Накрывая на стол, Катя невольно посматривала на Кира. Тот, спросив разрешения, закурил в приоткрытое окно, разгоняя рукой дым от сигареты. Казалось, после утреннего инцидента он все еще робеет и немного побаивается Кати. Она же про себя удивлялась перемене, произошедшей с ним, – из полуманекена с делано-правильной речью он превратился в нормального, может быть, даже обаятельного мужчину. С чего бы это, подумала Катя…

– Дача, чай! И варенье будет? – расплылся в улыбке вернувшийся с кипой бумаг Малов.

– Я вот начал про имена – тут Глеб Бокий, Яков Блюмкин, Рерих, Бехтерев, Барченко… – продолжал Кир, листая страницы отпечатанного текста. – Я, например, никогда раньше не знал, что дед участвовал в подготовке той секретной экспедиции в Шамбалу, но не в этом дело… дед в 30-х уже понимал, что его могут арестовать, однако даже арест не страшил его настолько, насколько его заботила судьба семейной коллекции. Ее собрал и хранил как зеницу ока еще его отец, мой прадед Петр Мельгунов.

Кир, отодвинув чашки, развернул на столе небольшую брошюру дореволюционного издания: «Коллекция восточных редкостей П. И. Мельгунова», которая, даже если судить по скромным, напечатанным в каталоге черно-белым фото, была поистине богатейшей.

– С некоторой ее частью – это живопись, керамика, персидская миниатюра – деду уже пришлось расстаться: Музей Востока, взявший эти предметы для временного экспонирования, после смены директора отказался их вернуть. Невероятно обидно, но вполне в духе того времени. Дед, разумеется, очень переживал, но в итоге все же успокоился, видимо, решив для себя, что по крайней мере эта часть фамильного собрания не исчезнет бесследно и не будет разрознена. Однако больше всего его волновала судьба самой ценной, хранившейся дома части коллекции. В том числе так называемый золотой фонд собрания, в прямом и переносном смысле, старинные ювелирные изделия из Луристана, редкие предметы восточных культов и жемчужина собрания – золотой зороастрийский истукан. Вот он тут на фотографии, смотрите.

– Ну и рожа у этой «жемчужины», испугаться можно, – заметил Сева.

– Так и должно быть – князь тьмы, носитель абсолютного зла… – еще более оживился Кир, указательный палец которого, описав круг, взмыл ввысь, – но, невзирая на его наружность, это бесценный артефакт, он датируется приблизительно VI–VII веком до н. э., а для алчных людей – это три с лишним кг чистейшего золота…

– Ничего себе!!! Сколько ж он стоит?! – воскликнул Севка.

– Сколько стоит – вопрос интересный. Но сейчас невозможно даже предположить, какова цена такой скульптуры. Показатель – аукционные торги, а предметов такого уровня с 30-х годов XX века на аукционах не бывало… Сколько стоит золотая маска Тутанхамона или Джоконда? У них нет даже страховой стоимости, они просто бесценны… – пожимая плечами, произнес Мельгунов, – так, вероятно обстоит дело и с этим истуканом. Но помимо материальной и культурной стороны есть еще и религиозная – это уникальный предмет для последователей Заратустры. Кстати, их и сейчас довольно много.

– Сейчас? В смысле в наше время? – удивилась Катя. – Неужели такое возможно!

– Очень даже. Древний культ, один из самых древних, – обрадовавшись ее вопросу, мгновенно отозвался Кир. – Зороастрийцев и сейчас десятки тысяч в Иране, в Индии, в Средней Азии, в Азербайджане и уж, конечно, в США. Там, как говорится, каждой твари по паре. Словом, для них этот истукан представляет совершенно особую ценность…

– И нигде никаких упоминаний об истукане, сколько мы ни искали информацию о нем, ни мы, ни наши коллеги-востоковеды ничего не слышали о пропавшем сокровище, – поддержал коллегу Малов.

Из дневника Федора Мельгунова, 1929–1933 гг.

Июнь 1929 г.

Дали путевку в д/о «Петровское». Рядом речка, лес. Народу мало. Анатолий уже вовсю бегает. За ним только поспевай. Говорит пока мало, но по делу: «така да» – когда все его устраивает, «така нэ» – когда чем-то недоволен. Капа волнуется, отчего он такой молчаливый. Но, видно, время ему еще не пришло. Любимое его занятие – купание. С утра, как проснется, тянет нас на речку. Только войдет в воду – хохочет и визжит от удовольствия.

Места здесь красивые. Сам д/о – бывшая усадьба купцов Бурышкиных – по счастью, пострадал только от грабежа. Впрочем, в отдельных помещениях кое-что сохранилось из прежней меблировки. Рядом оранжерея и парк, устроенный на манер английского. Центральная аллея упирается в живописный берег реки. На небольшом пляже мелкий белый песок. Для семейства моего раздолье.

Пытаюсь писать, т. к. в июле, по приезде, меня ждет работа на конференции (проводит Всерос. ассоц. востоковедов), но все что-то никак… кругом такая красота и покой. Как когда-то бывало раньше, в той, прежней жизни…

Апрель 1932 г.

В конце зимы Наркоминдел выделил участок – 30 соток – под постройку дачи. От Москвы далековато, но от станции близко. Место чудесное – сосновый бор. Рядом два пруда и речка, минут пятнадцать ходу. У соседей из деревни есть козы и куры. Капа и Толя очень довольны, готовы ехать туда хоть сейчас и жить в палатке. Глупые мои, смешные. Какая палатка – снег еще не сошел.

Июнь 1933 г.

В конце мая перевез Капу с Толей на дачу. Две комнаты и кухня для них уже готовы. Капа там все отлично устроила, стало уютно. В июне обещал приехать Шерышев. Он теперь тоже в Москве. Жаль, что работа не позволяет бывать у них почаще. Сильно занят, пропадаю от всякого рода хлопотни. А тут еще строительные работы в разгаре. В большом доме заканчивают террасу. Невозможно купить стекла.

На даче у Капы и Анатолия появились новые знакомые.

* * *

Кир допил чай и поставил чашку на стол. Голубые глаза его робко посмотрели на Катерину:

– Тогда, в пятницу, когда мы с вами, Катя, так неудачно встретились… очень неловко, честное слово…

– Да ладно вам, Кир, вспоминать-то!

– Понимаете, Катя, вы ушли, а ночью мы с Донатом закончили перевод, и я понял, что ваш рассказ напрямую связан с тем, что написано у деда. У него есть запись, это 32-й или 33-й год, что ему выделили участок в Загорянке… Словом, вот, слушайте:Июль, август 1933 г. Во избежание распространения кишечной инфекции дачный Саннадзор приказал засыпать все колодцы на участках по нашей стороне поселка. Пришлось подчиниться, однако задача оказалась не из легких. Капа волновалась, как бы Анатолий, играя в саду со своими маленькими друзьями, не угодил в страшную яму, и велела обнести ее забором. Но мне в голову пришла другая идея. Давно лелеял я мечту соорудить на участке что-то в духе блистательного Персеполиса… Зарисовал, подготовил эскизы – получилось занятно, что-то вроде летнего павильона, или беседки, летом чаи гонять. Капе понравилось. А тут, как по заказу, спасибо Денисову, подвернулась бригада – столяры, резчики. И дело у нас пошло. Думаю, к Яблочному Спасу на месте бывшего колодца уже будет остов беседки.

– Ну и что это доказывает? Только то, что на участке действительно стояла беседка… – выпалила Катя.