Аккуратисту Щукину было неприятно войти в свинарник, который был когда-то обычной однокомнатной квартирой. Ни одна вещь здесь не находилась на месте, и царила неописуемая запущенность. Отнюдь не бедность была тому причиной и не древность хозяйки, а обычная леность, привычка жить в грязи. Марта Лукьяновна взяла со стула охапку вещей и предложила Щукину сесть. Не желая обидеть хозяйку неучтивостью, он опустился на доживающий последние дни стул, руки положил на стол, приготовившись, если понадобится, записать сведения. И тут же вынужден был отодвинуться от стола – клеенка, покрывающая его, была заляпана липкими пятнами. А черепашка, бросив беспорядочную груду белья на кровать, деловито подсела к следователю поближе:

– Вы по поводу Илюши, да?

– По поводу, – утвердительно кивнул Щукин.

– Только блокнотик-то уберите, уберите, а то ничего не скажу. Просто так – скажу, а под запись – нет. И в свидетели не пойду.

– Почему, Марта Лукьяновна? – не мог сдержать улыбку Архип Лукич.

– Будто не знаете, какие сейчас люди? – сузила черепашка глазки, от чего они превратились в две черные щелочки. – Что им стоит отравить старуху? Вон политиков травят и убивают, как мух, а одинокую старуху, до которой никому нет дела…

– Вы намекаете на Ладу?

– А хоть бы и на нее? – Тихий голос просто баюкал.

– А она способна? Только честно скажите, Марта Лукьяновна, Лада способна отравить? Мне она показалась порядочной женщиной…

– Уй, порядочная… – передернула костлявыми плечами бабка и желчно хихикнула: – Хе-хе. Все вы, мужчины, одинаковы: попадается вам смазливенькая бабенка, вы таете. Порядочная к любовнику бегать не будет, если у нее семья есть.

– Но ведь Илья пил…

– Уй! Да кто ж сейчас не пьет? Тоже мне – причина! Пил, ну и что? Под забором не валялся, матом не ругался, за дочкой глядел. А красавец какой! Такой обнимет – и потеря сознания обеспечена. Да че там, повезло Ладке, а она… Видели б, кого взамен нашла! Вот уж верно: ни кожи, ни рожи. И чего, спрашивается, ей не хватало?

– Странно, что вы не сочувствуете женщине, имеющей пьющего мужа.

– Было б чему сочувствовать! – фыркнула она. – Пьющий-то пьющий, а свое дело знал, считай, каждую ночь свою Ладку… а ей все мало.

– Откуда вы знаете про каждую ночь? – уже откровенно улыбнулся следователь.

– За стенкой живу, понятно? Всем только кажется, что их не слышно, а стенки-то у нас пергаментные, любое движение, любой вздох до меня доходит. Почти каждую ночь, а в выходные и днем! Тут такие вздохи-охи раздавались… извиняйте за выражение! И весь дом трясло – у меня штукатурка сыпалась.

Щукину было все ясно: перед ним типичная ханжа, подставляющая по ночам стакан к стене, чтоб слышать, что за перегородкой происходит.

– Что вы говорите! – взялся он ладонью за щеку, а тону придал заинтересованность. – А я слышал, что Илья с Ладой жили как кошка с собакой, ссорились…

– Она ссорилась, – поймалась на удочку бабка, голос ее стал доверительно-таинственным, глаза наконец заблестели живым блеском. Видимо, ей попадалось мало желающих узнать тайны, скрывающиеся за стенкой. – Илюшка тихий. Ну, стервам всегда достаются хорошие мужики, а они их не ценят. Разве что ночью, когда… Вы меня поняли?

– Разумеется. Значит, днем Илья пил, вечером Лада с ним ссорилась, а ночью они охали от страсти, аж стены дрожали, так?

– Почти, – согласилась старуха. – Только не от стонов стены дрожали, а от… движений специфичных, понятно? И не всегда он пил днем. Илюшка работал, деньги домой приносил, а ей все мало, мало…

– Скажите, Марта Лукьяновна, раз уж вы все знаете, к Табулиным много приходило мужчин высокого роста? Примерно метр девяносто, а может, и выше.

– В метрах я не очень-то разбираюсь, но высоких видела двоих. У нас на площадке любое движение слышно, так я всегда открываю дверь и смотрю, кто там. А то знаете, народ сейчас какой? Я бдю, понятно? Чтоб милицию вовремя вызвать, если понадобится, бдю денно и нощно. Ну вот, двух Ладкиных хахалей высоких я точно видела.

– Как они выглядели?

– Не смогу словесно их описать, а вот если б увидела еще разок… У меня память крепкая.

– Но почему вы решили, что это Ладкины хахали?

– А кто ж еще? – вытаращилась старуха. – Один приходил с ней в день, когда Илюшку нашли. Это ж какой надо быть, чтоб привести домой средь бела дня мужика к родному покойнику! Сначала она одна домой пришла, орала на весь дом, мол, чего это Илюша дверь открытой оставил. Я зашла к ней за рисом, говорю, мол, муж спит, а ты раскричалась. А она аж из себя выходила, мол, его пушками не разбудить. Ну, мне какое дело? Я ушла с рисом. А она хахаля привела, вдвоем они милицию вызвали.

– Может, они и прирезали Илью? – подыграл оживившейся черепашке Щукин.

– Может, – согласилась бабка. – Вон на соседней улице дочка подговорила хахаля убить отца родного, да раскрыли ее преступную мысль. А тут муж…

– Должна же быть причина. Вам она известна?

– Чего не знаю, того не знаю. Ладка пилила Илью неустанно, мол, никудышный он. Правда, один раз ему надоело, он и врезал ей. Ну и поделом ей.

– Так… – протянул Щукин. – Ладно, первого хахаля я знаю, его зовут Дмитрием, мы виделись с ним. А кто второй?

– Не знаю ни первого, ни второго. Этот первый, про которого вы говорите, не первый, а второй будет. Потому что позже появился у Ладки, совсем недавно с ней замечен мною. А первый с Ильей знаком был, заходил к нему…

Архип Лукич приуныл: зря время тратится, толку от «бдящей наблюдательницы» никакого. Она Дмитрия, который недавно был здесь, не смогла описать, а второго тем более не опишет. Этот второй… Кто же он? И ведь был знаком с Ильей…

– Марта Лукьяновна, вы говорите, второй… то есть первый высокий мужчина был знаком с Ильей. А как это? Хахаль Ладкин, а к Илье заходил?

– Так это ж лучший способ увильнуть от мужнего подозрения. Вот глядите: вы, допустим, Лада, приводите домой мужика, а тут вдруг муж нежданно явился! Вы ему: мол, ждет не дождется тебя твой друг, я ему чаю налила, беседу провела. Он – Илюшка в смысле – и не заподозрит ничего… Понятно?

– Угу, – кивнул Щукин, поражаясь про себя столь мощной пирамиде умозаключений. Интересно, что про него соседи думают? – Значит, приходил, да? Часто?

– Нечасто, врать не буду. Не буянили, за стенкой тихо было.

– А Лескин что за птица?

– Кто такой Лескин?

– Мужчина небольшого роста, как колобок.

– А, помню, помню. Этот часто приходил, раза три в неделю точно. Пока звонит, оглядывается по сторонам, будто украл чего и за ним гонятся.

– Он тоже Ладкин хахаль?

– Они все ходили к мужу, а на самом деле – Ладкины хахали.