Шахид будет лидером — ведь недаром в нём течёт такая же кровь, какая текла в жилах его всесильного брата. Но по традиции тот, кто займёт место погибшего, должен будет лично наказать его убийцу. Шахиду придётся это сделать. И тогда он будет вне конкуренции! А Жанна ещё будет благодарить его — за то, что он не позволит семье разорвать её в клочья. Он потёр руки. Всё складывалось как нельзя лучше. Правда, осталось доказать, что всё было именно так, как он рассчитал. Что Малик решил ликвидировать любовника дочери, а та опередила отца. Но, насколько Шахид знал брата и понимал ситуацию в Семье, всё должно было быть именно так. За исключением, конечно, предположения о том, что Жанна сама убила отца.

— Мы с тобой как Ромео и Джульетта, — грустно улыбаясь, сказал Павлик. — Все вокруг против нашей любви…

Он нежно гладил Жанну по распущенным волосам. Она тоже слегка улыбнулась и потянулась за сигаретой. Это казалось невероятным, но почему-то их любовь породила множество событий, и в основном очень неприятных. Получалось, что именно из-за их любви был убит отец Жанны. Именно из-за неё ей самой пришлось скрываться от дяди Шахида. Именно из-за этой любви чуть было не погиб Павлик.

Жанна подкурила сигарету и погладила любимого по обнажённому плечу. Павлу надо было уходить — дома он должен был быть в восемь часов. Отец требовал беспрекословного повиновения. После того, что случилось, он усилил охрану сына, но Павлу удалось договориться с ребятами.

Теперь охрана входила в квартиру, проверяла её, и только после этого входил Павел. Жанна не роптала: только таким путём она могла встречаться с ним. В чужой квартире, которую Павел снял для неё, Жанна проводила целый день в ожидании его, потом, часов в пять, он приезжал, привозил пакет с едой, они ужинали и занимались любовью. А потом он уезжал. И так прошла уже неделя.

Жанна боялась выходить на улицу. В свете последних событий её могли искать, и, найдя, убить — за отца. Это было несправедливо, но подчинённые Малика, не задумываясь, сделали бы это. Жанна не понимала, как такое возможно. Почему такое чувство, как любовь, которое насыщает сердце человека радостью, удовольствием, добротой, может иметь такие ужасные последствия. Их любовь с Павлом оказалась разрушительной, убийственной. Она будто сжигала всё вокруг, и оставляла после себя пепелище. Она принесла только разочарования и испытания, только горе окружающим. Но почему, ведь так не должно быть! Почему отец велел убить Павла? Почему он не захотел, чтобы дочь была счастлива? Почему он не отпустил её с любимым человеком, несмотря на то, что он русский?

На дворе двадцать первый век, стёрты многие грани между религиями. Каждый день по всему миру регистрируются сотни, тысячи межнациональных браков. Почему же отец пошёл на такой шаг, и не посоветовался с ней? Почему он поторопился, решил лишить единственную дочь её счастья? Жанне даже страшно было подумать, что Павел сейчас мог бы быть мёртв, если бы всё пошло так, как задумал отец. Она не сомневалась в том, что он рассказал ей правду — про то, что Малик решил убить его. Жанна прекрасно знала, что отец был способен на всё, чтобы сохранить Семью.

Ну почему же он не поверил в собственную дочь, почему решился на такое? Неужели он был уверен, что после его смерти Жанну допустят к власти? Женщину — и поставят у штурвала?! Неужели отец не понимал, что власть — это именно то, о чём мечтает каждый мужчина в их общине, в их огромной Семье? Так за что же он умер? Жанна теперь вынуждена скрываться от своих же: Шахид рассказал всем, что Малик погиб из-за неё, потому что она предупредила любимого о том, что Малик планирует его убийство. Жанна была шокирована. Ей и в голову не приходило, что кто-то может так трактовать эту ситуацию. Но ведь она невиновна! Она, если на то пошло, вообще не знала, что Малик задумал убийство.

На похоронах, нарушив все мусульманские обычаи, Жанна произнесла речь, после того, как мулла прочитал все молитвы.

Малик, по мусульманскому обычаю завёрнутый в чёрно — красный саван, покоился в могиле на том самом ковре, который выткала Камилла Аскеровна, желая подарить его внучке на свадьбу.

Жанна, нервно поправляя обязательный траурный платок, говорила мёртвому Малику, что никогда не предавала его, и никого ни о чём не предупреждала. Что она не ведала, что он собирается сделать. И что она прощает его — но только потому, что он умер. Но что он был не прав, и она клянётся больше не проливать крови. Что она не будет мстить его убийце, потому что это отец её возлюбленного. И что Малик сам виноват, что ввязался в такую историю, и первым решил поднять руку на счастье дочери.

Но это означает, что среди своих завёлся предатель. Тот, который сообщил Резнику о готовящемся покушении на Павлика. И тот всего лишь подстраховался, опередив соперника. Жанна поклялась, что найдёт этого предателя. Она не знала, кто это был. Павлик счёл нужным не рассказывать ей эту историю полностью, и Жанна верила в то, что Резник — старший послал своих людей, чтобы опередить Малика и убить его первым.

Но она чувствовала, что Семья ей не верит. Община отвернулась от неё. Шахид успел настроить людей против неё. Большинство считало, что это сама Жанна предупредила отца своего любовника. А, может, и сама подняла руку на отца.

Жанна чувствовала угрозу, исходящую от людей. Они были готовы горло ей порвать — по первому слову Шахида. Но тот не торопился. Он знал, что всегда успеет это сделать — дать знак.

Жанна теперь была предательницей, стала для них чужой. И только то, что она дочь Малика, спасло её — на время. Только факт, что она — дочь убитого, и страдает вместе со всеми, ослабил поводья, натянутые дядей Шахидом. Жанна не злилась на него.

Она знала, что такое власть, было время, она тоже упивалась ею, и понимала, какую силу имеет это слово над людьми. Власть была приятна, сладка, она наполняла сердце волнением и страстью — как и любовь. И нет ничего удивительного в том, что дяде Шахиду эта власть вскружила голову. Он жил в тени старшего брата, и сейчас, когда он дорвался до вожделенного трона, его не в чем было винить. Но что оставалось Жанне? Только уйти — уйти добровольно, оставив Семью. Её ведь теперь считают предательницей, и, если бы было хоть одно доказательство, хоть одна улика — её бы разорвали за Малика. Ей было обидно, что никто не выразил ей соболезнование, что на кладбище она стояла отдельно от всех. И даже мулла из маленькой мечети, которую построил и спонсировал Малик, посматривал на неё недобро. Но почему они все так уверены, что это она предала отца? Почему не могут раскрыть глаза пошире и увидеть других подозреваемых? Или им просто выгодно, чтобы это была она? Взрослые мужчины хотят отомстить молодой девушке за то, что несколько лет она вместе с Маликом правила ими, решала их вопросы, давала задания? Неужели они помнят, какому унижению подверглись, когда Жанна высмеяла их на одном из собраний, когда она умело и ловко затыкала рот любому, кто в очередной раз осмеивал её женский пол? Неужели они так ненавидели её всё это время, что сейчас готовы загрызть из-за любой провинности, вменить ей в вину любое, самое бредовое обвинение? Почему никто не думает о том, что по меньшей мере о готовящемся покушении знали двое: Тофик, который встречался с двоюродной сестрой Павла, и который мог сделать выводы, когда Малик разрешил прекратить их свидания. И Мальчик, который и не подумал отпираться, когда его спросили, он ли должен был убить Павла. Почему же эти двое, словно жена Цезаря, вне подозрений? Только потому, что они — мужчины?