всю эту чушь. Насколько я знаю, здесь стало для него жарковато, и он скрылся. Но где он сейчас, я понятия не имею.

— Райдер не скрывается. Он мертв.

Опять возня среди покрывал, и Скотт-Харрис сел.

— Откуда вы знаете?

— Если бы он был жив, то где-нибудь проявился бы, и мы бы его уже отловили. За ним охотится половина полиции страны.

— Здесь я вам помочь не могу. Он пошел спать вечером, а утром исчез.

— Тем вечером, когда я был здесь и видел, как он входит в дом?

— Вполне возможно. Я слишком устал, чтобы вспоминать.

Он вяло махнул рукой. Глаза майора были налиты кровью, а оставшиеся волосы взлохмачены, и торчали на затылке.

— С меня достаточно. Я плохо себя чувствую. Лучше оставьте меня. Как вы сказали, мне нужно обратиться к врачу. Я рассказал вам все, что знаю. Если я пошлю за доктором Макалистером, он велит вам прекратить все эти приставания. Лучше позвоните ему.

— Отлично, сэр. Какой у него номер?

— В книжке на телефонном столике.

На звонок Литтлджона ответила женщина. Доктора вызвали в Кассонс-милл. Двое пожарных пострадали при тушении, к тому же было много обожженных. Доктор придет в «Рагун» как только сможет.

— Доктора вызвали на пожар в Кассонс-милл. Он придет, когда освободится. А вы тем временем отдыхайте и не нервничайте больше.

Суперинтендант уложил старика поудобнее. Тот снова был бледен с набухшими багровыми венами, которые Литтлджон уже видел после прихода.

— Перед уходом, сэр, я хотел бы осмотреть дом, чтобы убедиться, что здесь нет следов Райдера, и что он ничего не стащил. Кроме того, это может дать нам зацепку, где он может быть сейчас.

Скотт-Харрис снова вскинулся, но был уже слишком утомлен, чтобы сесть, поэтому оперся на локоть.

— Черт возьми. Осмотреть дом, вы сказали. Я этого не позволю.

Литтлджон вздохнул. Если дело касалось майора, все заканчивалось только неприятностями и разочарованием.

— Извините, сэр. Я думал, вы не будете протестовать. Скоро придут мои коллеги с ордером на обыск…

Скотт-Харрис сел прямо, болтая распухшими ногами в красных кожаных тапочках, и вцепился в кушетку, чтобы подняться.

— Ордер на обыск? Это скандал. Что здесь искать? Я не убивал Тисдейла, а Райдера ищите в городе, а не здесь.

— Мы обратились за ордером потому, что вы не хотите сотрудничать, сэр. С самого начала расследования вы только создаете проблемы. Мы должны найти Райдера. Вы это понимаете.

Скотт-Харрис остыл. Он даже укоризненно посмотрел на Литтлджона. Во взгляде было еще что-то лукавое, но суперинтендант не мог догадаться, что именно.

— Не горячитесь, Литтлджон. Мне нечего скрывать. Обыскивайте чертов дом, если хотите. Хоть от подвала до чердака. Мне все равно. Райдера вы не найдете. Говорю вам, здесь стало горячо, и он смылся.

— Отлично, сэр. Тогда ложитесь и не расстраивайтесь. Я ничего не поврежу.

Майор устроился на диване, и Литтлджон покинул его, оставив дверь в комнату открытой.

Сначала чердаки. Туда суперинтендант поднялся в первую очередь. Пыльные и заброшенные места, когда-то занимавшиеся слугами. На двух еще стояли железные кровати со старыми соломенными матрацами. Старая мебель, сидячие ванны, ящики, сундуки, стопки книг и журналов. Третий чердак, должно быть, был игровой комнатой, когда девочки были маленькими. Там была древняя лошадка-качалка, которая все еще ритмично двигалась взад-вперед, когда Литтлджон инстинктивно толкал ее. И грязный кукольный домик, несколько старых кеглей, пара треснувших резиновых мячей. Наконец, ряд кукол, три из которых даже одеты в поеденные молью платьица. Все выглядело так, словно девочек в разгар игры забрали отсюда навсегда.