– Быстрей, – сказала Фрейя, – надевайте свои мундиры. И не забудьте взять морские хвосты.

Так дети и сделали, но солдаты в конце длинного прохода заметили суету и ринулись к ним.

– Живее, живее! – торопила принцесса. – А теперь все вместе: раз, два, три. Нажимайте третью пуговицу!

Дети послушались, и солдаты, бегущие по залу, чтобы арестовать нарушителей порядка в музее – ибо к тому времени уже стало ясно, что произошло – в полном смятении чуть не попамдали друг на друга. Потому что там, где минуту назад были четверо в оковах-хвостах, стало пусто, только Ульфин стоял рядом с разбитым музейным ящиком.

А потом случилось нечто странное. Словно ниоткуда появился маленький жемчужный мундир, висящий в воздухе (в смысле в воде. Или все-таки в воздухе?). Казалось, мундир растягивается и окутывает Ульфина.

– Надень его, – сказал голос невидимки, – надень!

Ульфин так и сделал.

Солдаты были уже совсем близко.

– Нажми на третью пуговицу! – крикнула принцесса, и Ульфин послушался.

Но когда его правая рука нашла пуговицу, ближайший солдат схватил его за левую руку с резким криком:

– Предатель, я арестую тебя именем короля!

Солдат не мог видеть, что именно держит, но чувствовал: что-то в его пальцах есть, и не разжимал хватки.

– Нижнюю пуговицу, Ульфин, – раздался голос невидимой принцессы. – Жми на нижнюю!

В следующее мгновение солдат, у которого перехватило дыхание от изумления и ужаса, тупо уставился на свою пустую ладонь. Ульфин, как и трое детей и принцесса, сделался не только невидимым, но и неосязаемым. Солдаты не могли ни увидеть их, ни почувствовать. Больше того, принцесса, дети и Ульфин тоже не видели и не чувствовали друг друга.

– Ой, где же вы? А я где? – воскликнула Мавис.

– Тише, – отозвалась принцесса, – мы должны ориентироваться на голоса, но это опасно. A la porte![40] – добавила она.

Какое счастье, что никто из солдат не знал французского языка!

Поскольку пятеро беглецов сделались невидимыми и неосязаемыми, а солдаты – нет, было легко обойти стражу и добраться до сводчатого дверного проема. Принцесса добралась туда первой и не нашла поблизости ни одного врага: все солдаты толпились вокруг разграбленного музейного ящика, переговариваясь и удивляясь. Тот, кто схватил Ульфина, снова и снова объяснял, как держал негодяя за руку:

– Крепко-накрепко, а потом, через минуту, он исчез как не бывало.

Товарищи изо всех сил старались ему поверить.

Принцесса ждала, каждые три секунды окликая:

– Вы там? – будто была у телефона.

Когда принцесса в двадцать седьмой раз спросила: «Вы там?» Ульфин отозвался: «Я здесь, принцесса».

– Нам нужны связующие звенья, – сказала Фрейя. – Обрывки водорослей вполне подойдут. Если ты возьмешься за один конец морской водоросли, а я возьмусь за другой конец, мы не сможем почувствовать прикосновения рук друг друга, но по туго натянутой водоросли ты поймешь, что я за нее держусь. И достань для детей несколько обрывков хороших прочных водорослей, вроде тех, из которых ты сделал поймавшие нас сети.

– Ах, принцесса, – вздохнул Ульфин, – о твоем пленении я безмерно сожалею… И все-таки – как я могу сожалеть об том, что привело тебя ко мне?

– Успокойся, глупое дитя, – сказала Фрейя, и сердце Ульфина радостно подпрыгнуло, потому что, когда принцесса называет взрослого мужчину «дитя», это значит, что он ей очень нравится, иначе она ни за что не позволила бы себе такой вольности.

– Так как насчет водорослей? – добавила она. – Нельзя терять ни минуты.

– У меня есть в кармане несколько кусков, – сказал Ульфин, краснея. Правда, принцесса не могла этого видеть. – В свободное время я плету сети, и у меня всегда есть в кармане обрывок-другой.

Кусок волокнистой водоросли внезапно стал видимым, как только Ульфин вынул его из своего невидимого кармана (делавшего невидимым все, что туда кладешь). Он подплыл к принцессе, та поймала ближайший конец водоросли и крепко в него вцепилась.

– Где же вы? – спросил тихий голосок.

Это была Мавис – и почти сразу Фрэнсис и Бернард тоже оказались здесь. Им объяснили, что такое цепь из водоросли, и каждый крепко ухватился за свой конец волокнистого звена. Поэтому когда солдаты, немного запоздав благодаря заботливому руководству друга Ульфина, добрались до парадной двери, они не увидели ничего, кроме четырех обрывков водорослей, плывущих по улице – а такое никто не смог бы заметить, если бы не вглядывался нарочно.

Обрывки водорослей подплыли к казармам, незамеченными приблизились к конюшне, и никто не увидел, как незримые руки отвязали поводья пяти морских коньков. Солдат, которому полагалось присматривать за лошадьми, резался с товарищем в «конокрада» и с головой ушел в игру. Очень тонкие карты были сделаны из бивней нарвала, каждая масть обозначалась драгоценными камнями.

Незримые руки оседлали морских коньков, невидимки вскочили в седла и погнали скакунов вперед.

Несчастный игрок в «конокрада» очнулся, увидев, что пять коньков скачут прочь – оседланные и взнузданные, но без всадников. Задолго до того, как вывели и оседлали других коньков, беглецы скрылись из виду, и погоня вернулась ни с чем.

Как и прежде, друзья помчались напрямик к скальному разрезу, а потом поплыли вверх, держась за связующие водоросли.

Поскольку был вторник, почти два часа, профессор конхиологии в беседке из кораллов различных оттенков розового цвета готовился к появлению учеников, разложив вокруг образцы раковин простейших видов. Он был в саду один, и, когда принцесса, трое детей и Ульфин приблизились к нему, они коснулись нужных пуговиц и снова стали видимыми и осязаемыми.

– Ха, – сказал профессор, но без удивления. – Волшебство. Очень ловкий трюк, мои дорогие, превосходно исполненный. Тебе не нужно снимать куртку, – обратился он к Ульфину, снимавшему жемчужный мундир. – Умственные упражнения, которыми мы собираемся заняться, не требуют тренировочного костюма.

Но Ульфин все равно снял мундир, а потом передал принцессе. Она порылась во внутреннем кармане, вытащила золотой флакончик и протянула профессору. Хорошо известно, что ни одно заклинание на земле – в смысле, под водой – не обладает такой силой, чтобы заставить кого-нибудь забыть о противоядии. Как только взгляд профессора упал на золотой флакон, он протянул к нему руку, и принцесса отдала ему маленький пузырек. Профессор откупорил флакончик и без колебаний, но и без спешки, проглотил зелье.

В следующее мгновение принцесса очутилась в его объятиях, а еще через мгновение, все еще прижимаясь к нему, начала торопливые объяснения.