известно, ещё с 1926 года подняла голову оппозиция внутри Коммунистической партии. 25 октября пленум Центрального комитета и ЦКК ВКП(б) вывели из своего состава Троцкого, Зиновьева и Каменева, которые своими антиленинскими выступлениями вносили раскол в действия политбюро и ЦК. На XV конференции ВКП(б), проходившей в ноябре 1926 года, снова выступил Троцкий с критикой Центрального комитета партии. Критика эта была необоснованной и противоречила решениям X съезда, принятым по предложению В. И. Ленина. В июне 1927 года новое усиление борьбы оппозиционеров — заявление так называемой платформы 83-х, в нём Троцкий обвинил партию в перерождении. В августе на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) после рассмотрения вопроса о нарушении партийной дисциплины Троцким и Зиновьевым последние на словах признали свои ошибки и дали обещание исправиться. 3 сентября 1927 года они, однако, выступили с новой платформой — тринадцати, в ней, опять выдвигая обвинения ЦК ВКП(б), они требовали отмены монополии внешней торговли и немедленного внеочередного созыва съезда партии. В это же время была раскрыта подпольная типография троцкистов.

23 октября пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) вернулся снова к вопросу о Троцком и Зиновьеве и решил исключить их из состава ЦК за подпольную работу. Однако оппозиционеры сумели навязать партии дискуссию по выдвигаемым ими вопросам. В этой дискуссии, прошедшей по всем партийным организациям и ячейкам ВЛКСМ, оппортунисты потерпели полное поражение.

Во время празднования 7 ноября 1927 года оппозиционеры открыто апеллировали к беспартийным массам, организуя свои демонстрации с антисоветскими выступлениями на улицах Москвы и Ленинграда. Эти демонстрации провалились, народные массы разогнали прихвостней оппозиционеров. 14 ноября 1927 года ЦК и ЦКК ВКП(б) постановили исключить Троцкого и Зиновьева из партии.

В середине декабря 1927 года проходил XV съезд ВКП(б), на нём оппозиционеры, поддерживавшие Троцкого (Раковский, Каменев, Муралов и другие), пытались выступать против генеральной линии партии. Однако съезд строго отмёл всякие попытки нападения на линию ЦК. Решение было таким: «XV съезд объявляет принадлежность к троцкистской оппозиции и пропаганду её взглядов несовместимыми с пребыванием в рядах большевистской партии».

18 декабря 1927 года, утвердив исключение Троцкого и Зиновьева, съезд исключил ещё 75 человек (последователей Троцкого) и 23 человека (группу Сафронова). Одновременно, при проработке решения съезда в низовых партийных организациях, были исключены или подверглись различного рода партийным взысканиям те члены партии, которые, так или иначе, поддерживали оппозиционеров. Многим из них пришлось оставить довольно высокие посты, которые они занимали в центральных учреждениях Советского Союза. Вынужденные поменять Москву или Ленинград на периферию, иногда отдалённую, а свою высокую должность на какую-нибудь гораздо более скромную, эти люди сохранили в своём сердце ненависть к тем коммунистам, которые боролись с Троцким, и кто просто не разделял их взгляды. Они старались любыми способами опорочить этих коммунистов, во-первых, для того, чтобы отомстить членам партии, а во-вторых, чтобы реабилитировать себя, доказав свою высокую принципиальность и бдительность.

В апреле 1928 года на всю страну прогремело так называемое Шахтинское дело, вскрывшее огромное вредительство в угольной промышленности. После него решением пленума ЦК было принято постановление об усилении борьбы с недостатками в области строительства нового хозяйства страны. Во исполнение этого постановления осенью 1928 года при правлении ДГРТ был создан ревизорский отдел, состоял он из трёх человек, и эти люди — все члены ВКП(б) принесли немало пользы, своевременно вскрыв и предотвратив серьёзные хозяйственные упущения, без которых было немыслимо такое огромное дело, как организация рыбной промышленности Дальнего Востока, осуществляемое ДГРТ.

Два члена этого отдела — рабочие-выдвиженцы с Дальзавода, хотя и не имели специального образования и не были сильны во всякого рода бухгалтерских тонкостях, обладали достаточным политическим чутьём, здравым смыслом, умением привлечь себе в помощь квалифицированных специалистов и распутать довольно сложные дела.

Совсем другим оказался их начальник — толстый человек, с пенсне на горбатом носу, усами и бородкой «под Троцкого», и большой лысиной, окружённой венчиком седеющих рыжеватых волос. Его фамилия была Подгребенников, он занимал при Троцком какой-то видный пост в ВСНХ и был одним из ярых его приверженцев. По счастливой случайности, за участие в оппозиции он отделался строгим выговором, снятием со своего высокого поста и откомандированием на периферию. Приехав на Дальний Восток в середине 1928 года и получив назначение на должность заведующего ревизорским отделом ДГРТ, он разослал своих помощников на периферию по рыбзаводам и промыслам, где, собственно, и велось основное развёртывание деятельности треста, а сам остался во Владивостоке. Он заявил, что должен прощупать как следует центральный аппарат треста. Первым, за кого он взялся, был Борис Яковлевич Алёшкин. То ли это произошло случайно, то ли потому, что чуть ли не в день приезда Подгребенникова на партийном собрании, где обсуждалось письмо ЦК, сообщавшее о непрекращающейся вредительской деятельности замаскировавшихся троцкистов, порвавших со своими лидерами только формально, Борис Алёшкин, успевший внимательно проработать брошюру товарища Сталина по этому вопросу, выступил с горячей речью, довольно грамотно клеймя в ней Троцкого, его приспешников и замаскировавшихся двурушников. Подгребенников решил начать свою ревизорскую деятельность именно с этого горячего коммуниста, т. е. с проверки работы лесного склада.

Правление треста на своём заседании, не видя в этом решении ничего предосудительного, разрешило её провести, тем более что члены правления Черняховский и зав. производственного отдела Гринер горячо поддержали предложение нового ревизора. Оба они знали за собой немало грешков, и даже грехов, и предпочитали, чтобы их деятельностью ревизоры не интересовались как можно дольше.

Правда, зам. председателя правления Мерперт удивился предложению ревизора и высказал мысль, что надо бы начинать ревизии с каких-либо более солидных отделов, чем лесной склад, тем более что на нём, по имеющимся в правлении сведениям, никаких злоупотреблений не предполагается, но председатель правления Беркович посчитал нужным проверить не только, и даже не столько деятельность лесного склада, как способности нового ревизора. О его прошлом он, как и Глебов, знал, поэтому в своём выступлении он сказал, что ревизия лесного склада будет как бы пробой пера товарища Подгребенникова и предложил согласиться с ревизором.

В свою очередь, последний, приняв согласие правления, как некий вызов его ревизорским сыщицким способностям, решил во что бы то ни стало найти на лесном складе преступление. Этим он предполагал доказать свою высокую принципиальность и одновременно нанести удар по слишком уж горячему защитнику сталинской линии.

Начав анализ всех складских документов в сентябре, он закончил ревизию только к декабрю 1928 года, потратив на неё более трёх месяцев, чем доставил большое удовольствие и Черняховскому, и Гринеру, которые справедливо рассудили, что если ревизии будут проводиться такими темпами и дальше, то до проверки деятельности