Но они выбором как таковым не располагали. Раз уж явились, надо идти до конца.

В больнице на них поначалу никто не обратил внимание. Вернее, не выделил из толпы других посетителей: им выдали застиранные белые халаты и направили к лестнице. Как и следовало ожидать, отделение реанимации не занимало все здание, а всего лишь ютилось на одном из этажей. На других располагались пациенты, внушающие врачам больший оптимизм.

Вход в реанимационное отделение стальными дверями с кодовыми замками никто не закрывал, он находился в паре шагов от лестницы, а бабулька, шествовавшая за ними, даже внимания не обратила, что девушки свернули «куда не просят», и продолжила свой путь.

Однако, как только они оказались на запретном этаже, сработала «живая сигнализация», бросившаяся им наперерез.

Сигнализация была достаточно молодой, лет тридцати, не больше, высокой, худой и абсолютно плоской. Ее принадлежность к женскому полу выдавали разве что густо накрашенные глаза и трогательный голубой бантик на голове. Причем смотрелись эти вымученные элементы женственности абсолютно неуместно на фоне сухого лица, бесформенного халата и преждевременно сформировавшихся морщин вечного недовольства в уголках рта.

– Сюда запрещено заходить! – проинформировала она.

Голос оказался самый обычный и, вопреки ожиданием Жин-Жин, ничуть не напоминал циркулярную пилу. Несолидный голос для такой-то внешности!

Что ж, теперь ее выход, придется вспомнить, что она уже не только модель, но и актриса.

План у них получился нехитрый: Жин-Жин должна отвлекать внимание персонала, пока Агния попытается пробраться в нужную палату. Причем Жин-Жин согласилась на подобное распределение ролей с радостью, ей надоело изображать из себя агента-007, сменившего пол. Вот организовать отвлекающий маневр – пожалуйста!

– Мне очень нужно попасть к одному человеку! – заявила модель.

– Нет, вам очень нужно попасть к выходу, – парировала женщина с бантиком.

Остроумная, да? Не на ту напала! Жин-Жин прекрасно понимала, что потянуть время и привлечь всеобщее внимание можно одним простейшим способом: изобразить жизнерадостную дуру.

– Не надо мне к выходу, я там была! И вообще, это вход! А мне надо к мужчине!

– Вы уверены, что пришли в подходящее для этого заведение?

Продолжает острить. Ну-ну.

– Правильно я пришла! Я сюда звонила, и мне сказали, что он уже очнулся. Теперь я хочу его видеть!

– Не мог вам никто такого сказать, – поджала и без того тонкие губы ее собеседница. – Я по-прежнему не знаю, кто вас интересует, но вам к нему нельзя, потому что сюда вообще никому нельзя!

– А вы здесь тогда что делаете?

Ход конем. Заведомо дурацкий вопрос, который на пару секунд озадачит собеседницу, а потом только разозлит. Проще говоря, представление разворачивается…

Жин-Жин очень надеялась, что Агния не теряет времени даром. Оборачиваться на подругу она не решалась, чтобы не напомнить церберше о присутствии еще одной посторонней. Модель решила пока сосредоточиться на своей роли.

– Девушка, я вам последний раз говорю, вы никуда не пройдете!

– Вы что, угрожаете мне?! – возмутилась Жин-Жин.

– Где вы угрозу услышали?!

Голоса повышаются, это хорошо. Модель уже слышала возню в коридоре: скоро другие врачи подтянутся, освободив путь для Агнии. Вдохновленная первым успехом, она продолжала скандалить:

– Я имею право видеть человека, который на моих глазах чуть не расстался с жизнью! Почему вы меня не пускаете?!

– Это реанимационное отделение, здесь лежат больные в очень тяжелом состоянии! Вы им навредите!

– Как? Я что, с разгона прыгать на них собираюсь? Стучать по гипсу, чтобы проверить гулкость звука? Или, быть может, вы предполагаете, что у них случится сердечный приступ от моей безумной красоты? Так я платочком прикроюсь!

– Какой еще красоты? Девушка, ну у вас и самомнение!

Профессиональная стервозность сменилась банальным бабством… как скучно!

Тем не менее все по плану. К ним уже спешили врачи и медсестры. Врачи – чтобы разобраться, медсестры – чтобы получить тему для обсуждения за чаем.

– Что здесь происходит? – поинтересовался мужчина весьма почтенного возраста.

– Да вот, девушка прорывается на наш этаж. – Женщина-шлагбаум бросила на Жин-Жин мстительный взгляд. – Чуть ли не штурмом взять пытается!

– Никого я ничем не беру! Я хочу увидеть пациента! Он при мне с третьего уровня бросился, я его ищу. Потому что мне его жалко… Он такой бедненький там лежал, на рояле этом. Я хочу узнать, как у него дела.

Врач оказался мужиком на редкость терпеливым. Он повторил ей все то же самое, что и предыдущая собеседница, только подробней и спокойней. Напрасно. Жин-Жин и без них знала, почему не нужно соваться в реанимацию, но теперь-то у нее роль другая! Поэтому она все выслушала, даже покивала, а в конечном итоге выдала:

– Слушайте, я не грязная, адекватная, и мне надо к пациенту! Я отсюда не уйду, пока его не навещу! Точка.

Судя по виду врача, в ее адекватности он как раз сильно сомневался.

– Вам больше делать нечего?

– Мне есть чего делать, но сегодня у меня день благотворительности, и вот я здесь! Мы, звезды, иногда такими вещами занимаемся.

– Подождите-ка, – подала голос одна из медсестер помоложе. – А вы не Жин-Жин?

Наконец-то заглотили наживку! Жин-Жин уже начала сомневаться, что они вообще здесь телевизор смотрят и журналы читают.

Ей не очень хотелось выдавать свое имя и давать повод ассоциировать себя с неудавшимся самоубийцей. А какой смысл скрываться? Похитители и так знают, кто она, если судить по судьбе, постигшей бедную Зою. Неизвестностью защититься уже не получится, одна надежда на скорость: кто разберется в ситуации первым.

– Я, конечно, – гордо объявила модель. – Неужели простая звезда не может человека в больнице навестить?

Однако ее уже не слушали. Медсестры, видимо, настолько впечатлились наличием в обозримом пространстве живой звезды, что наперебой бросали в ее адрес комплименты. Причем хвалили ее все, тогда как Жин-Жин подозревала, что дамы постарше понятия не имели, кто она такая.

Кто-то побежал за ручкой и бумажками, планируя получить от нагрянувшей звезды еще и автограф. Мужчины, пытающиеся навести порядок и призвать прекрасную половину коллег к спокойствию, попросту растворились в общей суете. Недавно еще тихий этаж напоминал курятник.

Жин-Жин была довольна. Если Агния и с такой поддержкой не доберется до Эдика, то тогда позор ей на всю оставшуюся жизнь! Даже таиться не надо: иди себе спокойно в нужную палату, никто и не заметит.

Так что модель с удовольствием раздавала автографы, причем не короткие, а с вдумчивыми пожеланиями, и совершенно не обращала внимания на мужчин-врачей, которые, благодаря побагровевшей от возмущения коже, контрастировавшей с белоснежными халатами, напоминали клюкву в сахаре.