просто полностью замкнулась в себе. Я хочу предложить ей провести пару сеансов с нашим психотерапевтом, только что-то мне подсказывает она откажется.

— Я могу ее увидеть?

— Знаете, я бы рада Вас пропустить к ней, только, к сожалению, не могу.

— Почему?

— Это не мое решение, а самой пациентки. Она отказалась с кем-либо встречаться, попросив никого к ней не пропускать.

Я совершенно не был удивлен словами доктора.

— Хорошо, я Вас понял. Спасибо.

— Попробуйте приехать завтра или послезавтра, может-быть Агата еще передумает. Сейчас ей слишком больно, и не желание кого-то видеть, это вполне объяснимо.

В больницу я приезжал каждый день в течении следующей недели, но каждый день разворачивался и уезжал обратно, только и сумев, что узнать о состоянии Снежаны. Она по-прежнему не хотела никого видеть.

— Так и не получилось с ней встретиться? — спросил Сергей, как только я зашел в их квартиру, чтобы забрать Варю, гостившую у Васнецовых в мое отсутствие.

— Нет, — ответил обессиленно, — Она так и не желает никого видеть.

— Анютка тоже вчера ездила в больницу, в надежде, что хотя-бы ее пропустят, но безрезультатно. Ей ответили тоже самое.

— Я понимал, что просто не будет, но не думал, что настолько. Она не желает меня видеть, к сожалению, справедливо, и я не могу ее в этом винить. Но сейчас ей нужна поддержка и помощь после операции.

— А что в целом говорят врачи?

— Только то, что они могут сказать. О чем-то более серьезном мне не рассказывают, не имеют на это права, видите ли.

— Останешься на ужин?

— Благодарю, но нет. День сегодня был довольно тяжелый, ты и сам об этом знаешь. Хочу доехать до дома, и просто отдохнуть.

На работе у нас было все не Слава Богу. Информация о ранении Снежаны, и задержании моей жены быстро просочилась в СМИ. И, естественно, журналисты не могли просто обойти это стороной и не полить все грязью. Так, в одной из газет можно прочитать, что покушение на Красовскую было умышленное, в котором замешан я. В другой газете писалось, что мы с Агатой были давними любовниками, именно поэтому женщина и прилетела в Россию, о чем прознала моя жена и слетела с катушек от ревности. И никого не интересовал тот факт, что из-за Красовской мой бизнес понес большие убытки.

Одним словом, работать с нашей фирмой сейчас не хотят. Мы потеряли большую сумму денег из-за аннулирования многих контрактов. Что будет дальше, я даже представлять не хочу.

— А что там с Маргаритой? — осторожно поинтересовался Сергей.

— В ее крови была обнаружена большая доза наркотиков и алкоголя. Ведутся следственные мероприятия. Марго, естественно, давит на жалость. Якобы узнала о измени своего мужа и ревность заполонила глаза.

— А авария?

— Она отказывается, говорит, что не причастна к этому. А ее подельника или сообщника до сих пор не нашли. Может он и не в городе уже давно.

— Печально.

— Не то слово.

* * *

Агата.

В больнице пролежала 12 дней. 12 долгих изматывающих дней, что сводили меня с ума. Ежедневные процедуры, уколы, постоянно приходилось отвечать, как я себя чувствую.

Моя врач даже предложила помощь психотерапевта. Хотелось засмеяться ей в лицо. Неужели она правда надеялась, что он мне поможет?

Правда в один из дней психотерапевт ко мне действительно заглянул, но поняв, что изливать душу ему я не собираюсь, а назвать меня психически нестабильной он не может, покинул мою палату.

Каждый день в больницу приезжал Вадим, требуя, чтобы его пропустили ко мне, но уезжал ни с чем. Это мне позже передавали медсестры. Пару раз приезжала и Аня, но также уезжала ни с чем. Я понимала, что девушка тут ни при чем, но видеть ее мне тоже не хотелось. Я бы просто не вынесла ее сострадательного лица и жалости. Мне, итак, было тяжело и без них.

Сегодня я вернулась в свою квартиру, которая встретила удушающей тишиной. Все вокруг сковало тяжелыми оковами пустоты, а где-то далеко-далек, в самом центре этой всепоглощающей тишины, зарождался шум.

Закрыла входную дверь на замок и прошла в ванную комнату. Хотелось как можно быстрее смыть с себя запах больницы, который нервировал обоняние.

Душ принимала дольше обычного, было еще довольно больно, что не позволяло делать резких движений. Закончив водные процедуры, облачилась в мягкий махровый халат, с трудом обмотала волосы полотенцем и вышла в гостиную.

Вечерело и улица погружалась в темноту, а я так и не стала включать в квартире свет. Подойдя к панорамным окнам, посмотрела вдаль на город. Сегодня снова шел дождь, размазывая бесполезные блеклые пятна от уличных фонарей.

Люди спешили поскорее оказаться в своих теплых квартирах, кто-то, переходя на бег, кто-то, просто идя быстрым шагом. Машины снова толпились друг за другом в рядах, образуя нескончаемую пробку.

Сильнейший ливень напомнил, что скоро осень. Мне сразу вспомнилось, что именно меня раздражало в России — осенняя слякоть и серость, когда небо затянуто тучами. У школьников и студентов начнется учеба.

Я села на пол, уткнувшись лбом в оконное стекло, и зарыдала в голос. Впервые за почти 2 недели я могла дать вволю слезам и не стесняться, что меня кто-то увидит такой: сломленной, слабой, потерянной и одинокой.

В моей душе наступила ночь, которую больше никогда не сменит день. Мне снова придется учиться жить заново, как раньше, свыкнувшись со своей участью. Восстановление будет не легким, но я справлюсь. Всегда справлялась и сейчас справлюсь.

Я несколько дней совсем не выходила из дома. Периодически звонил дверной звонок, и мне даже не нужно было подходить к двери, чтобы узнать кто стоит по ту сторону.

Большую часть времени я, просто сидела уставившись в одну точку и плакала, выплескивая всю боль наружу. Пока не решила, как поступить дальше.

Глава 18. Откровение.

«В грусти становимся непомерно

гордыми. Создаем видимость того,

что ни в ком не нуждаемся, хоть

нам так важна чужая