Прямо посреди комнаты стояло необычное устройство. Между двумя метровыми ко́злами был зажат четырехугольный железный штырь толщиной с дюйм. Штырь размещался так, чтобы один из острых углов смотрел вверх.

Мино приказали залезть на этот штырь и сесть на него сверху. Он апатично послушался. Затем позвали еще четырех коммандеров, они встали возле Мино, по двое с каждого бока. Штыки своих ружей они направили на Мино. Если бы он упал со штыря, завалившись на сторону, то напоролся бы на один из штыков.

Сидя там, Мино не понимал смысла в происходящем. Удерживать баланс было нетрудно, он мог упираться обеими руками впереди себя или одной рукой спереди, а другой сзади.

Адольфо и Бенито вышли из комнаты, широко ухмыляясь, а четверо коммандеров остались стоять неподвижно с ничего не выражавшими лицами. Внезапно Мино почувствовал бодрость и понял, что это результат введенного ему лекарства. Сердце забилось часто и сильно. Он ощутил страшный голод и жажду. Сколько ему так сидеть? Команданте сказал что-то про два часа? Два часа особого обращения. Легкая улыбка пробежала по лицу Мино, когда он подумал о крошке-команданте.

Через пять минут Мино начал ерзать. Между ног у него зудело, тонкие брюки защищали очень слабо. К тому же он не мог сидеть, опираясь на руки, так долго, он устал. Он попытался найти такое положение тела, при котором острый край штыря причинял бы поменьше боли, но двигаться он не мог, не теряя равновесия и не падая на штыки стоящих вокруг коммандеров.

Он пытался сидеть, не двигаясь. Чтобы было не так больно. При малейшем движении штырь еще глубже вонзался в промежность, Мино почувствовал, что уже содрал кожу.

Спустя десять минут это положение стало невыносимым. Мино казалось, что штык разрубает его надвое. Он приподнимался над штырем на руках, но делал это все реже и удерживался все меньше, силы были на исходе. Он закрыл глаза и попытался вытянуться вперед, лечь на штырь. И потерял равновесие.

Он перевернулся и повис под штырем. Падая, он задел один из штыков, и тот глубоко прорезал ему плечо, на пол полилась кровь. Потом Мино отпустил руки и упал.

Четверо коммандеров зарычали и принялись тыкать в него штыками. Они резали его одежду и кололи его тело. Влетели Адольфо и Бенито, схватили Мино и подняли его обратно на штырь. Он сидел, покачиваясь из стороны в сторону, словно в любой момент мог упасть и напороться на один из штыков. Потом сжал зубы и замер, костяшки впившихся в штырь пальцев побледнели.

Две минуты, десять минут. Он чувствовал, как по ногам течет кровь, казалось, что яички медленно, но верно перемалываются в фарш, промежность превратилась в одну кровоточащую рану. Он позволил себе качнуться вперед и тюком свалился на пол. В этот раз штык угодил в локоть.

Пускай его заколят насмерть. У него больше не было сил.

Бенито оказался на месте, он оттащил Мино к стене. Там его подняли на ноги и крепко прижали к стене. Словно в тумане, Мино увидел желтые лошадиные зубы Адольфо, растянутые в радостную улыбку, он доставал из-за голенища сапога нож. Адольфо провел пальцем по острию ножа, потом схватил длинную прядь волос Мино и медленно и обстоятельно отрезал его правое ухо. Он покачал ухом перед глазами Мино, прежде чем отбросить его на пол.

– Не будешь спокойно сидеть на нашем железном коне, в следующий раз отрежем второе! И нос!

Его снова подняли на железный штырь.

Было тепло и приятно, Мино чувствовал, как жидкость течет вниз по шее. Боль в паху его больше не беспокоила. Он будет сидеть спокойно. Где-то там, далеко, есть море. Мино слышал шум волн. На причале стояла Мария Эстрелла. В волосах у нее сияла голубая морфо. Мать Марии жарила в духовке поросенка, банановый соус, который она готовила, пах очень вкусно. Он лежал в толще воды и ждал, он мог бы нырнуть, но не хотел; именно здесь, в толще воды, он видел все. Он не мог помахать Марии, ведь тогда он нарушил бы спокойствие воды. Он лежал совсем невидимый. Он лежал бы так вечно, впитывая солнечные лучи и тепло. Было хорошо, спокойно и тепло.

Разбудил его душераздирающий крик. Мино с ужасом понял, что кричал он сам. Струя ледяной воды ударила ему прямо в лицо, он чуть не захлебнулся. Его обливали на полу камеры, словно мертвое животное. Когда это наконец прекратилось, он несколько раз глотнул воды из лужи на полу. Затем все снова потемнело.

В следующий раз он не отреагировал на струю воды. Он просто лежал, чувствуя, что немеет все сильнее и сильнее. Он слышал голоса, удары решетки, но все это происходило где-то там, в другом мире.

Мино Ахиллеса Португезу обливали четыре раза. Потом безжизненное тело вынесли из подвала с его узкими камерами и поместили в сушилку. Возле лежащего на одной из тепловых решеток юноши поставили кувшин с разведенным лимонным соком и положили несколько сухих корок хлеба. Один из коммандеров открыл маленький металлический ящик с красным крестом на крышке и приготовил большой компресс, который он обильно смазал мазью. Он приложил его на то место, где раньше находилось правое ухо Мино. Затем ему забинтовали голову. И оставили одного.

Три часа спустя Мино открыл глаза. Его тело и одежда высохли, оборванные брюки и рубашка были пропитаны запекшейся кровью. Вся внутренняя сторона бедер до самых колен представляла собой единое кровавое месиво. Он долго лежал, уставившись в потолок. Затем заметил кувшин и отпил из него. Потом начал сосать сухие хлебные корки.

Через час он попытался сесть, держась за стену. Осторожно подвигал ногами. В паху все горело и зудело, он не решался пощупать, осталось ли там что-нибудь живое. Под повязкой на правой стороне головы громко стучала кровь.

Он ясно помнил: они отрезали ему ухо.

Он медленно встал, держась за стену. Он стоял. Он наклонился и выплюнул лимонный сок. От боли в груди в глазах у него потемнело, и он затряс головой. Потом Мино сделал два шага к центру комнаты и встал без поддержки. Где-то в паху открылась и закровила рана.

Он долго стоял посреди комнаты.

Затем начал ходить от стены к стене. Бедра зудели и горели, в голове гудело, но он продолжал ходить из стороны в сторону. Иногда он останавливался и клал в рот кусочек хлеба или отпивал из кувшина.

Теперь он все вспомнил. Он знал, где и почему находится, знал и кое-что еще: совсем скоро он снова почувствует запах зеленеющего леса и теплой земли.

Он ходил, ходил. На полу за ним оставался белый кровавый след. Но голова больше не кружилась. Он твердо стоял на ногах и твердо передвигался на них.

Заслышав тяжелые шаги военных сапог за дверью, он лег на пол и притаился. Дверь открылась, кто-то фыркнул. Затем его ударили ногой в бок, но он не отреагировал. Дверь закрылась, он снова остался один.

Окон в комнате не было, поэтому он не знал, день сейчас или ночь. Периодически он слышал за дверью шаги, кричащие голоса. Бедра больше не кровили, и ходить стало не так больно. Несколько часов подряд ничего не происходило. Затем кто-то вставил ключ в дверную скважину.