— Он стал винить тебя.

— Америка много чем пожертвовала, чтобы приехать сюда со мной. И вот я появляюсь здесь и сталкиваюсь лицом к лицу с Трэвисом.

— А когда ты смотришь на Трэвиса…

— Все это слишком знакомо мне.

Финч кивнул и бросил окурок на землю.

— Вот отстой, Эбби.

— Если кому-нибудь расскажешь, то я позвоню мафии. — Я прищурилась. — Я там пару ребят знаю.

— Врешь!

— Хочешь верь, хочешь нет.

Финч с подозрением посмотрел на меня и улыбнулся.

— Ты официально признана самым крутым человеком, которого я знаю.

— Печально, Финч. Тебе стоит чаще бывать на людях, — сказала я, останавливаясь у входа в столовую.

Финч приподнял мою голову за подбородок.

— Все наладится. Я твердо верю, что в жизни не бывает ничего случайного. Тебе удалось приехать сюда, Америка встретила Шепли, ты нашла дорогу на арену и перевернула весь мир Трэвиса Мэддокса с ног на голову. Подумай об этом. — И Финч легонько поцеловал меня в губы.

— Привет всем! — раздался голос Трэвиса.

Он обнял меня за талию, оторвал от земли и поставил рядом с собой.

— Финч, ты последний, из-за кого я стал бы волноваться! — поддразнил Трэвис. — Уступишь мне ее?

Финч приблизился к нему и подмигнул.

— Увидимся позже, конфетка!

Когда Трэвис повернулся ко мне, его улыбка исчезла.

— Ты чего нахмурилась?

Я покачала головой, стараясь пережить прилив адреналина.

— Мне не очень нравится «конфетка». У меня с этим связаны дурные воспоминания.

— Ласковое обращение твоего миссионера?

— Не угадал, — проворчала я.

Трэвис хлопнул кулаком по ладони.

— Хочешь, я пойду и вытрясу из Финча дух? Преподам ему урок? Снаружи, конечно.

Я не сдержала улыбки.

— Если бы я хотела поквитаться с Финчем, то просто сказала бы ему, что продукция фирмы «Прада» вышла из моды. Остальное он сделал бы сам.

Трэвис засмеялся и подтолкнул меня к двери.

— Идем! Я умираю с голоду!

Мы сели за стол вместе, пихая друг друга в бок и щипая. Настроение Трэвиса было таким же приподнятым, как и в тот вечер, когда я проиграла пари. Все за столом, конечно, заметили перемену, а когда Трэвис устроил мини-сражение за еду, внимание на нас обратили и люди, сидящие за другими столиками.

— Словно в зоопарке. — Я закатила глаза.

Трэвис какое-то время смотрел на меня, потом глянул на тех, кто пялился, и встал.

— Я не могу! — закричал он.

Я с ужасом увидела, как все в столовой повернулись в его сторону. Трэвис несколько раз мотнул головой в такт мысленному ритму.

— Нет! — Шепли закрыл глаза.

Трэвис улыбнулся.

— Испытать удовольствия, — пропел он. — Не могу испытать у-до-воль-ствия. Я пробовал, и пробовал, и пробовал, и пробовал… — Под всеобщими удивленными взглядами он забрался на стол. — Я не могу, нет, я не могу![11]

Он указал в сторону футболистов, сидевших в конце стола, они улыбнулись и в унисон прокричали:

— Я не могу, нет, я не могу!

Вся столовая стала отбивать ритм.

Трэвис поднес ко рту кулак и пропел:

— Когда я еду в своей тачке, по радио чувак бубнит… о бесполезных новостях! Чтобы разжечь мое воображение! Я не могу, нет, я не могу! О нет, о нет, о нет! — Он протанцевал мимо меня, подпевая в воображаемый микрофон.

Вся столовая единогласно распевала:

— Хей, хей, хей!

— Так я говорю! — пропел Трэвис.

Он слегка дернул бедрами, и столовая наполнилась девичьим свистом и визжанием. Трэвис снова прошел мимо меня и исполнил куплет в противоположной стороне комнаты, а футболисты подпевали ему.

— Я помогу тебе! — закричала какая-то девчонка.

— Ведь я пробовал, и пробовал, и пробовал… — пропел он.

— Я не могу, нет, я не могу! Не могу, нет, не могу! — подпели его бэк-вокалисты.

Трэвис остановился передо мной и подался вперед.

— Когда я смотрю телик, чувак там бубнит… какой белой станет рубашка моя! Он не мужик, ведь он не курит тех сигарет, что и я! Я не могу, нет, не могу! О нет, о нет, о нет!

Все захлопали в ритм, а футболисты пропели:

— Хей, хей, хей!

— Так я говорю! — пропел Трэвис, указывая на хлопающую публику.

Некоторые встали и принялись подтанцовывать, но большинство присутствующих с удивлением глазели на него.

Трэвис перепрыгнул на соседний стол, Америка завизжала, захлопала и толкнула меня в бок. Я покачала головой. Кажется, я умерла и попала на диснеевский «Классный мюзикл».

Футболисты напевали:

— На-на, на-на-на! На-на, на! На-на, на-на-на!

Трэвис высоко поднял свой кулак-микрофон.

— Когда я еду вокруг света, я делаю это… я это пою!

Трэвис спрыгнул на пол и приблизился к моему лицу.

— Я хочу закадрить девчонку одну, а она говорит мне: «Малыш, приходи-ка потом». У меня полоса неудач!

Я не могу, нет, я не могу! О нет, о нет, о нет!

Вся столовая отбивала ритм, футбольная команда подпевала:

— Хей-хей-хей!

— Не могу испытать, нет! Не могу испытать, нет! Удовольствие! — Трэвис склонился надо мной, улыбаясь и пытаясь выровнять дыхание.

Вся столовая взорвалась аплодисментами, кто-то даже свистел. Трэвис поцеловал меня в лоб, встал и всем поклонился.

Он вернулся на свое место, усмехнулся и произнес, тяжело дыша:

— Теперь они не смотрят на тебя?

— Спасибо, — сказала я. — Но не стоило.

— Эбс?

Я подняла глаза и увидела Паркера, стоящего у конца стола. Все взгляды вновь обратились на меня.

— Нам надо поговорить, — слегка нервничая, сказал Паркер.

Я взглянула на Америку, потом на Трэвиса и опять на Паркера.

— Пожалуйста, — попросил он, засовывая руки в карманы.

Я кивнула и пошла за ним на улицу. Он миновал окна и завернул за здание, чтобы остаться наедине со мной.

— Я не хотел снова привлекать к тебе внимание.

Знаю, ты это ненавидишь.

— Если ты хотел поговорить, то стоило позвонить, — сказала я.