Джоби заварил в котелке чай, добавил туда сгущенного молока, отлил душистую смесь в большую толстую чашку с надписью «Кофейни Мосли» и протянул ее своему новому приятелю, а котелок оставил себе. Потом вернулся в фургон и принес оттуда жестянку с хлебом и маслом.

— Ну как, Джордж?

— Лучше не бывает! — ответил мистер Окройд, набрасываясь на бутерброды. Он огляделся по сторонам и вздохнул бы от счастья, если б не так усердно жевал. Вокруг стояла тишина, небо отливало золотом. Чай был идеальной крепости и сладости, а хлеб с маслом уже много лет не доставлял мистеру Окройду такого удовольствия, как теперь. «Сейчас мы справим этот лоток», — подумал он и с благодарностью поглядел на хозяина фургона. Покурив «Старого моряцкого», он объявил: «Ну, за дело!» и с радостью вернулся к работе.

— Так что ты там говорил о своем приятеле и той гадалке? — спросил он, когда Джоби убрал посуду и вновь уселся на ступеньки фургона.

— Дай вспомнить, — задумчиво сказал Джоби. — Ах да — про вчерашнюю заварушку. Ну, в общем, вчера мы торговали в местечке под названием Бродли, это милях в тридцати — сорока отсюда. Цыпочка тоже приехала, и Том вовсю ее охаживал. Прям арабский шейх, ни дать ни взять. А эта цыпочка раньше ходила с малым по имени Джим Саммерс. Он за всякое брался, сейчас у него аттракцион «Испытай свою силу» — ну, знаешь, там надо бить молотом по силомеру, вверх взлетает такая штука и звонит в колокол. Ерунда, публике давно приелось. А этот Джимми — громила, стоунов четырнадцать весу, раньше борьбой занимался и выпить не дурак. Ну, цыпочка с ним ходила-ходила, а потом дала от ворот поворот. Сам знаешь, как оно бывает. Не удивлюсь, если он как следует нагрузился и чуток ее поколотил. В общем, Джимми для себя решил, что раз она не досталась ему, то никому не достанется. Он малый крепкий, после обеда уже в дым, и характер прескверный. Томми вчера развлекался с той цыпочкой, а Джим Саммерс про это пронюхал, ну и пошел их искать. Цыпочка и вторая гадалка — толстуха из Бернли — к тому времени собрали вещи, все равно дело не шло. Подходит ко мне Томми. «Знаешь, — говорит, — мы с цыпочкой уедем на пару дней. Не хватало еще с пьяным боксером связываться. Скоро буду, Джоби». «Вот и правильно», — говорю. Он наш план знает: в четверг начинается Ноттингемская гусиная ярмарка. Бывал когда-нибудь? Сказка! Обожаю там работать, по такому делу даже свежую партию товара заказал. А пока торгую в местечках неподалеку, время коротаю. У нас с Томми всегда все продумано, так-то. Он может хоть завтра приехать, хоть через неделю — как получится. Этой цыпочке все равно на Гусиную ярмарку надо. Словом, они отправились своей дорогой, а я своей. Куда уж они поехали, не знаю, врать не буду. Мешать им я не стал, пусть себе милуются. Зато я знал, кто ко мне точно придет — Джим Саммерс. И верно, стоило Томми уехать — заявился этот громила, черт его дери. В обед уже наклюкался в пивной, злющий, как собака. Пихнул мой лоток и орет: «А ну, отвечай, где твой вонючий приятель, так его, растак да эдак?» Ух, ты бы его слышал! «Не спрашивай», — говорю. Скажу тебе по секрету, Джордж, я сразу пожалел, что не уехал подобру-поздорову. А он мне: «Ты все знаешь, отвечай, не то я твой такой-растакой лоток разнесу ко всем чертям!» И начинает его пинать. «Эй, хорош!» — говорю. Ну что, чинится?

Он встал и посмотрел, как идет работа.

— Держи-ка с того конца, — сказал мистер Окройд, который теперь был за главного. — Счас поставим и посмотрим, как он стоит. Во-от, эт я понимаю! Все, отпускай.

Следующие полчаса они чинили лоток, и мистер Окройд по просьбе хозяина немного его усовершенствовал. Когда все было сделано (Джоби заявил, что лоток стал даже лучше прежнего), они сложили его обратно в фургон, и Джоби внес предложение:

— Я видал пивную в паре миль отсюда. Не хочешь пропустить кружечку?

Эти слова встряхнули мистера Окройда, погрузившегося в приятные мечты о своем ремесле; он помрачнел.

— Я бы пропустил, — неуверенно проговорил он, — да вот денег нет. Я лучше подумаю, чем заняться.

— Не страшно, Джордж. Ты теперь со мной. Дел-то у тебя нет, верно? Ну так оставайся здесь, пока Томми не воротится — может, через день или через два, а может, и через неделю. Хоть будет где поспать да что пожевать, а там, глядишь, и работку тебе подыщу. Я завтра еду в Рибсден — там рынок каждую неделю и небольшая ярмарка, подсобишь мне малость, а? Что скажешь?

— Надеюсь, ты не из жалости меня приглашаешь? — В мистере Окройде заговорила гордость. — Я уж как-нить сдюжу и без этой… как ее… благотворительности.

— Да какая благотворительность! — вскричал Джоби. — Я кто, по-твоему, лорд Лонсдейл[22]? Мне помощь нужна, говорю же. И вообще, ты мне оказал услугу, а я не могу?

— Можешь, можешь, — ответил мистер Окройд. — Ну, тогда я с тобой, покуда твой приятель не вернется.

— Со мной не пропадешь! — вскричал Джоби, и они пожали друг другу руки. — Так, мы все убрали? А, кидай инструменты в фургон. И это кидай. Багаж, что ли? Ну и корзинка! Четыре дня в солнечном Саутпорте, ни дать ни взять! Сто лет таких корзинок не видал. Залезай, поедем в пивную — идти больно далеко. Ну, малышка Лиз, покажи нам класс. Заводимся, заводимся… Нет, не заводимся. Лиз, что это с тобой? Во-от… Слышал когда-нибудь, чтоб двигатель так работал? Точно старую пианолу заводят. Она с Донкастера масла не видала. Ну, держись крепче, Джордж, поехали!

— А что случилось с тем малым, Саммерсом? — крикнул мистер Окройд сквозь грохот двигателя, когда они выехали на дорогу.

— На шум прибежал полисмен, и Саммерс смотал удочки! Я тоже быстренько собрался и приехал сюда. Куда его понесло, не знаю. В Ноттингеме он будет, как пить дать, но до тех пор авось успокоится.

— Хорошо бы, — кивнул мистер Окройд и сам невольно задумался о передвижениях Саммерса. Он мог только надеяться, что этот здоровяк никогда не слыхал о местечке под названием Рибсден. Сам он точно о таком не слыхал. Через пару минут мистер Окройд как бы ненароком обронил:

— Небось вы, ребята, часто на ярмарках пересекаетесь?

— А то! — пылко ответил Джоби. — Куда ни сунься — везде одни и те же люди. Всюду знакомые лица, год за годом. Сказка!

— Пожалуй… — протянул мистер Окройд и задумался о чем-то своем.

Они пропустили по две пинты в кабачке, где Джоби сразу снискал бешеный успех. Меньше чем за десять минут он завладел вниманием каждого присутствующего. Речь Джоби все больше напоминала стаккато и притом звучала все эффектнее; он осыпал своих слушателей подмигиваниями и дружескими толчками в бок; он показал им, как Бермондси Джек схлопотал от негра, как Дикси Джонс вдарил левой, а его старый друг, Джо Клэпхем, — «лучший боксер второго полусреднего веса в стране, но дрался, болван, с кем попало и денег не брал», — два года побеждал во всех матчах и «раскидывал противников, как щенят». Джоби провел слушателей через все ярмарки, ринги, ипподромы и пабы от Пензанса до Абердина, поведал им о шулерах, врачах-шарлатанах, букмекерах и пройдохах всех мастей; радостное «Сказка!» все чаще и чаще оглашало стены пивной. Хозяин заведения так впечатлился, что на прощание угостил Джоби пинтой горького. Мистер Окройд думал, что попал в волшебную страну. Как честный браддерсфордский рабочий, он не желал иметь ничего общего с этими людьми и жить их жизнью. Однако познакомиться с ними, окунуться на часок в этот удивительный мир, было сродни колдовству. Он потягивал пиво, курил «Старый моряцкий» и восхищенно внимал каждому слову. Беседа не прекращалась ни на минуту: когда они с Джоби вернулись в тихую придорожную гавань, скинули ботинки, растянулись на лавках и закутались в одеяла, разговор зашел о футболе. Тема эта нашла такой отклик в сердцах обоих, что на дворе была уже глубокая ночь, когда мистер Окройд в последний раз произнес слово «Юнайты», а Джоби Джексон исчерпал запас достойных рассмотрения защитников и центральных нападающих. Незабываемый вечер!