В дверь позвонили.

— Всем лежать! — крикнула Лина мужикам в комнате. — Варежки неси! — приказала она хозяину.

— Какие? — удивился мужик.

— Лучше кожаные.

Хозяин исчез, через мгновение появился с мужскими кожаными перчатками в руке. Лина напялила перчатки. Перекинула свою сумочку через плечо. В дверь звонили все настойчивей. Кто-то уже колотил по обитому дерматином железу.

— Немедленно откройте! Будем ломать дверь!

— Повернись ко мне спиной! — приказала Лина. Хозяин послушно повернулся. — Вытяни правую руку! — он вытянул. Девушка сначала приставила пистолет к его виску, затем вложила в руку, подвела указательный палец под спусковой крючок. — Досчитай до пяти и стреляй! Иначе тебя убьют! Понял?

Хозяин квартиры кивнул, заворожено глядя на входную дверь, которая была видна через кухонный проем. Дверь содрогалась от ударов.

Лина неслышно шагнула назад и выскользнула в окно. Палец на спусковом крючке дрогнул, раздался выстрел. Гильза со звоном ударилась о дно чайной чашки. Чашка треснула.

Связки хватило только до второго этажа. Лина качнулась на простынях и прыгнула. Затрещали кусты. При падении она сильно оцарапала руки и лицо, но даже не ойкнула. Поднялась и, прихрамывая, побежала в темноту. Когда она уже исчезла в темноте, кусты снова сухо затрещали — вдоль дома резво бежали вооруженные люди.

Шторы в квартире были плотно задернуты, свет выключен, так что, глядя в окна с улицы, ни за что не догадаешься, что внутри кто-то есть. Бадаев — лысеющий мужчина в очках, — лежа на диване, смотрел едва слышно мурлыкающий телевизор. Не столько смотрел, сколько прислушивался к звукам, которые доносились извне. В свете мерцающего экрана глянул на циферблат часов, досадливо щелкнул пальцами. Лина должна была появиться часа полтора назад. Это был дурной знак. Он резко поднялся с дивана, стараясь не скрипеть рассохшимся паркетом, на цыпочках подошел к шифоньеру, вынул из него давно уже собранную дорожную сумку. С сумкой направился в прихожую, надел обувь и куртку, поднял пластмассовую крышечку дверного глазка, затаив дыхание, припал к двери. Его рука уже была готова повернуть ключ в замке, но тут где-то грохнула дверь, раздались детские вопли и смех. Бадаев убрал руку с ключа.

Вдруг он увидел, что перед глазком на лестничной площадке возникла Лина. Ее испуганное лицо все было в царапинах. Девушка огляделась. Она не успела нажать на кнопку звонка, Бадаев повернул ключ, открыл дверь, втянул Лину в прихожую. Дети с воплями пронеслись вниз по лестнице.

Они стояли в темноте. Лина тяжело дышала.

— Ты не бойся! Я их сюда не привела. Борьку завалили на “Каширке”, — прошептала девушка.

— Чем ехала? — тоже шепотом спросил Бадаев.

— Тачкой. Расплатилась в двух кварталах отсюда.

— Дискеты все взяла? Какой объем?

Лина кивнула.

— Мегабайт тридцать, не меньше.

— Ты свою рожу видела?

— Догадываюсь, — тяжело вздохнула девушка.

— Ну да, приметная дамочка. Значит, ты у них в картотеке, — Бадаев на мгновение задумался. — Ладно, будем меняться, — он снова глянул в глазок и, стараясь не щелкнуть выключателем, зажег в ванной свет. — Садись! — приказал Бадаев девушке.

Лина села на край ванны. Бадаев всмотрелся в ее лицо, вынул из шкафчика под раковиной большую косметичку. Он растворил в стакане с водой таблетки перекиси водорода, стал тампоном промывать царапины. Лина со свистом втянула в себя воздух.

— Потерпи, потерпи. А то мамой будешь, — прошептал Бадаев. Промыв царапины, он заклеил их тоненькими, почти нитеообразными полосками пластыря. Сверху лопаточкой нанес косметический крем цвета кожи, начал его растирать. — Какие у тебя соображения, кто?

Лина пожала плечами. — Вообще на ваших не похоже. Типа киллеров. А с наводкой и думать нечего — Александр Антонович. Зря ты на него поставил.

Бадаев отрицательно покачал головой. — Ничего не зря! Другой выход стоил бы дороже, и еще неизвестно, чем бы все кончилось. А так ты смогла пять месяцев работать без прикрытия, — он стал тщательно наносить грим. — Он трус и рыльце в пушку, а так бы пришлось с нуля на ключок ловить, — в завершение Бадаев напялил на голову Лине светлый парик.

— Ну как?

Лина с удивлением рассматривала себя в зеркале. Лицо было совершенно незнакомым, царапин как ни бывало.

— Мэрлин Монро, однако, — улыбнулась она натянуто.

— Ну да, Мэрлин. Чуть сюда их не провела, — вздохнул Бадаев. — Ах, Александр Антонович, Александр Антонович, не дай бог, если ваша любимая племянница права!… — он странно улыбнулся, показав в уголке рта золотую фиксу.

Через полчаса из четвертого подъезда дома номер семьдесят по Рязанскому проспекту вышла импозантного вида пара: стильно одетый седой мужчина с тростью и шикарная блондинка с ярко накрашенными губами. Девушка вышла к обочине проезжей части и подняла руку. Тут же рядом с ней взвизгнула тормозами новенькая “Тойота”.

Вика открыла дверь и вывезла летнюю коляску на лестничную площадку. Дашка в коляске вертелась и дрыгала ногами, пытаясь избавиться от страховочного ремня, который удерживал ее в сидячем положении.

— Да тихо ты! — погрозила пальцем дочери Вика. — Будешь болтаться, не пойдем гулять, — она вызвала лифт.

Вдруг за стенкой, которая отделяла шахту лифта от лестничной клетки, раздался храп. Вика испугалась и второй раз надавила на кнопку вызова кабины. — Слышишь, там бабай сидит! — шепотом сказала она дочери. Дашка весело угукнула в ответ. Пока лифт шел, любопытство пересилило страх, и Вика осторожно заглянула в проем. На ступеньках, положив голову на сумку, спал Митя.

— Это твой папка спит, — объяснила Вика дочери. — Непутевый он у тебя, дурной, дурацкий. Нефиг ему с нами жить!

Дашка, услышав знакомое слово “папка”, заулыбалась и опять принялась возиться в коляске.

— Что, назад изменщика пустить хочешь? — спросила Вика. — Эх ты, малая еще! Вот так проявишь слабину, а потом он нам на голову сядет, будет шляться где ни попадя.

Пришел лифт. Вика зашла сама, завезла в кабину коляску. Надавила на кнопку с цифрой “ 1”.

— Ладно, может, на обратном пути заберем. Во всяком случае, я подумаю, — сообщила она удивленно глядящей на нее дочери.

Митя проснулся от того, что у него затекла рука. Он открыл глаза и с удивлением огляделся. Вчерашний ужасный вечер не оказался сном. От газа, которым в них с Эдгаром брызнули малолетки, опухли глаза и нос, болел правый бок, а пальцы левой руки ничего не чувствовали. Он пошевелил ими и тяжело вздохнул. Нет, спать в подъезде на ступеньках — это не для него. Поднялся на ноги, несколько раз присел и покрутил головой, приходя в себя. Подошел к двери своей квартиры, позвонил. За дверью было тихо. Митя взглянул на часы. Все понятно: в это время его девчонки всегда гуляют. А ему было пора на занятия с корейцами. Практическая фонетика, грамматика, страноведение. Вспомнив события двух последних дней, он опять занервничал. Неужели, все-таки, Маркуша? Но чем доказать его подлый поступок? Ведь звонила девица! Не пойман — не вор. Вот только, не дай бог, его сегодня где-нибудь встретить — сдержаться он не сможет, и опять все начнется по-новой! Митя вынул из кармана блокнот, вырвал листочек и написал на нем записку для Вики: “Викуша! Прости дурака, если можешь. Я вас с Дашкой безумно люблю. Жду твоего звонка на кафедре до пяти. Если нет — позвони моей маме. Всегда ваш Дмитрий-хитрый”. Хитрым его называла Вика. “Глаза у него хитрые,”— объясняла она своей матери. — Того и гляди соврет”. Ну да, вот оно, подтверждение ее словам, можно сказать, на лбу написано. И попробуй теперь доказать, что ты не верблюд.