— Старый.

— Персидский. Настоящее серебро.

Лейла перевернула вещицу, и ощущение насилия, застывшее на обнаженной странице, поскольку Священный Коран разрезали пополам, напомнило, что не так уж далеко она уехала от Демре.

— А как он стал половинкой?

— Есть семейная легенда. По любому поводу найдется семейная легенда.

— Расскажи, я люблю семейные легенды.

— Все началось на заре XX века во время Первой мировой. Мой прапра-чего-то-там дедушка Абдулкадир — нас даже заставили выучить его имя, словно он был отцом нации или чем-то в этом роде, — так вот, его отправили в Чанаккале. Есть там такой холм Чанак Байыры, где прославился Мустафа Кемаль. Даже в Стамбуле все понимали, что это практически смертный приговор. Коран был старинной реликвией; узнав, что Абдулкадир собирается на фронт, его мать пошла к еврею-ювелиру и попросила аккуратно разрезать Коран пополам. Мусульмане бы не согласились такое сделать, как гласит история. Одну половинку мать дала ему с собой на фронт, а вторую сохранила. Священный Коран — единое целое, он неделим, и вторая половинка всегда будет искать первую и приведет сына снова домой.

— Он вернулся? Он выжил?

— О да, дедуля Абдулкадир оказался живучим. Он быстро смекнул, что сносить голову на плечах можно, нужно лишь держать от Кемаля и его удальцов подальше, в итоге дожил до восьмидесяти восьми и свалился замертво прямо в разгаре новогодней вечеринки.

— Думаю, тебе стоит гордиться им. Мне кажется, все, кто был в Чанаккале, герои.

— Он был единственным из подразделения, кто вернулся без единой царапины.

— Это все Коран.

— Это все инстинкт самосохранения.

Лейла заглядывает в бачок. На его дне не плавает ничего завернутого в шесть презервативов. Отлично. Ей совершенно не хочется совать руку в эту воду. Пусто.

— Взгляни на это, — тихо зовет ее из кухни Яшар. Он открыл ящик для ножей. Помощники хозяина дома даже ножи и вилки отправили на аукцион, но оставили пустые пластиковые пузырьки. Ящик полон ими. Яшар открывает все ящики. Все они полны пластиковых пузырьков. Яшар поднимает один, зажав между большим и указательным пальцами, — Нано.

— Вы уверены, что он не ваш родственник? — не унимается консьерж.

— Нет, он не родственник, — лжет Лейла.

— Хорошо, тогда я скажу вам, что на самом деле думаю. Он был плохим человеком, этот Мехмет Али. К нему постоянно приходили. Причем таких посетителей мы в семейной многоэтажке не жаждем видеть. Болгары, целая куча. Те, что готовы сразу при встрече вонзить в тебя нож. А еще грузины и русские — это нации бандитов. И женщины. Вы понимаете, о каких женщинах я говорю. Туда-сюда какие-то тюки таскали. А еще ящики с пустыми пластиковыми бутылочками, крошечными такими. Я понимаю, что это означает. Я тут прошелся со специальным пылесосом для аллергиков. Ну, знаете, для тех, кто не может, чтоб пыль лежала. Не хочу, чтобы эта ерунда забилась между досками, попала в трубы и все такое. Представляете, если она попадет к грызунам?

— Сверхумные крысы-мутанты, — ухмыльнулся Яшар. — Круто.

Наночастицы все еще пугают Лейлу Гюльташлы. Неважно, что они стали безопасными в применении, пользуются доверием и спросом потребителей, она представляет, как эти частицы расползаются внутри нее, словно в легендах о том, как в древности горный народ истребили вши, сожрав людей изнутри. Она воображает, что наночастицы летят, словно пепел, по венам, как в рассказах тех, кто кололся, — ты чувствуешь себя грязным изнутри. В колледже она всегда отказывалась, ходила с чистым мозгом на экзамены и пересдачи, даже если невыгодно смотрелась на фоне сосредоточенных, умных соучеников, узнающих все формулы. Она сдалась под давлением выпускных экзаменов. Всегда найдется кто-то, кто знает, у кого можно достать вещества, которые реально работают. Пузырек проделал весь путь по цепочке, возможно, прямо с этой кухни. Он стоял у нее на тумбочке, вызывая кошмары. Утром в день первого экзамена Лейла отвинтила крышку и вылила наночастицы, текучие, словно вода, в туалет. Дважды спустила воду для верности. Пусть рыбы под мостом Галата будут сосредоточенными и умными и узнают формулы, которых никогда не видели раньше. Лейле невыносима мысль о грязи и пыли внутри себя.

— Вы знаете, кто купил все оборудование? — спрашивает Лейла.

— Нужно спросить у…

— …хозяина. Можно мне его номер?

Консьерж пожимает плечами. Лейла отстегивает еще двадцатку. Ее единственная оставшаяся сестрица одиноко жмется к шелковой подкладке. Еще одна купюра перекочует к Зелихе. Всего можно добиться с помощью мелкой налички.

Лейла снова снимает туфли, поскольку путь вниз еще вероломнее, чем наверх.

— Яшар.

Он послушно трусит на две ступени позади. Вне офиса он ласковый котенок. А в офисе резкий и агрессивный. Лейла росла в доме с братьями и понимает мальчиков и их безостановочное соревнование. Интересно, как они с Асо вообще смогут заставить компанию работать. А она не работает. Вот почему Лейла тут. Ну кто пишет договоры займа на половинках Корана?

— Две вещи. Первое — я договорилась на сегодня о встрече с Европейским банком инвестиций в новые технологии. У них схема ускоренного рассмотрения предложений, хотя я точно не знаю, насколько ускоренного. — Она до трех часов ночи рылась в обилии европейских фондов, грантов, инвестиционных кредитов, займов на запуск производства и аналогичных программ. Сегодня утром в метро договорилась о встрече, поскольку в последнюю минуту кто-то отказался. — Я хочу, чтобы туда пошел Асо. Ты блестящий инженер, но ты выглядишь и одеваешься как барабанщик из затрапезной группы металлистов.

— Какого…

— Придется подстричься. И надеть костюм.

— Ни за что.

— Тогда идет Асо. И второе — дай мне чип от машины. Ты самый плохой водитель, какого мне доводилось видеть.

— Ты водишь?

— Разумеется.

— Но тут тебе не Демре, а Стамбул.

— Чип давай.

Но никто никуда не едет. «Пежо» затащили на прицеп большого красного тягача, расписанного приветствиями и религиозными лозунгами. Лейла стучит по водительской двери. Водитель опускает стекло, но с ней говорит не он, а пассажир.

— Вы ищете Мехмета Али. — У пассажира круглая голова и детское личико с поросячьими глазками и надутыми губками. Говорит он тихо и вежливо. — Мы его тоже ищем.

— А вы кто? Вы хозяин? Я уже сказала привратнику, что мы не родственники. Отдайте машину обратно!

— Нет, я не хозяин. А что, он и хозяину задолжал? Меня это не удивляет. Собственно, привратник и прислал мне сообщение. Я бывший деловой партнер Мехмета Али. Он должен мне круглую сумму.

— Это не мое дело. Отдайте мою машину.

— Нет, это ваше дело. Теперь это очень даже ваше дело, и если вы его отыщете, то дадите мне знать.