— Вот и поделом ему! Пусть мучается! — злость на мужчину никуда не делась, я не понимала, зачем домовой мне это рассказывает, ведь сто процентов, в курсе всего, что происходило между нами, — Слушай, Нафаня, я очень устала, хочу спать и мне абсолютно наплевать, сколько промучается этот мудак! Завтра моей ноги не будет в этом доме!

Домовой осуждающе посмотрел на меня и исчез. А я, сняв и бросив халат на пол, упала в кровать и уснула.

* * *

Как же сладко…

Я плыла в сладкой неге. Чувствовала нежные касания его рук и губ на своем теле. Оно горело огнем, отзываясь на каждую ласку сладкой дрожью…

Мне нестерпимо хотелось приступить уже к более… глубоким прикосновениям, но мужчина предпочитал продлить удовольствие и продолжал мучительно медленно гладить и целовать, уделяя внимание каждому сантиметру моего и без того распаленного тела….

— Скажи, моя аллона, хочешь ли ты меня? — прозвучал его требовательный шепот мне на ухо, — Скажи, как ты меня хочешь…

Но я просто не могла произнести ни слова. Горло пересохло, и из него вырвался только стон….

И сладкая пытка продолжилась, мужчина более тщательно и нежно выводил узоры, находя самые чувствительные зоны моего естества, заставляя снова и снова выгибаться от его откровенных ласк….

— Да… очень хочу тебя…всего…сейчас… скорее, — хриплым голосом прошептала я, когда терпеть эту сладкую пытку стало просто невыносимо.

— Аллона, моя аллона, — шептал мужчина и еще более жадно стал целовать мои губы, шею, грудь, — Люблю тебя, хочу…, — спускаясь все ниже и лаская все откровеннее….

— Боже… Марк… я больше не могу! — взмолилась, вцепившись в его волосы, потянула на себя, — Пожалуйста! Сделай же что-нибудь! — я практически выкрикивала, требовала….

Он страстно поцеловал меня в губы и, наконец, медленно вошел…

Это было так, что я забыла, как нужно дышать. Мужчина не выпускал мои губы, и казалось, что наше дыхание стало одно на двоих. Я буквально растворилась в нем, а он вобрал всю меня, и образовалось единое целое. Больше не было ни меня, ни его были только мы…

Я подскочила с постели, разбуженная собственным стоном. Все тело горело, между ног было влажно…. Я все еще помнила запах мужчины, его голос, вкус поцелуя и ту восхитительную твердость во мне…. Все было настолько реалистично, что теперь у меня не осталось никаких сомнений, что именно Марк мне все время снится.

Да я даже запомнила его тату на груди. Какой-то странный зверь из семейства кошачьих, но кто именно разобрать не смогла — не до этого мне было…

Не слишком ли много Марка стало в моей жизни? Ни днем, ни ночью покоя от него нет!!! Пойду приму холодный душ, не время предаваться эротическим мечтаниям! Надо уезжать отсюда, даже если все, что я вижу — правда.

Голос разума звучал твердо и уверенно, но сердце все равно болело. Можно сколько угодно ругать Марка и обманывать себя. Но это не изменит того факта, что я до сих пор люблю его и желаю быть рядом. Иначе, никакое внушение не заставило бы меня обнимать и целовать мужчину, и я не побежала бы среди ночи выгонять проститутку!

Мозаика воспоминаний все еще не собрана, и нет четкой картины всей моей жизней, а мне так хочется знать, почему мы с Марком расстались! Надежа, что все еще можно вернуть не угасала. Но интуиция подсказывала, что как раньше уже не будет. Не поверит. Не простит. Слишком гордый. Слишком ранен, а раненый хищник…. Опасен.

Размышляя, я постояла сначала под ледяным душем, потом помылась под теплым, растерлась полотенцем, почистила зубы и не спеша вернулась в комнату.

А там меня уже ждали. Минут десять, не меньше. Мила не спала, сидела вместе с домовыми на заправленной кровати и с нетерпением смотрела на меня. Домовые тоже. Выражение глаз у всех троих было одинаковое, и оно мне не понравилось.

— Лера! Там дяде Марку очень плохо! — ну конечно, ребенка подговорили, беспроигрышный вариант!

Я неодобрительно смерила взглядом домовых и улыбнулась малышке.

— Сейчас позвоним в скорую, приедет врач, и он его быстренько вылечит, не переживай! — я тоже умею не честно играть.

— Правда? — Мила доверчиво смотрела в глаза, стало стыдно, но что я могу?

— Все будет хорошо с дядей Марком, не сомневайся! — уверила я малышку, добавив про себя «когда-нибудь», — А тебе, моя хорошая, пора умываться и чистить зубы!

Успокоенная моими словами Мила пошла в ванную, а мне предстояло коротко и быстро объяснить этим предателям, что манипулировать мною с помощью ребенка — это залет!

Но не успела я и рта открыть, как оба повалились передо мной на колени, а домовиха так искренне и горько разрыдалась, что мне перехотелось их ругать. Но и помогать Марку желания не появилось, наоборот, злость на мужчину снова вспыхнула, и я разразилась гневной тирадой.

— Вы же все видели и слышали! Он словно бешеный зверь! Совершенно не контролирует свою агрессию! Трижды за сутки он за малым меня не убил! А тебя, — я посмотрела на домовую, — Он обрек на медленную и мучительную смерть! Что ты убиваешься?! Жить будет, а страданья они… очищают.

Мне пришлось замолчать — в комнату вернулась Мила. Она подошла ко мне, взяла за руку и, заглянув в глаза, попросила:

— Лерочка, милая, не ругайся. Не поможет дяде Марку врач, никто не поможет. Я чувствую. Только ты. И из дома этого нам уезжать нельзя. Нас сразу схватят, пискнуть не успеем.

— Откуда ты…? — я ошарашено смотрела на девочку и не могла подобрать слов.

— Чувствую. Вижу. Помоги дяде Марку, а он поможет нам, — Мило серьезно, по-взрослому, смотрела мне в глаза и я поняла — да, именно так и никак иначе; все остальные варианты событий будут плачевны для нас, для сестры Милы и многих, многих других….

— Но я не знаю, как ему помочь… я не врач… — прошептала я растеряно.

— Я научу, хозяюшка, ты только согласись… — Нафаня схватил меня за вторую руку и преданно заглядывал в глаза.

— А мы с Милой пока пойдем готовить завтрак, думаю, блинчики с вареньем — как раз подходящее блюдо на сегодняшнее утро! — домовиха потянула девочку к двери, ее лицо светилось улыбкой и малышка, прошептав мне: «Пожалуйста!», пошла за ней.

Как только за ними закрылась дверь, домовой начал торопливо и немного сумбурно объяснять, что яд моих когтей напрямую связан с испытываемыми мною чувствами. И они практически убивают Марка. Лишь какая-то тонкая, еле заметная ниточка удерживают его над чертой и не дает уйти за грань.

— Мне вот интересно, откуда ты все это знаешь? — с удивлением спросила я. Услышанное казалось полным бредом, — Ты еще вчера даже не знал, что в моих когтях есть яд!

— Я чувствую твои эмоции, а Матрена — эмоции Марка. И… связь между вами для нас очевидна. Сейчас его жизнь в твоих руках.