– Ты давай в отдельную конуру, а мы – по двое.

Вера так и не поняла, почему он принял такое решение – ей, самой молодой в пятерке, отдельное жилье. Он мог его взять себе, как командир. Тем более, Вера уже привыкла спать в одной казарме с мужиками, да и никто из убров по этому поводу не комплексовал. Хотя, с другой стороны, в казарме никогда не ночевало меньше пяти-семи спецназовцев, а здесь Вере пришлось бы ночевать с Фойером, с Пауком, с Лисом или с самим Зозоном в одной квартире вдвоем. Не то чтобы Вера боялась домогательств: вряд ли кто из ее сослуживцев захотел бы повторить историю Солопа. Просто когда один на один в квартире – что-то в этом есть интимно-неловкое, чего Вере бы явно не хотелось. Поэтому она была благодарна командиру за отдельную квартиру.

Квартира Веры находилась у Озера. Так местные называли вырытую глубокую яму, постоянно заполненную водой. Перед тем как выкопать яму, здесь был снят один пролет рельсов со шпалами, и на этом месте вырыт котлован от обваливающейся стены станции до платформы. Сюда стекали сточные воды. И именно отсюда они откачивались посредством нескольких толстых шлангов, идущих к электрическим и велосипедным насосам. И сейчас кто-то дежурил «по насосу» – был слышен медленный скрип велосипедного механизма, откачивающего воду.

Вода в яме была мутная. Но, как бы там ни было, Вере не приходилось видеть нигде в Муосе такой большой «водоем». Работа насоса и сквозняки давали слабую рябь на воде, которая переливалась в свете единственной подвешенной к потолку станции лампочки. Поэтому зрелище завораживало. Вера легла на живот и глядела на Озеро через просвет между «створками» в тряпичной двери-занавеси своей квартиры.

– Где спрятала бульбу, сучка? – прохрипел чей-то сиплый голос. – Сюда давай, стерва черномазая.

Серия глухих шлепков и женский крик:

– А-а-а. Не бей, только не в живот, не бей!

– Мамку не трогай!

В зловещей тишине станции эти крики прозвучали как гром. Вера даже вздрогнула.

В тусклом свете Вера увидела картину местной семейной драмы. Болезненного вида плешивый мужик тащил за волосы смуглую женщину. За ними бежал такой же смуглый мальчишка лет десяти, который хватал мужчину за одежду и требовал, чтобы он отпустил мать. Сопоставив внешность матери и сына, Вера догадалось, что они – мулаты, значит, мать родом из Мавритании. Вера слышала, что все мавры теперь живут в Резервации, но, видимо, для таких гиблых мест, как Партизанская, этой было сделано исключение.

Женщина отчаянно вырывалась, кричала, пыталась мужчину укусить, сын хватал отца и, плача, тоже кричал, чтобы он отстал от матери. Сзади подбежала русоволосая женщина, которая стала бить пацана:

– Не лезь к отцу, мавр вонючий, вон пошел.

Еще трое маленьких детей стояли возле жилища этого семейного трио и плакали. Жилище стояло далековато от квартиры, в которой лежала Вера, но ей показалось, что все трое детей – тоже мавры.

Мужик столкнул женщину в Озеро. Воды ей оказалось по грудь, но по тому, как встрепенулась женщина, стало понятно, что вода очень холодная. Женщина подгребла к краю ямы, схватилась руками и пыталась вылезти. У нее не получалось, она стала просить мужа:

– Коля, достань, Коленька…

– Говори, ленточница вонючая, где бульбу спрятала. Говори, а то утоплю тебя здесь!

Мужик ударил пяткой в плечо женщине, которая отчаянно пыталась вылезти из ямы.

Русоволосую происходящее явно обрадовало. Пошатываясь от выпитого и от отчаянно вырывавшегося из ее хватки пацана, она злорадно скалилась:

– Так ей! Врежь суке этой!

Мулатка просила жалобно:

– Коля, я ж не себе ее спрятала. Ты же себе на брагу оставил картошки, две бадьи уже с Ленкой выпили. Нам же есть ничего не останется до следующей раздачи. О детях своих подумай!

– Эти байструки немытые – не мои дети. Не знаю, где нагуляла их.

Он опять попытался ударить свою жену, но из-за выпитого его координация явно оставляла желать лучшего, он чуть сам не свалился в яму.

Пацан укусил русоволосую за руку, она вскрикнула и стала нещадно лупить его рукой по голове. Остальные дети плакали, но от жилища отходить не решались. Другим жителям Партизанской до происходящего никакого дела не было.

Мулатке становилось плохо, она уже не пыталась выбраться, а только стояла в воде, колотясь и заметно ослабшим голосом просила:

– Коля, Коля… Я же беременна… Это ж твой ребенок…

Почему-то мужика эти слова еще больше взбесили. Он снова схватил мулатку за пышную копну черных волос и стал тащить наверх. Пользуясь случаем, женщина уцепилась руками за край ямы и вылезла из нее, упав на «берегу». Николай стал бить ее ногами, стараясь попасть именно в живот:

– Это не мой, не мой, не мой ребенок…. От Ленки у меня будет ребенок… Это из-за тебя, ведьма, она забеременеть не может…

Пока он еще это говорил, Вера уже вылетала из своей хижины. В пять прыжков она оказалась рядом с мужиком. Она ударила его по ноге так, что он свалился на спину. Он удивленно смотрел на подскочившего к ней полупарня-полудевку. Перед сном Вера сняла сапоги и камуфляж, выскочила в одних трусах и майке, и поэтому в ней не признали убра. Мужик некоторое время так и лежал на спине, вытаращив удивленные глаза на непонятно откуда взявшегося подростка.

Вера, давя в себе гнев, сказала первое, что пришло в голову:

– Как тебе не стыдно!

Помимо того, что эти неуместные слова были глупы здесь сами по себе, Вера произнесла их каким-то писклявым голосом. Мужик поднялся, бычьими глазами с перекошенной физиономией посмотрел на Веру:

– Да кто ты…

Вера уклонилась от замаха, одновременно делая мужику очередную подсечку. Он снова упал на пол. Вера тут же оказалась рядом с ним и стала проводить болевой на руку. Она уже готовила нравоучительную речь, но неожиданно с воплем на нее бросилась русоволосая. Вера никак не ожидала этого. Русоволосая пыталась добраться до ее глаз, больно царапая грязными ногтями по лицу. И уже совсем неожиданно для Веры сбоку к ней подскочила мулатка, которая еще недавно корчилась на полу. Она тоже стала молотить ее руками. Вера отпустила руку мужика. Обе женщины, брызгая слюной, выкрикивали в ее адрес какие-то ругательства. Мужик тоже подорвался и пытался ударить ее ногой, почему-то стараясь попасть ниже спины. Только дети перестали плакать, с открытыми ртами уставившись на нелепое действо.

Вера оказалась в досадной и глупой ситуации: она не могла бить безоружных крестьян, в семейную ссору которых влезла сама; а они, наоборот, не видели никаких моральных препятствий в том, чтобы избить ее. Вере оставалось только уворачиваться от рук и ног семейного трио, изредка делая им подсечки.

На счастье, к ним подбежал Батура с кем-то еще из своих помощников. С неожиданной для его неказистой фигуры ловкостью он отвесил русоволосой, мулатке и их мужу по несколько увесистых подзатыльников, что-то процедив сквозь зубы. Они огрызались в адрес Батуры, русоволосая даже попыталась еще раз достать пятерней Веру, за что получила крепкий удар сапогом Батуры под зад. Но все же с демонстративным недовольством семейство пошло в свое жилище. При этом отец семейства как ни в чем не бывало по-дружески обхватил парнишку-мулата, от отцовства которого еще недавно отрекался.