Как пятая струна Нанукиной скрипки, Лора отзывалась движением души на каждую взятую ноту. Вот здесь нужно больше экспрессии! А здесь...

Им бы еще час продержаться. Куранты уже били. Еще чуть-чуть – и все назюзюкаются и начнут бить друг другу морды. Вот этот, с хвостиком, с брюшком и в модных очках, уже почти отъезжает. Надо объявить перерыв. «Почтенная публика! Наш вечер продолжается!»

Наскоро похватав чего-то жилистого в хмурой подсобке, где-то на задворках этого праздника, Лора покормила Нануку салатом «оливье», они запили все это холодным шампанским, по-деловому звякнув бокалами, и Лора снова поспешила в зал – готовить следующий номер. Надо отработать все по минутам, а то недоплатят, как пить дать!

А в банкетном зале не скучал народ. Дискотека была в разгаре. Похоже, современные обработки классической музыки сегодня уже «не канают». Разбитные тетеньки без возраста и подшофе, клонированные одной и той же индустрией красоты, приостановили движения челюстями и стали весело махать мишурой и делать движения бедрами.

Официантики в длинных передниках с напряжением хищников всматривались в движение полезного вещества на тарелках и в перемещение собственно тарелок по столам. Они, как и Лора, любили Новый год за деньги и с одинаковой силой, но по разным причинам, ненавидели тех, кто постоянно роняет на пол вилки, и уже почти не старались это скрывать. В общем, все были при деле.

В это время Нанука мыл белые руки в туалете, а тот, который с хвостиком и с брюшком, обнимал унитаз, как было видно Нануке.

Если бы Нанука мог глядеть на него с другой стороны, то через модные очки он разглядел бы вполне осмысленный и даже трезвый взгляд на унитазы в этом заведении. Портупееву тоже не удавалось расслабиться. Унитазы были поставлены конкурирующей фирмой. Компания «Портупеев и Ко» профукала этот заказ пару лет назад, но теперь-то Портупеев выкажет конкурентам все свое пренебрежение, используя их товар по назначению. Он значительно окреп и завоевывает рынок.

Го д разгонялся, спотыкаясь, лениво и вязко, в сумятице непонятных дел и невнятных событий. Плохие новости в телевизоре казались злой шуткой: разве можно так жестоко обманывать людей? Ведь только что был праздник, самый лучший и самый любимый – всем, всем обещано поголовное тотальное счастье! Но фейерверки погасли, а хорошие новости, в отличие от непонятных дурных, не спешили вылупляться на свет. Гороскопы отсроченного действия сложены в стопки глянца – их жалко выбрасывать...

Странная штука – время. До наступления «часа икс» его всегда катастрофически не хватает, а после его тоже нет, потому что еще не пришло оно – время. Видно, время еще не пришло, и Люся грустила... Потом хватишься, а его опять не хватило на что-то важное. Например, на жизнь.

Да нет, это не хандра вовсе, оттого что так мало солнца и погода паршивая. Это просто в рекламном бизнесе затишье. Сезонный спад. Обычное дело. Отсутствие дел.

Кому-кому, а Портупееву грустно не было. Ему было некогда. Друзья его юности обскакали его по всем фронтам. Их портреты мелькали в местном народившемся «глянце», а иногда и на заборах. Один в депутаты намылился. Другой заделался издателем. Третий стал большим ценителем вин и экспертом на этом поприще. Помнит, помнит Портупеев, как «портвешок» в подъезде с девочками они вместе дегустировали! А четвертый – тот вообще продюсер, тьфу!..

Поэтому много было у него дел. Горшки рекламировать надо? Надо. Но это ведь для денег. А для души? А за-ради славы, опять же?.. Портупеев тоже тянулся к прекрасному. Недавно вот в театре был. Какая гадость! Там отвратительный туалет! Чистый Клондайк. Какая радость! Так. Надо отправить Зинку. Пусть проведет полное обследование рынка. Зинаида, кажется, неравнодушна к высокому искусству.

Лёша сидел за столом абсолютно голый и матерился. Перед ним вперемешку лежали какие-то панельки, клавиатура от переносного компьютера, безвременно погасший экран от него же, еще куча деталек без названия и паяльная лампа.

За окном розовое утро на белом снегу – красиво!

Ноутбук сломался. Умер. Тихо и подло. Это катастрофа. Там все: тексты, статьи, кое-что из деловой переписки...

Он был старенький уже. Да не Лёша, конечно! Лёша – лихой Самоделкин, даром что в неглиже. Лужу, паяю, компы починяю. И если бы Люся этого не знала, то испугалась бы еще больше. Наверное, Люся относилась к ноутбуку, как Нанука к своей скрипке.

Люся подошла молча и с минуту стояла тихо, чтобы не мешать. Вообще-то, ей это было несвойственно. Если бы не до боли знакомые серые, с белыми полуистершимися буковками клавиши, было бы решительно невозможно понять спросонья: ноутбук это (был) или автомат Калашникова.

Лёша обернул к ней лицо: продольная складка над переносицей говорила о крайней сосредоточенности. Тут он протянул руку, приподнял короткую Люсину сорочку в мелкие сердечки, убедился, что все на месте, и сказал:

– Наброситься, что ли?

Но выражение сосредоточенности теперь появилось на лице у Люси.

– Как это случилось? – спросила она.

Компьютер давно уже «глючил» и отключался самопроизвольно в самый неподходящий момент.

– Да в «нэт» хотел залезть, а он вообще вырубился! – с досадой ответил Лёша.

Люся налила себе холодного чаю.

– З-зараза! Как тебя засунуть?! – донеслось до Люси, когда она пошла умываться.

– «...Эта тема стоит особняком в творчестве писателя» – так наша учительница литературы говорила, Эм Зэ, – сообщила Люся задумчиво.

– Ага, тема особняком, а ты кособняком. Выпрямись сейчас же!.. – сказал суровый муж.

Людмила трудилась над текстом «промо» Ариадны в Интернете, и ей было не до собственного имиджа.

– ...А ты напиши так: «Любые услуги, любые заказы для вас мы готовы криэйтить, заразы!» – предложил Лёша.

Его хлебом не корми, дай поизгаляться. А у Люси работа! Того и гляди Пегас взбрыкнет и ускачет к конкурентам. А надо, чтоб стукнул копытом и высек золотые искры.

– Напиши вот что: «Сценарии. Домашние скандалы». Есть же «Домашние обеды»!

– Я тебе по лбу щас дам! – пообещала Люся, гений креатива. Только куда ей до Стасика: Лампас – Фугас – Рыбий Глаз...

– Полба – это каша такая? – на всякий случай спросил Леша.

В общем-то, какая разница, что рекламировать – унитазы, контрабасы или жалюзи... Главное – концептуально мыслить.

«Многие тут приходили. Но рядом с вами никто не стоял», – призналась вчера Барышева. – «Обижались, плакали и убегали...» Перекокин вот приходил. Неужели и он... плакал?

Пусть все рыдают. Фирма «Люксор» в полном составе будет тоже рыдать – от счастья.

...Кажется, его звали Люк. Если мы что-то напутали, он не сможет на нас обидеться: слишком давно это было.