Последней, как и положено председателю комиссии, явилась Надежда Даниловна. Уселась за стол президиума, жестом пригласила Рогова сесть рядом, но тот отрицательно мотнул головой, мол, мне и здесь хорошо. Надежда Даниловна пожала плечами и начала высматривать жертву на роль секретаря, вести протокол. Жертве полагалось иметь относительно молодой возраст и хороший почерк.

— Ася Викторовна, прошу!

Доктор Валюзина, бойкая скуластая брюнетка, за которой безуспешно увивался ее непосредственный начальник, заведующий четвертой терапией Дробышев, уселась по левую руку от начмеда.

— Начнем с хирургии, — объявила Надежда Даниловна.

Заведующий патологоанатомическим отделением Амелин вышел за кафедральную стойку и стал докладывать.

Семидесятилетняя женщина поступила по «Скорой помощи» с жалобами на внезапно начавшиеся сильные боли в животе и диагнозом «острый панкреатит». В приемном отделении дежурный хирург, доктор Сахновский из второй хирургии, «снял» хирургический диагноз и отправил больную в терапию. Дело было вечером в субботу. Утром, еще до окончания смены, Сахновского вызвали в первую терапию к этой же больной. Он снова написал в истории болезни, что «данных за острую хирургическую патологию нет», списав боли на обострение хронического колита. Больная осталась в первой терапии под наблюдением дежурного врача Панич и пролежала там до утра понедельника. Заведующая первым терапевтическим отделением Сафарова, выслушав доклад дежурного врача, осмотрела больную еще до утренней конференции и тут же позвонила заведующему второй хирургией Золотареву. Тот прибежал, пощупал живот больной, нецензурно обругал Сахновского и санкционировал экстренный перевод в свое отделение. Запоздавшая на сутки с гаком операция закончилась плачевно — больная умерла на столе. Мезентериальный тромбоз — закупорка основного ствола верхней брыжеечной артерии — привел к распространенному некрозу кишечника.

Дело было в июле, а в конце августа доктор Сахновский уволился по собственному желанию, так что отдуваться пришлось Золотареву, как заведующему отделением. Он, конечно, попытался оправдаться, сказав, что сам срочно взял больную на стол и что дежурный терапевт в течение воскресного дня могла бы еще раз вызвать хирурга, но тут вскочила эмоциональная Сафарова, заводившаяся с полоборота и возмущенно завопила:

— Ну сколько можно валить с больной головы на здоровую, а?! Дважды смотрел хирург, дважды! Вас же по выходным не дозваться, замучаешься умолять да унижаться! Аристократы! Так себя высоко поставили, что лишний раз побеспокоить страшно! Два осмотра хирурга есть — кто станет в третий раз вызывать?!

— Так вы же вызвали, Алиса Адамовна, — попытался возразить Золотарев.

— Я на следующий день вызвала, когда там полный п…ц настал! — в возбужденном состоянии Сафарова не только не лезла за словом в карман, но и не утруждала себя выбором слов. — А вы мне, Юрий Палыч что сначала сказали? «После обеда приду», — сказали! Да после обеда…

— Алиса Адамовна! — гаркнула начмед и для усиления эффекта трижды хлопнула ладонью о стол. — Успокойтесь, пожалуйста, и сядьте! Вас никто ни в чем не обвиняет…

— Как это — никто?! — всплеснула руками Сафарова. — Разве Юрий Палыч не меня обвиняет?! А мне в свою защиту уже слова нельзя сказать?! Привыкли, что терапия всегда крайняя…

— Алиса Адамовна! — Голос начмеда зазвучал на пределе, как иерихонская труба.

— Я уже пятьдесят три года Алиса Адамовна, скоро пенсию оформлять, — проворчала Сафарова, но все же села и, уже сидя, энергично погрозила кулаком Золотареву, впрочем, погрозила уже почти беззлобно, так, больше для порядка.

Администрация лечебных учреждений совершенно обоснованно не любит расхождений диагнозов третьей категории и всячески старается их избегать, но здесь деваться было некуда. Третья категория, в чистейшем виде. Ошибка в диагнозе — запоздавшая операция — летальный исход.

— Ваше счастье, что у больной не скандальные родственники, — сказала Золотареву Надежда Даниловна. — А то…

«А то…» прозвучало зловеще. Шум мог обернуться судимостью.

— А я тут при чем?! — вскинулся Золотарев, прекрасно понявший недосказанное начмедом. — Судить меня за этот случай нельзя, и на том спасибо! Родственники могут отыграться на Сахновском, флаг им в руки! Я, конечно, формально отвечаю за всех своих сотрудников, но что ж мне теперь — поселиться в кабинете и постоянно их контролировать?! Я же тоже живой человек — и на дачу хочу в выходной съездить, и шашлык приготовить, и водки выпить!

— Вы, Юрий Павлович, в первую очередь заведующий отделением, а потом уже человек! — вырвалось у Надежды Даниловны.

Под громкий смех аудитории Золотарев сокрушенно развел руками и сел, не найдя что сказать в ответ.

— Давайте работать! — призвала Надежда Даниловна. — Раньше начнем, раньше закончим! Геннадий Александрович, доложите нам второй случай, пожалуйста.

— А вот сейчас начнется вынос мозга, — шепнула Анне заведующая ревматологией.

— Какие-то подводные камни? — так же шепотом спросила Анна. — Я, признаться, не в курсе…

— Да вы что, не слышали новость?! — ахнула Федорович. — Олесю Константиновну департамент включил в резерв на заместителя по медицинской части.

— Разве есть такой резерв? — про то, что в самом департаменте есть кадровый резерв, Анна знала, но никогда не слышала, чтобы свои резервы были в стационарах.

— Ну, может, не официальный, а негласный, но есть. Не исключено, что просто какой-то список. Но что-то есть, потому что две последние недели Бандура просто ополчилась на сосудистую неврологию. Сама с обходом была, главную сестру посылала…

Главная медсестра Инна Владимировна Ежевичкина славилась умением повсюду и везде находить поводы для придирок. Оно и верно — приказов с инструкциями великое множество, что-нибудь да всегда нарушается. За въедливость и чрезмерную суровость Инну Владимировну за глаза звали Крокодиловной. «Иду премии снимать!», — объявляла она, собираясь на обход в какое-нибудь из отделений.

— …замечаний миллион, а тут еще и этот случай.

Лидия Дмитриевна замолчала, давая Анне возможность послушать доклад заведующего патанатомией.

Случай не являлся каким-то уж уникальным, но трактовать его можно было двояко. Пациент с острым нарушением мозгового кровообращения поступил по «Скорой помощи» из дома в состоянии средней тяжести. Помимо неврологической симптоматики отмечалась температура с подъемами не выше тридцати восьми градусов и сухой кашель. На рентгеновском снимке легких данных за пневмонию не было. С учетом более чем тридцатилетнего курения сам собой напрашивался диагноз обострения хронического бронхита. Ничего страшного, решили лечащий врач с заведующей отделением и назначили стандартную терапию — антибиотики плюс отхаркивающие.

На третий день больной пожаловался на острую боль в левой половине грудной клетки, в самом низу, что лечащий врач Зинаида Матвеевна расценила как обострение хронического панкреатита (пациент не только курил, но и злоупотреблял спиртным). Назначив дополнительное обследование (УЗИ органов брюшной полости, общий и биохимический анализы крови) и спазмолитики, Зинаида Матвеевна ушла домой, оставив пациента под наблюдение дежурного врача.