– Вот, значит, как, – озадаченно почесал я в затылке. – А как ты смотришь на то, что, пока ты растешь, я маму позащищаю? Ну, подменю тебя, пока сильным становишься. Пойдет?

– Не пойдет! – огрызнулся мальчишка, надуваясь как сыч.

– А если я дам тебе честное-пречестное слово, что маму твою ни за что сам не обижу и никому в обиду не дам? Да еще и тебя учить буду, как побыстрее сильным стать? Ну и колесо делать тоже, само собой. А то Надька вон как нос задирает. Непорядок.

– Треснуть бы ее, но девчонок бить нельзя, – вздохнул Федька, похоже, переключаясь и успокаиваясь.

– Нельзя ни за что на свете. Так что, мы договоримся как мужчина с мужчиной?

С минуту он молчал, сердито зыркая на меня исподлобья, но таки сдался.

– Ладно. Учите, – буркнул он наконец.

– А насчет мамы?

– Наврете – убью!

Ну надо же, какой у меня тут решительный убивец.

– Лады.

– Лен, да пусть еще Федька у нас остается! – принялась упрашивать Марина, как только мы засобирались с Михаилом в город.

Около получаса назад ему позвонил его друг Ярослав и отчитался, что Лиза таки до них добралась, заперлась у себя в комнате и ни с кем не пожелала разговаривать.

– Нормально все, – подвел черту Миша, становясь заметно расслабленее, хотя то, что он был напряжен до звонка, только тогда и заметила. До этого он ничем себя не выдавал. У меня даже кольнуло, что он относится к Лизе недостаточно… серьезно, что ли. Но теперь-то я поняла, что ошибалась. Он просто ни в коей мере не хотел мне выдавать свою обеспокоенность. Это ведь не скрытность? Просто, видимо, привычка оберегать всех, кто попадает в зону его внимания.

– Воробушек, ты хочешь остаться? – спросила я сына, и он покраснел, стрельнул искоса глазами сначала на Надю, потом на Мишу и кивнул.

– Тут весело. И гулять на улице все время можно, – пробубнил он, явно чувствуя себя таким же виноватым, как и я сама сейчас.

– А какой он помощник мне по хозяйству! – преувеличенно принялась хвалить моего сорванца Марина. – И принесет что надо, и траву рвет, и поливает! А как он перепелок кормит!

– Да, мам, они меня уже прям узнают и встречают! – вскинулся, просияв, мой сынок. – У меня там уже есть любимая, с черным пятном на голове! Я ее «Пикачу» назвал! Тетя Марина сказала, что, если ты разрешишь, мы ее можем потом забрать!

– Ну… я не знаю… – Я чувствовала себя неловко, по сути скидывая сына в чужие руки. Пусть и по его, и вроде бы Марининому желанию, но как-то это… Вроде как я опять гадкая легкомысленная мать, что выбирает еще побыть наедине с мужчиной в ущерб любви к сыну. Но ведь это не так же! – Тебе же на работу.

После развода и переезда Марине пришлось найти себе посуточную работу, чтобы не мотаться каждый день в город на своей убитой двойке с багажником на проволоке, на что уходила масса времени и сил, и успевать заботиться о дочери и своем небольшом перепелином хозяйстве, что тоже было копеечкой в их невеликий бюджет.

– Так моя мама же тогда приезжает. Она от Федьки тоже будет в восторге. Лен, соглашайся! Нам веселее, и вам обустроиться время надо. Надюшке одной тут тоже одиноко.

Мать ее вышла замуж второй раз уже давненько и по каким-то причинам к себе внучку не брала никогда, но приезжала сюда и помогала.

– Ма-а-а-а, ну, пожалуйста! – потянул Федька. – Ну хоть еще на пару деньков! Ну ма-а-а-а!

Я глянула на Михаила.

– Марина, а вы ведь упоминали, что соседний дом пустует и выставлен на продажу и у вас есть ключи? – уточнил он без улыбки.

– Да, так и есть. Хозяева переехали куда-то, не до дачи им уже, а покупателей что-то не видать. Я предлагала Лене родителей сюда… Да вот не пригодилось.

Я ей рассказала все, пока мой поразительный мужчина ходил разговаривать с Федькой, хоть не болтунья так-то. И про нашу встречу… ну, в общих чертах, без смущающих до удушья подробностей, и про родителей, которых Миша в санатории спрятал. И про то, как он Сергея и его дружков… вот прямо запросто, «одной левой», как в нашем детстве пацаны хвастали. У меня до сих пор дух от воспоминаний перехватывало.

Вернулись мои мужчины серьезные, но уже, судя по всему, поладившие, и у меня отлегло.

– А как вы отнесетесь к тому, что в нем поживет серьезный молодой человек, пока Федор у вас? Ему отдых на свежем воздухе, вам помощь в быту и прочее.

Я уставилась на него настороженно. Он думает, что…

– Лучше перестраховаться, – одними губами еле слышно пояснил он мне.

– Да я… – замялась Марина и покраснела.

– Чистоплотность и порядочность гарантирую лично. Он вас ничем обременять не будет, – добавил Михаил, и подруга кивнула, потупив глаза.

Наобнимавшись на прощание, мы тронулись в путь.

– Спасибо тебе за все, – потерлась я, как кошка, о его твердое плечо. Глаза были отчего-то на мокром месте. Хотелось сию же минуту забраться к нему на колени и прижаться, поглощая его тепло и уютную силу. Я не помню, когда в последний раз ощущала себя так же легко. Надежно. Волшебно даже. Ощущала ли когда-либо? Это напоминало постоянное легкое опьянение. Будто я залпом выпила бокал шампанского или больше, да так и хожу с невесомостью в теле, пузырьками возбуждения в крови и непроходящим головокружением самого лучшего в мире свойства. Я влюблена? Или уже совсем-совсем люблю? Его. Михаила. Мужчину, что раз – и взялся в моей жизни из ниоткуда. Перевернул ее. Никуда не ушел. Присвоил без спросу. Рядом с которым ощущаю себя легче воздуха и… счастливой. Так быстро, почти мгновенно.

– Погоди минуточку, – велел Михаил, чмокнув меня в макушку, и набрал кого-то.

– Боев, дня! Так, скажи-ка мне, как спец в таких делах, кто у вас в коллективе реально серьезный такой парень, не кобелина блудливая какая-то, и чтобы на природе несколько деньков хотел пожить, на свежем воздухе потрудиться? Типа прикрутить чего, гвоздь забить… – Трубка взорвалась явно смехом и низким мужским бу-бу-бу. Слушая ответ, Михаил нахмурился. – Ржать кончай! Вечно ты со своей похабщиной, юморист хренов. Я в прямом смысле про гвозди, не про это… Не рукожоп и не лентяй, говорю же, нужен, не кобелина какая-то. Нормальный мужик. Помочь надо хорошей женщине, присмотреть за ней и детьми. Да. Да. Оно самое. Мой. Хорошо. Жду.

У меня брови на лоб полезли.

– Ты что же это, не просто к Марине с Федькой охрану хочешь, но еще и сводничеством балуешься? – изумленно спросила я.

– Почему же балуюсь? – подмигнул Михаил, притормаживая на перекрестке, и развернулся ко мне, притягивая для полноценного поцелуя. – Я ко всему, что делаю, серьезно подхожу. Сейчас вот в офис подъедем и поглядим с тобой на претендентов, поговорим.

– Миша! Это же как-то…

– Как?