В груди разросся горячий комок радости. Я, наконец-то, вырвусь из приюта в большой мир! Пусть и не сбылась моя мечта о семье, где есть отец и мать, но все-таки предложение достойно того, чтобы на него согласиться! Да еще Свету можно видеть каждый день, не бегая к ней через враждебные территории!

С трудом сдержавшись от вопля, что «согласен, согласен, черт возьми!», я мельком взглянул на Свету, необычайно серьезную и сосредоточенную. Заметив мое воодушевление, она высунула кончик языка, словно дразнила. И тут же мгновенно приняла вид кроткой и послушной барышни.

– Что молчишь, боец? – удивился Забиякин. – Скажи хоть словечко.

– Растерялся, – помог мне Булгаков. – Не давите на него.

– Я… Я согласен, – с непонятным испугом брякнул я, осознавая, насколько круто поменяется жизнь с этого момента. Разве не страшно? Как оно все повернется?

– Ну что ж, – вздохнула Барыня и закрыла папку, – быть посему. Процесс опекунства занимает не так много времени, как усыновление. Все необходимые документы я приготовлю к завтрашнему дню, не раньше. Лучше после обеда, чтобы наверняка. Если вам не составит труда, Иван Олегович, заглянуть по пути в Управление по делам сирот, чтобы передать заключение и прочие сопутствующие документы…

– Не вижу проблем, – согласился Булгаков. – Передам. Значит, завтра после обеда я подъеду и заберу мальчика. Все правильно?

– Да, – пожала плечами Барыня. – Волховский, можешь собирать свои вещи. Будь готов к отъезду, и никуда завтра из приюта ни ногой. Понял?

– Понял, – кивнул я, готовясь сорваться с места.

– Я прослежу за ним, – поднимаясь со стула, сказал чародей.

– Свободен, Вик, – отпустила меня настоятельница.

Я вырвался из кабинета и по лестнице ураганом слетел вниз в обширную общую гостиную, промчался насквозь и по другой лестнице огромными скачками забрался на площадку, где располагались комнаты мальчиков.

– Меня взяли под опеку! – заорал я, не сдержав новость. И схватив подушку с кровати, принадлежавшей Степке Дрищу, запулил ее в кого-то. Мгновенно возникла яростная борьба, от которой по спальне закружился пух.

– Эй, это моя подушка! – завопил Дрищ, бросаясь на выручку своей вещи. И тут же получил несколько ударов, от которых завалился на чужую кровать. Пацаны захохотали и мгновенно окружили меня, выпытывая подробности.

– Повезло тебе, Вик! – с завистью сказал Салтан. – Булгаковы вообще одни из самых сильных кланов! Пристроишься к ним, профессию получишь нормальную!

– Лучше иди в охрану! – посоветовал Борька. – Жрачки от пуза, форма, оружие, всю Россию объездишь!

– Ага, и пулю можно схлопотать легко! – возразил Степка, старательно собирая со своей постели перья.

– А ты башкой крути почаще по сторонам – жив будешь! – заспорил Салтан. – Вик, да там же ППД используют! Всю жизнь мечтал попробовать в нем походить!

Пацаны снова расхохотались.

– Всю жизнь! – надрывался Селедка. – Тебе сколько лет, убогий?

– Щас в глаз схлопочешь! – пригрозил Салтан и сжал кулаки.

Спор, грозившийся перерасти в потасовку, удалось загасить. Да и любопытство сошло на нет само собой. Мальчишкам, остающимся в приюте, некогда было завидовать тому, кто покидал их стаю. Я почувствовал, как образовался своеобразный вакуум вокруг меня. Все, я уже чужак. У меня завтра начинается другая жизнь, не знаю хорошая или не совсем, но другая.

Открыв свою тумбочку, задумался. А что брать-то? Что есть у сиротского пацана кроме казенного мыла, зубной пасты и зубочистки? Ну, еще есть обертки от шоколадных конфет, которые удалось скопить за эти годы. Я уже говорил, что некоторые из нас получали гостинцы от неведомых доброжелателей, вот и разжился цветными шуршащими красочными фантиками. Даже меняться удавалось с девчонками, если какая-то обертка дублировалась. Ножик перочинный складной, который я нашел на улице два года назад. Самое мое большое сокровище. Что еще? Тапочки, наверное, не отдадут. Тоже казенка. Ну и все. Книжка библиотечная, вся потрепанная и замусоленная. Я ее уже раз десять прочел. Про одного бойца, сопровождавшего грузы в далекие магометанские страны. Сколько на его долю выпало приключений! Сам иногда грезил восточными базарами, пряным запахом всевозможных специй, чуть ли не физически ощущал, как вокруг меня бушует человеческое море, гуляющее между духанами-прилавками, как оно кричит, спорит до хрипоты, торгуясь за каждую монету, смеется…

С тяжелым вздохом я взял книгу и поплелся в библиотеку, пока она еще не закрыта. Сидящая там целыми днями Маруся – дородная тетка с огромным бюстом, который первым делом бросался в глаза, когда приходилось входить в помещение – поинтересовалась, чего это я такой мрачный.

– Книгу принес, – ответил я и положил увесистый кирпич на административный стол. – Уезжаю завтра.

– Не поняла, – приподняла очки с толстыми линзами Маруся. – Куда это ты намылился, юноша?

– Опекун забирает.

– Да ты что? – разволновалась библиотекарша. – В самом деле? А я почему не знаю? Кто он?

– Булгаковы.

– Ничего себе, подфартило пареньку, – пробормотала женщина, машинально смахивая книгу куда-то вниз. Потом стала лихорадочно перебирать карточки – Ну и что ты грустишь? Подумаешь, опекунство! Будешь себя хорошо вести, покажешь свои способности – запросто усыновят.

Ага, держи карман шире! Усыновят они! Кому нужен человек, который разрушает любую магию вокруг себя? А Булгаковы все одаренные, кстати!

– Да я не грущу, – возразил я. – Просто не верю. А вдруг передумают?

– Булгаковы? Передумают? – засмеялась тетка Маруся. – Сам подумай, зачем им разыскивать в каком-то убогом приюте безродного мальчишку чтобы забрать его под опеку, и вдруг отказываться? Или ты себя возомнил незаконнорожденным сыном польского князя?

– Почему польского? – удивился я.

– Да так, к примеру сказала, – отмахнулась тетка. – Сдал книгу – топай. Задолженности нет. Все, свободен. И удачи тебе в жизни, Волховский. Надеюсь, не вернешься сюда через год-другой.

Я тоже на это надеялся, и воодушевленный, вышел из библиотеки, где и был пойман Забиякиным. Чародей как будто специально стоял и ждал, когда я выйду. Улыбнувшись своей жуткой улыбкой, он вцепился в мое плечо. Я стоял спокойно, не собираясь никуда убегать. Да и зачем? Мирон Афанасьевич уже давно был моим тайным покровителем, частенько мы беседовали наедине, и я очень много стал знать об антимагии, как с ней жить, в каких случаях использовать в свое благо.

– Пойдем на улицу, хочу тебе кое-что сказать, – убрав руку, Забиякин легонько подтолкнул меня к выходу.

Через общую гостиную вышли во двор, обогнули палисадник и уединились на старой скамейке. Чародей молчал, как будто забыв, что хотел со мной поговорить. Неужели есть еще какие-то секреты?

– Вик, я тебе постоянно намекал о твоей будущей жизни, – вздохнул Забиякин, – но не ожидал, что изменения коснутся так быстро. Слушай и мотай на ус. Я ведь не просто так опекал тебя. С твоими уникальными способностями открывается прямая дорога в магическое военное училище. По стране их не так много, всего три. И каждое из них патронирует император. Но я вижу, что тебя не очень-то интересует перспектива надеть военную форму. Да, я понимаю, что сейчас в твоей голове романтической каши больше, чем правильных мыслей. Но все-таки… Где-то ты прокололся, Вик. Булгаковы вычислили тебя и теперь будут держать мертвой хваткой. Но это и к лучшему. Поэтому я уговорил Марью Дмитриевну подписать бумаги на опекунство. Булгаковы близки к императорскому клану, и полностью ему лояльны. Если кто-то из правящей Семьи узнает, чем ты владеешь, тебя обязательно потянут наверх, а это уже отличная перспектива устроить свою карьеру. Ты только не теряйся, изучай науки, совершенствуйся, овладевай тайной своего Дара. Особых книг по антимагии очень мало, и вряд ли в России ты найдешь их больше двух-трех. Придется идти наугад, вслепую.