Нечто похожее я на лабораторках по электричеству уже слышала. Даже не только на лабораторках – на зачетах и экзаменах. Поэтому удивления Гвенда с Чармом не разделила.

В-третьих. Если на пианино нажимать больше двух клавиш: соль и фа, то внезапно обнаружится, что получился целый учебный предмет.

«Наверное, эллипс!» – почесав повязку на глазу, многозначительно подытожил Бурбурусс, чем несказанно поразил сальфа с истлом. Они и подумать не могли, что Генералу знакомо это слово. Пусть даже к сольфеджио оно не имело ни малейшего отношения. Но сам факт!

А уж когда Генерала поддержал Лархар – кивнул и с умным видом изрек: «Эллипс – это такой шар, на который сели и слегка приплюснули», – Гвенд с Чармом одинаково пораженно округлили глаза.

Образ дикого, но не слишком смышленого варвара разрушался в их представлении со страшной силой, грохотом и ужасающей неотвратимостью. И безнадежно погребал под обломками остатки самолюбия проректоров.

После безуспешной попытки доказать, что умнее воинственных скандров, Чарм с Гвендом сникли и заняли место на кровати рядом с Генералом и Лархаром. А Вархар с Эйдигером занялись пантомимой.

Олин муж крутил пальцем у виска, закидывал Эйдигера под мышку и размахивал им из стороны в сторону. Словно то ли укачивал, то ли планировал пробить головой друга окно в Европу.

Чего только Чарм с Гвендом не предлагали! «Неодушевленное внушение» – внушение, что ты неодушевленный предмет и мыслить не можешь в принципе. Воспоминания о взятии крепостей, «умный таран» с пультом управления… Последней отчаянной попыткой Гвенда с Чармом стал «перенос дерева-таллина воином-скандром туда, где думается легче»…

Когда варианты сальфа с истлом резко иссякли, Генерал с Лархаром переглянулись и хором отчеканили:

– Мозговой штурм!

Чарм уже хотел поразиться их уму и сообразительности, даже набрал в грудь побольше воздуха. Гвенд всплеснул руками, словно говорил: «Ну как мы могли не додуматься до того, до чего думались скандры? Позор на наши светловолосые головы!» Но в эту минуту Генерал слегка подмочил репутацию интеллектуального варвара в глазах сальфа с истлом. Повел плечами, почесал затылок и уточнил:

– А вот я всегда думал… Интеллектуальный штурм – это когда в качестве тарана используют воина, и после удара по вражеским воротам у него вылетают мозги?

Чарм с Гвендом прыснули. Эйдигер развел руками, словно говорил: «Главное – угадать, остальное – семечки!». Вархар даже бровью с родинками не повел. И скандры принялись изображать новое слово.

Тут, признаться, забуксовали все.

Скандры поочередно тыкали пальцами в мужчин. Вначале в Чарма с Гвендом – и те всякий раз отклонялись назад, будто опасались, что указующие персты пронзят их насквозь. Затем в Генерала с Лархаром – и те выпячивали грудь, словно собирались защищаться. Вархар натягивал суровую маску, делал вид, что разворачивает листок бумаги и что-то записывает.

Варианты сальф с истлом предлагали воистину варварские – видимо, не верили, что скандры могут загадать что-то иное.

Списки тех, кого нужно убить первыми, списки уже убитых первыми, списки обидчиков и все в таком роде.

– Ну и фантазия у вас, – пожал плечами Лархар после пятого неудачного предположения Гвенда, и ошибся следующим. – Списки недееспособных и дееспособных? Списки воинов и хлюпиков? Списки слабаков? Перепись населения: бабы и мужики?

– У тебя фантазия тоже не блещет! – недовольно пробормотал Чарм.

– А чего это она должна блестеть? Не меч же, в конце концов! И не ваши дурацкие побрякушки! – возразил Лархар и продолжил в том же духе.

Пока, наконец, мы с Олей не придумали более простой и прямо напрашивающийся вариант:

– Статистика?

Скандры закивали, а Чарм с Гвендом издали тяжкие вздохи и затихли.

Следующее слово они угадывали до последнего. Краснели от умственного напряжения, нервно метались по комнате, перешептывались и даже лезли в карман за мини-словарем. Варвары наблюдали за «потугами» истла и сальфа с улыбками котов, что давно съели ту самую курицу из духовки, к которой хозяева так усердно варят картошку.

Эйдигер достал скальпель и начал чесать им затылок. Вархар тыкал в друга пальцем, хватался за живот и картинно покатывался со смеху. Гвенд с Чармом перебрали все. Интеллектуальная шутка, бритье наголо, операция на мозге с побочным эффектом в виде неуместного хохота, даже вшей припомнили. Лархар с Генералом долго еще плевались, даже отодвинулись от соседей со словами:

– Ну мало ли? С чего бы им так хорошо знать этих древних паразитов! Мы вот про них уже лет сто как не слышали. Даже слово почти забыли. А тут – вши!

Наконец, истл и сальф сдались, остальные тоже, и Вархар сквозь хохот продекламировал:

– Остроумие!

Генерал посмотрел на Чарма, Лархар – на Гвенда, а Эйдигер спросил:

– Ну и кто круче всех в интеллектуальных играх?

Истл и сальф одинаково вжали головы в плечи, нервно заморгали, и только Гвенд пискнул:

– Мы хотим сатисфакции! В шахматы, например?

– Чего это он там сморозил про садофакты? – обратился Бурбурусс к Лархару. Зарзелази пожал плечами и подмигнул другу свежеподбитым женой глазом.

Наверное, намекал на фингал как на очередной «садофакт» из собственной бурной семейной жизни.

– В шахматы – так в шахматы! – бодро объявил Вархар. – Тогда придется переместиться в нашу с Олей квартиру. Там места побольше.

И они с Эйдигером исчезли за дверью.

Я пораженно посмотрела на сестру, сальф с истлом тоже. Оля улыбнулась как истинная Маллитани – наверное, так улыбались амазонки пленным незадолго до казни, – и объявила:

– А вот мы сейчас пойдем туда и выясним!

Почему-то казалось – Оля в курсе, но собирается сделать присутствующим фееричный сюрприз. Наша дружная компания переместилась в квартиру сестры с мужем, устроилась на вместительном диване, обитом темно-бордовым флоком, и несколько минут озиралась. За пару дней я привыкла к интерьерам аннигиляторов, можно даже сказать – адаптировалась. Ни резные кресла, похожие на антикварные, краденные из какой-то дворянской усадьбы, ни гигантский офисный стол с полкой для принтера, ни люстра-ромашка с аляповатыми лепестками уже не вызывали прежних эмоций. Даже грудастый коврик больше не стал центром внимания.

В отличие от Вархара и Эйдигера.

Когда скандры вернулись, мы все разинули рты от удивления. Мужчины тащили громадный ковер, расчерченный шахматными клетками.

Расстелив его на половину комнаты, друзья сбегали куда-то снова и принесли фигуры. Вархар тащил за спиной громадный мешок, размером с трех скандров, а Эйдигер придерживал его сзади, чтобы не шкрябал об пол.

Издалека и в темноте многие приняли бы фигуры за каких-то очередных гостей-иномирцев – такого они оказались размера. Пешки доставали нам с Олей до груди, кони были на голову выше, слоны – аж на две. Когда скандры начали расставлять шахматы на «доске», обнаружилось, что и тут они порезвились на славу. В пешках угадывались сальфы, скрюченные в позе сильного испуга. В ладьях и слонах – бравые скандры с фирменными оскалами на лицах. В конях – мрагулы в традиционных юбках-шортах и в любимой позе Бурбурусса – ноги на ширине плеч, руки по швам. Лица королей удивительно напоминали лицо нашего ректора. Белый Езенграс задумчиво грозил кому-то кулаком вместо державы. Черный улыбался так, что грозить уже не требовалось – слабонервные и так упали бы в затяжной обморок.