Нетрудно прикинуть, что общее количество «поименно» вошедших в список танков — 24 130 единиц. На что может приходиться разница примерно в 870 машин? Возможно, в число «прочих» (это, по сути, цифра-«затычка») могут входить устаревшие, но еще не списанные советские танки Т18 (МС-1) образца 1929 г., оснащенные перед войной 45-мм пушкой. Согласно книге М. Барятинского «Танки Второй мировой», они принимали участие (и, как он пишет, «в ряде случаев не без успеха») в приграничных сражениях на Украине и в битве за Москву (с. 206). Возможно, в те же 870 «неопознанных» машин входят «экспроприированные» в ходе «освободительных походов» в Польшу и страны Прибалтики импортные танки (преимущественно английского, итальянского и французского производства).

Понятно, что в общее число — 25 000 танков — не вошли в полном составе и 2376 старых танкеток Т-27 (советский вариант английской Carden-Loyd Mk.VI), имевшихся в Красной Армии. Из Приложения № 3 видно, что на 25.10.1940 года 14 танкеток этого типа числились в 3-й танковой дивизии 1-го мехкорпуса. Еще 38 Т-27 состояли на вооружении 4-го мехкорпуса Киевского Особого военного округа. Семь танкеток этого типа имелись в распоряжении 24-го мехкорпуса того же округа. Таким образом, я «пристроил» 59 единиц Т-27. Где же остальные 2317 штук?.. Е. Дриг подсказывает, что в целях экономии моторесурса самых ценных машин (Т-28, Т-35, Т-34 и КВ) 800 танкеток этого типа были выделены для обучения механиков-водителей в батальонах средних и тяжелых танков. Скорее всего, большинство Т-27 в штатной численности танковых частей и соединений просто не учитывалось: их считали чисто учебными машинами. По утверждению М. Барятинского («Танки Второй мировой», с. 216), Т-27 активно использовались Красной Армией в начальный период войны и в качестве артиллерийских тягачей для противотанковой артиллерии (вместе с уже упоминавшимися «комсомольцами»), В таком случае какое-то их количество могло проходить по ведомостям артиллерийских частей. Не выясненное пока мною число Т-27 было передано воздушно-десантным войскам. Читатель может задать вопрос: а зачем мы вообще считаем все это «барахло»?.. Я, разумеется, согласен, что танкетки Т-27 явно не отвечали требованиям времени (хотя в умелых руках вполне успешно применялись против немецкой пехоты). Вместе с тем совсем забывать о них не хочется: ведь при подсчетах бронетанковых «активов» Германии и ее союзников советские военные историки не брезговали учитывать и еще более древнее старье.

Если брать по максимуму машины, вооруженные огнеметами, пулеметами и короткоствольными пушками КТ-28, то выходит, что 6049 танков (24 % от общего числа) из 25 000, имевшихся в распоряжении Красной Армии на 22 июня 1941 года, не имели возможности эффективно бороться с танками противника. Доля же «танкоубийц» составляла почти 19 000 (76 %) машин. Используя данный термин, я имею в виду танки с пушками калибра 37 мм и выше с длиной ствола, обеспечивавшей сравнительно высокую начальную скорость бронебойного снаряда — свыше 550 м/сек. Только такие орудия предоставляли возможность эффективного поражения бронетехники противника.

Теперь остановимся на общей численности германского танкового парка накануне начала операции «Барбаросса». Немецкие и чешские машины давно подсчитаны самими немцами: в частности, Мюллером-Гиллебрандтом. Ссылаясь на него, современный российский историк А. Лобанов приводит цифру в 5639 танков («Танковые войска Гитлера. Первая энциклопедия Панцерваффе», с. 504). Тот же показатель наличия бронетехники в Панцерваффе накануне войны уже много десятилетий используют и все остальные историки (включая и советских). Не видит причин не доверять этой цифре и ваш покорный слуга. Правда, «по-хорошему» к ним надо добавить еще кое-что. Например, А. Лобанов напоминает о 50 штуках SLG33 (150-мм пехотных орудиях на шасси Pz.I и Pz.II) и 202 единицах САУ-истребителях танков, вооруженных 47-мм чешской пушкой — Pz.Jgr.I (там же, с. 329). Используя данные Мюллера-Гиллебрандта и А. Лобанова, дадим следующую разбивку германского танкового парка по типам на июнь 1941 года:

Таблица № 5

Отметим, что из 5891 «панцера» и САУ, имевшихся в распоряжении Вермахта, 2364 танка приходилось на легкие машины, вооруженные огнеметами, пулеметами и 20-мм автоматическими пушками, — то есть были фактически непригодны для использования против других танков. К той же категории относились 517 средних танков Pz.IV с короткоствольными 75-мм орудиями, а также 377 самоходок, вооруженных такими же «окурками», и 50 единиц 150-мм САУ непосредственной поддержки пехоты — SLG33. Иными словами, 3308 единиц бронетехники (56 %), состоявшей на вооружении Вермахта в июне 1941 года, имели весьма ограниченные возможности для борьбы с танками (а тем более с танками советскими). Напомню, что в советском танковом парке легковооруженные машины составляли 24 % (примерно 6000 единиц).

Несмотря на то, что в приложении к своей книге (с.329) А. Лобанов ссылается на Мюллера-Гиллебрандта, в тексте работы он дает гораздо более высокий показатель наличия бронетехники в Вермахте и войсках СС на 22 июня 1941 года — 6276 танков и САУ. Поскольку уважаемый автор не объяснил, откуда взялась столь значительная разница — 385 боевых машин, — я буду по-прежнему ориентироваться на цифру 5891.

3-й том «Истории Второй мировой войны», изданный в 1974 году, в точности повторяет цифру Мюллера-Гиллебрандта — 5639 танков и штурмовых орудий, но маленькими буковками добавляет: «На 23 декабря 1940 г. трофейных танков, включая транспортеры для боеприпасов, имелось 4930 шт.» (с. 327). Последняя цифра, в свою очередь, взята из «Военного дневника» Ф. Гальдера (том 2, с. 316). Казалось бы, силища-то какая! Вот повезло-то «герману»… Но давайте не торопиться и сначала попробуем разобраться, а что именно попало в руки немцев в ходе их собственных «освободительных походов». Прежде всего отметим, что подавляющее большинство упомянутых бронированных машин (заметим, что далеко не все из них являлись собственно танками: общая цифра Гальдера включала и «транспортеры для боеприпасов», то есть уже упоминавшиеся выше Lorraine 37/38L и танкетки «Рено») — это трофеи, захваченные во Франции. К ним относились как французские танки, так и английские машины, брошенные во время спешной эвакуации. В гораздо меньшей степени в общем числе трофеев представлена бронетехника других оккупированных стран — Польши, Бельгии и Голландии. В 1941 году в руки немцев также могли попасть несколько десятков танков Югославии, Греции и Великобритании, потерянные в Северной Африке и на Балканах. В отношении французских танков М. Барятинский подсказывает, что «к маю 1940 года французская армия располагала 2637 танками новых типов» («Танки Второй мировой», с. 361). В их числе:

«Кроме того, — продолжает М. Барятинский, — в парках хранилось до 2000 старых боевых машин FT-17/18 (из них 800 боеспособных) и шесть тяжелых 2С» (там же). Далее он добавляет: «Назвать точную цифру французских потерь не представляется возможным. Ее нет даже в немецких источниках, как нет и точной цифры трофеев, захваченных немцами. Речь может идти примерно о 2 тысячах французских танков всех типов, в той или иной степени использовавшихся немцами» (там же).