Джиллиан протянула к нему руки. Они слились в объятиях, охваченные желанием, которое вот-вот должно было получить удовлетворение. Она снова пыталась раздеть его, и на этот раз он не стал сопротивляться. Она двигалась с лихорадочной быстротой. А когда они оба окончательно избавились от одежды, его движения стали еще стремительнее.

Когда он вошел в нее, она издала сдавленный крик. Обезумев, она схватила его за волосы и, притянув к себе его голову, впилась жадным поцелуем в его губы. Его движения были жесткими и быстрыми, но она без труда смогла подстроиться под его ритм. И ей казалось, что даже их сердца стали биться в унисон. Она почувствовала, как, целуя ее, он шепчет ее имя, ощутила, как сбилось его дыхание, когда глубокое чувство слилось воедино со страстью. Она широко раскрыла глаза и увидела перед собой его сверкающий от неистового желания взгляд.

А затем он зарылся лицом в ее волосы, и они растворились друг в друге.

Несомненно, он совершил ошибку, оставшись с ней. Спал вместе с ней в одной постели. Проснулся рядом с ней утром. Еще ночью, когда они лежали, обнявшись, Трейс знал, что ему придется за это заплатить. Человек всегда расплачивается за свои ошибки.

Но все дело в том, что это было потрясающе хорошо.

Во сне она была такой же теплой, мягкой и податливой, как и в страсти. Ее голова уютно примостилась на его плече, словно всегда там и лежала. Ее рука, упавшая ему на грудь, покоилась на его сердце, словно она заявляла, что теперь он принадлежит ей. И в этот ранний утренний час ему хотелось, чтобы это оказалось правдой, хотя он и понимал, что ни к чему хорошему это не приведет.

Но самым странным оказалось то, что желание не исчезло. Он по-прежнему хотел, жаждал ее, так же остро, как и в прошлый вечер, когда она впервые коснулась его.

Ему хотелось обнять ее, разбудить неторопливыми ласками и вернуть их обоих в тот мир, полный наслаждений, в котором они пребывали, пока сон не овладел ими. Ему хотелось ласково поглаживать ее волосы и растворяться в тихом удовольствии утренней дремы рядом с ней.

Но он не мог себе этого позволить. И хотя Трейс никогда не считал себя благородным, он думал о ней. Он всегда выполнял свою работу и делал то, что считал нужным. Он жил так же напряженно, как и работал, и ни к кому не был привязан. В Джиллиан он увидел женщину, для которой на первом месте стояли домашний очаг и семья. Он не сомневался, что она профессионал в своем деле, что она обожает свою работу, но глубоко в ее душе скрывались аккуратные белые заборчики, лужайки и цветники. Человек, никогда не имевший дома и не собиравшийся его заводить, мог лишь осложнить жизнь женщины, которая скоро захочет свить собственное гнездышко.

Но она так уютно прикорнула рядом с ним.

Он отстранился более резко, чем хотел. Джиллиан заворочалась и что-то пробормотала, а он встал и натянул свои широкие шорты. Трейс не обернулся, зная, что Джиллиан проснулась и наблюдает за ним.

— Поспи еще немного, — сказал он. — А у меня есть кое-какие дела.

Усевшись на постели, Джиллиан завернулась в простыню. Она была почти полностью обнажена, по крайней мере, ей так казалось. Возможно, ей приснилось, что он ласкал ее волосы.

— Я пойду с тобой.

— Благовоспитанным леди не место там, куда я собираюсь.

Странно, как быстро возвращается отчуждение. Она лежала в постели, полусонная, в тепле и безопасности. А теперь ей снова холодно и одиноко. Ее пальцы сжали простыню, но голос прозвучал на удивление спокойно:

— Мне казалось, мы собирались работать вместе.

— Когда необходимо, милая. Она скомкала простыню в кулаке.

— Кому необходимо?

— Мне. — Он вытащил сигарету, а затем обернулся к ней. Все оказалось точно так, как он и предполагал. Сейчас она была еще прекраснее, чем прежде, со своей мраморной кожей, копной спутанных волос и потемневшими после сна глазами. — Ты бы мне помешала.

— Очевидно, это уже произошло.

Она поборола чувство неловкости и, откинув простыню, принялась собирать разбросанную по комнате одежду. Держа ее перед собой, Джиллиан замерла, глядя ему в глаза. Она непременно выскажет все, что должна сказать, решила она. В прошлом она слишком часто принимала унижения, опустив голову. Больше это не повторится.

— Я не знаю, чего ты еще боишься, О’Харли, кроме самого себя и своих чувств, но не стоит так себя вести.

— Я веду себя вполне естественно. — Он затянулся сигаретой. Дым оказался горьким, как и его мысли. — Слушай, если ты собираешься заказывать завтрак, закажи для меня кофе. Я пока пойду приму душ.

— Хорошо, ты можешь жалеть о том, что произошло. Это твое право. — Она не заплачет. Она пообещала себе. — Но нет ничего хорошего в твоем жестоком поведении. Неужели ты думал, что я жду от тебя заверений в вечной любви? Неужели вообразил, что я жду, когда ты упадешь на колени и признаешься, что я изменила твою жизнь? Я вовсе не дура, какой ты меня считаешь.

— Я никогда не считал тебя дурой.

— Отлично, потому что это не так. — Джиллиан обнаружила, что давать сдачи невероятно приятно. — Я не ожидала от тебя ничего подобного. Но я и не ожидала, что ты станешь относиться ко мне так, будто купил меня и имеешь право выбросить утром, как ненужную вещь. Этого я от тебя не ожидала, Трейс. Хотя, видимо, следовало.

Джиллиан быстро вошла в свою комнату, отшвырнула в сторону смятую одежду и направилась в душ. Она не станет рыдать из-за него. Нет, он не достоин ни одной ее слезинки. Включив горячую воду, она встала под душ. Сейчас она лишь хотела снова согреться, смыть с себя его запах, избавиться от его вкуса на своих губах. И тогда она почувствует себя значительно лучше.

«Я вовсе не дура», — сказала себе Джиллиан. Она всего лишь женщина, которая допустила ошибку и теперь вынуждена за нее расплачиваться. Она взрослый человек, который сам принимает решения и полностью отвечает за их последствия.

И все-таки она полная дура. Джиллиан закрыла лицо ладонями, подставив голову под струи обжигающей воды. Черт бы побрал их обоих. Только полная дура могла влюбиться в человека, который никогда не ответит ей взаимностью.

Шторка резко раскрылась, и Джиллиан вскинула голову. Она повернулась и смерила Трейса холодным, безразличным взглядом. Ее обида его не касается, решила она. И она ни за что не покажет, что ей больно.

— Я сейчас занята.

— Давай кое-что проясним. Если утром я не распинался перед тобой, как последний идиот, не означает, что я отношусь к тебе, как к уличной девке.

Джиллиан схватила мыло и принялась намыливать плечо. Итак, он разозлился. Злость и обида слышались в его голосе и омрачали взгляд. И это было приятно.

— Мне кажется, что лучше вообще не обращать внимания на то, что ты там думаешь. Меня не интересуют твои жалкие отговорки, О’Харли, и ты разливаешь воду по полу. — Она резко задернула шторку. Но не успела она опомниться, как он рванул шторку обратно.