– Ты что делаешь, гад?! – с ненавистью и недоумением выдохнул он, поняв, что уже стоит на коленях, и попытался ударить дерзкого бича свободной рукой.

Священник прижал пойманную кисть сильнее, и Тимофеич взвыл от боли. Второй боец стоял и не знал, что ему делать. В отличие от своего хозяина, он сразу врубился, что здесь все не так просто.

– Я еще раз вас прошу, – тихо произнес священник. – Давайте обойдемся без насилия. Мы все взрослые, нормальные люди. Неужели не сумеем договориться?

– О чем? – выдохнул очумевший от боли Тимофеич.

– Спроси, у него машина есть, – предложил мулла, – или он пешком сюда пришел?

«Точно! – мысленно охнул священник. – Мы на их машине можем черт-те куда забраться! И безо всяких проблем!»

– Вы на какой машине приехали? – поинтересовался он. – А то наша забарахлила чего-то.

– Чего?! – возмущенно выдохнул Тимофеич. – Моя машина?! Да кто ты такой?! Я же тебя до конца жизни упеку!

Священник вздохнул. Все было просто и понятно как день. Или как кусок хлеба без масла и соли. Прямо перед ним на коленях стоял классический рабовладелец, давно не видящий в людях равных себе и разрешивший себе все, что душа ни пожелает. А желала его черная, грязная душа только одного – насилия. Беспрепятственного и безостановочного.

– Я повторяю свой вопрос, – тише, чем обычно, так, чтобы заставить этого самоуверенного человека вслушиваться в его слова, ловя малейшие интонационные оттенки, сказал отец Василий. – На какой машине вы приехали и где она стоит?

Второй боец боком обогнул священника и метнулся к выходу.

– Стоять! – подсек его ногой мулла. – А теперь лежать! Руки на затылок! Ноги врозь! Врозь, я сказал! Что ты лежишь, как девочка?!

Петя медленно, неуверенно поднимался с колен. Он все никак не мог поверить, что на этот раз бьют не его.

– Слышь, Мишаня, – проскулил он и дернул священника за рукав бушлата. – Не надо Тимофеича трогать. Он же мне потом все нутро отобьет!

– Это от него вы сбежали? – спросил священник.

– От него, Миша, – выглянула из каморки хлюпающая носом Марина.

– Что, плохо обращался? – спросил священник.

Марина горестно кивнула.

До Тимофеича начало помаленьку доходить, что он попал, и грязные, заросшие бородами мужики вовсе не бичи. Но кто тогда? Геологи? Зэки беглые? Он не знал.

– Ты меня лучше, мужик, отпусти, – превозмогая боль и стараясь казаться сильным, потребовал он. – У меня здесь все схвачено!

– Иса, – повернулся к Брыкалову священник. – Глянь там, во дворе, машина какая-нибудь стоит?

Брыкалов кивнул и кинулся во двор.

– Ты за это поплатишься, мужик! – прошипел Тимофеич. – Ох как поплатишься! До конца жизни жалеть будешь, что со мной повстречался!

– Я уже жалею, – кивнул отец Василий. – Такую гниду, как ты, нечасто встретишь.

– Стоит! – выдохнул уже вернувшийся Брыкалов. – Старый «Ниссан». Ключей нет.

– Ключи! – потребовал у Тимофеича священник и усилил нажим на кисть.

Тот снова зашипел от боли и, судорожно обшарив карман брюк свободной рукой, протянул ключи.

– Я тебя предупредил, – сглотнув, произнес он.

Отец Василий принял ключи и глянул на Марину.

– Вы как, здесь остаетесь?

– Нет, – печально покачала головой женщина. – Здесь уже нельзя.

– Вас подвезти?

– Нет, Миша, спасибо, не надо, – испуганно ответил и за себя, и за Марину Петя. – Нам бы смотаться отсюда поскорее.

– Тогда вот что, – отец Василий легонько двинул Тимофеича по шее и, аккуратно уложив моментом вырубившегося рабовладельца на утоптанную солому, взял Петю за плечи и отвел его в сторону. – Пойдешь в Усть-Кудеяр, найдешь дом священника. Понял?

Петя кивнул.

– Жене священника Ольге скажешь, что пришел от Мишани. Она вас откормит и одежонку какую-никакую даст. А там бог укажет, что делать. Вы поняли? – посмотрел он на Марину.

Женщина кивнула.

– Не теряйте времени, – улыбнулся им священник. – Cпасибо за хлеб-соль и простите, если что не так вышло.

Петя и Марина кинулись в каморку собирать свой нехитрый скарб.

– Ну что, мужики, – повернулся к товарищам по несчастью отец Василий. – Как думаете, поместятся эти трое красавцев в один багажник?

– Если не поместятся, – с угрозой произнес Исмаил, – я их пешком за машиной бежать заставлю!

* * *

В багажник поместился только Тимофеич, и то с трудом. Этот крупный, плотный мужик уже открыл к тому времени глаза, но что происходит, соображал с трудом.

– Давай, Тимофеич, подбери ноги, а то у нас крышка плохо закрывается, – попросил отец Василий, и Тимофеич послушно попытался подобрать ноги, но колени все одно торчали вверх и упирались в крышку багажника.

– Слушай, мужик! – с угрозой в голосе произнес Исмаил. – Если ты немедленно не поместишься, я из тебя камбалу сделаю, так и будешь всю жизнь двумя глазами на одной щеке хлопать!

Тимофеич обиженно хлюпнул носом и… поместился.

А вот бойцов уже пришлось усаживать на заднее сиденье. Исмаил сел посередине и, по-хозяйски приобняв мужиков, сурово распорядился:

– Сидеть тихо. Если у меня с вами будут проблемы на копейку, то у вас со мной сразу появятся на рупь! Всем понятно?

Мужики дружно закивали головами, но с этой стороны опасность явно не исходила. Оба бойца были настолько сломлены своим быстрым и позорным поражением, что о сопротивлении даже не помышляли.

Отец Василий глянул, сколько в баке топлива, попробовал пристегнуть ремень, убедился, что оный не работает, и, все еще не веря, что им так повезло, весело оглянулся.

– Ну что, поначалу в поселок на заправку, а там и на трассу можно вырулить.

– Давай, Мишаня! – командирским тоном разрешил Исмаил, и отец Василий, усмехнувшись, повернул ключ зажигания.

* * *

До поселка они добирались почти два часа. Буквально через несколько километров от фермы грунтовка утратила свою целинную заброшенность, и разбитая грузовиками колея приобрела свой нормальный сельский и абсолютно непроезжий вид.

Отец Василий пытался ехать параллельно дороге, но тут же застревал в пахоте, и они, все вчетвером, исключая бойца с вывернутым плечом и сидящего в багажнике Тимофеича, толкали низко посаженную импортную тачку руками, пока она не возвращалась на место. Он пробовал ехать правыми колесами по высоченному «плато» промеж колеи, а левыми – по краю дороги, но колеса съезжали, и они снова цеплялись дном и начинали буксовать. Как здесь проехал Тимофеич, оставалось тайной, такой же темной, как и вся жизнь российской глубинки.