есть только небо, где можно парить, летать, куда хочется, без правил и условий.

Танцевать, ей хотелось танцевать. Много. Сейчас каждая ее клеточка жила отдельной жизнью, в которой звучали свои голоса. Они говорили ей двигаться.

Танцпол был полный. Но это нисколько ее не беспокоило. Ей было все равно, что она проскочила сюда, даже не предупредив Сашу. Скрылась. Потому что сейчас быть в этом состоянии классно. Это единственное, что ей нужно. Оторваться от земли. Быть музыкой.

Свет бьет в глаза, разделяя все вокруг на спектр цветов, а чуть позднее превращаясь в одно большое яркое пятно. Это здорово. Полина кружит вокруг этих пятен и чувствует, что она расслабляется с каждой секундой все больше. Наконец, отпускает себя.

Сердце бьется чаще, она слышит этот стук. Сейчас он даже громче музыки и голосов вокруг. Чьи-то руки, чье-то лицо, глаза, губы, все это одна картинка. Такая красивая. Похожа на творение импрессиониста. От него невозможно отвести глаз. Манит к себе, чтобы разглядывали каждый мазок вблизи, а отойдя подальше суметь увидеть полный и завершенный вид. Полина сейчас видит каждый мазок вокруг. Она в этой картине. И она двигается. А картина двигается вместе с ней. Незабываемое путешествие.

— Ты почему ушла и не сказала? — злой голос вырвал из ее картины. Это плохой человек, нехороший.

— Что? — грубо ответила она Саше.

— Полина, — сильно схватил он ее за локоть и повел в сторону лестницы.

Нет, картина исчезает. Так нельзя. Ей хочется снова туда. Увидеть те мазки из людей, что кружат вокруг нее. Она — центр вселенной. Ее вселенной, где все улыбаются, все дарят радость и тепло. Всем весело. И ей тоже. Королеве вселенной всегда должно быть весело.

— Посмотри на меня! — опять этот голос. Как же он ее раздражает, потому что забирает у нее ту картину.

— Да пошел ты!

Полина неуверенной походкой дошла до лестницы и поднялась на второй этаж, посмотрела в сторону толпы. Там еще те мазки. Музыка еще внутри. Она исполняет свой танец. Громкий. От него болят уши и кровь бежит по венам все быстрее. Нет, там не кровь. Там нечто большее. Там та же музыка, те же мазки. Они танцуют свой танец. Это полный экстаз — ощущать внутри себя такую какофонию звуков и ловить удовольствие. Невообразимо.

Она подходит к столу, где еще недопитый бокал с виски и опрокидывает его в себя. До дна. Горькое, противное пойло, что приносит ни с чем несравнимое удовольствие.

Кровь бушует. С каждым вдохом она разгоняется сильнее. Пульс частит. Сильно частит. От этого ловишь другой кайф. Ты на краю пропасти. Одну ногу уже занес над обрывом. Еще шаг — и ты падаешь вниз. Жизнь закончена. А душа. Она будет парить. Будет свободна.

Страшно. И больно. Падать больно, разбиваться больно.

Полина села на диван, обняла себя руками. Все вокруг та же картина. Но уже нет того наслаждения, когда смотришь на нее. Сейчас она приносит боль. Она везде. В голове, в теле. Все вокруг одна сплошная боль. Больно дышать, сердцу больно. Его кто-то сжал, что кровь брызжет во все стороны.

Нужна просто холодная вода, нужно умыться. Тогда все пройдет. Боль уйдет, сердце перестанет так стучать, уйдет жар из тела.

— Ты куда, Полина? Что с тобой? — Саша смотрел на нее безумно. И зло. Но в чем теперь она виновата? Что хочет почувствовать свободу? Броситься с этого обрыва? Она не хочет, чтобы он был на ее картине. Надо просто покрыть его мазками, другими мазками, замазать его. Навсегда. Тогда ее рисунок будет правильным.

— Уйди от меня!

Полина встала и направилась к двери. Походка неровная, она идет и шатается. Туалет недалеко. Вот здесь у стенки Саша тогда прижал ее и спрашивал какие-то безумные вещи. А потом трогал. Везде трогал. Запретно и приятно.

Воспоминания накатили волной, накрыли с головой.

Она слышит свой дикий пульс до боли в ушах. Смыть, надо просто его смыть.

Какая-то ненужная ей толпа выходит из туалета и нечаянно задевает ее плечом, что Полина чуть не падает. Обидно, до слез обидно. Она незаметна. Она не королева этой картины. Людишки эти — невзрачные мазки. Какого-то неизвестного художника. Все было зря. Вся эта радость, что была внутри нее, все это счастье. Все вокруг превратилось в одну сплошную боль. Больно дышать, нельзя сделать вдох, как и выдох. Она… умирает. Без дыхания нет жизни.

Комок в горле, такой гадкий. Он мешает ей. Надо избавиться. Это тошнота.

— Полина! — слышит она Сашу. Где-то далеко. Стук ее сердца невозможно ничем заглушить.

Полина врывается в свободную кабинку. Тошнота она такая противная. Но стоит только нагнуться над туалетом, и она исчезает. Ее рвет. Сильно, освобождая от противного пойла, что принес такой раздрай в ее голове.

Только чувствует, как сзади сильные руки обхватывают ее, убирают волосы, чтобы не мешали.

— Саша… уйди… — тихий голос, не ее.

Она падает на грязный пол, подгибает колени к себе. Ее знобит, потряхивает. Тяжело, нельзя сделать глубокий вдох. Дыхание какое-то поверхностное. Будто легкие сожгли.

Но пульс… он стал тише. Теперь все приходит в норму. Вообще все вокруг стало тише. А стоит закрыть глаза….

— Полина, глаза не закрывай. Посмотри на меня, — слышит она Сашу.

— Зачем? Мне сейчас так хорошо… — опять этот тихий голос, он не принадлежит ей.

Саша ладонями взял ее за голову, встречаясь с ней взглядами. Ее зрачки маленькие, крошечные точки, которые практически не видны на фоне ее голубых глаз. Но она улыбается.

— Мне хорошо Саша. Так спокойно. И шум прекратился, — слова произносит тихо, медленно, проговаривая каждый слог, — я не слышу свое сердце.

— Бл*ть!

— Только холодно. Теперь. И спать. Хочется….

Темнота.

Вокруг стало темно.

Глава 22

На руках у Саши тело. Маленькое, хрупкое, кукольное. Это фарфоровая статуэтка, которая вот-вот разобьется. Он пальцами пытается найти ее пульс, который едва прощупывается. Редкий и глухой стук. Будто отсчитывает последние секунды. Их же хочется оттянуть. Всем хочется растянуть время, замедлить ход. Растянуть эти секунды. Только не для сердца. Оно должно биться.

Ее тело покрылось холодным потом, кожа стала бледнее. А руки начало потряхивать, их сводит судорогой.

Саша сидит рядом и в каких-то суматошных действиях пытается привести ее в чувства, чтобы его фарфоровая куколка открыла глаза, посмотрела на него голубыми кристаллами.

Бесполезно, самые бессмысленные действия.

— Полинка! Открой глаза! Не засыпай! Слышишь меня? ПОЛИНА! — Паника в голосе, надрыв, голос дрожит.

Ее тело трясут. Свет мигает. Как в каком-то дешевом кино. Только сейчас не хочется