Он ничего не хочет ломать!

Но и жить с осознанием того, что она тебе изменила, нестерпимо больно. Даже если ты косвенно сам виноват в этой измене.

Тупик.

– Что делать-то будем? – Давно бросивший курить тесть достал из серванта древнюю, хранящуюся для гостей пачку «Явы».

Вадик пожал плечами.

Тесть сходил на кухню за спичками и майонезной баночкой-пепельницей. Закурил, затем нежно, словно раненую, взял в руки пустую бутылку «Краснознаменной».

– Ты знаешь, за что у меня пистолет и деньги на вашу ипотеку?

– Нет… Лерка не рассказывала.

– Она и не знает, – Иван Сергеевич жадно затянулся, словно сигаретный дым был наркозом, успокаивающим боль, – да и Лида тоже… Ты им не говори.

– Хорошо. А водка правда из Эфиопии?

– Да, оттуда… Полгода я там социализм защищал… А что такое для мужика полгода без семьи?.. Это морячки привычные, а для меня тяжеловато по первости. Ну, в общем, нашел лазейку… Эфиопия тогда с Сомали воевала. Но Сомали тоже для нас не чужая страна, тоже на коммунизм ориентирована. И тоже с нашими военными советниками. Это сейчас у них пираты, а тогда относительный порядок был. Получалось, мы, русские, друг с другом воевали. Одни за Эфиопию, другие за Сомали. И никуда не денешься – договор о взаимопомощи с теми чурбанами и с этими. Но по жизни мы, конечно, не воевали. Наоборот, по ночам в гости ходили, водку пили. Рисковали, понятное дело, но охота пуще неволи. Днем-то через границу не поедешь – за перебежчика примут и огонь откроют. А если поймают, так без суда и следствия.

Иван Сергеевич прервался, сделал еще одну успокоительную затяжку и продолжил:

– Короче, я на той, сомалийской стороне с прапорщицей одной познакомился. Немножко не от мира сего бабенка, военной романтики хотела. А может, еще чего… Служила при хозчасти. Ну я с ней и того… Сошелся. Любви никакой не было, ни ей, ни мне она не нужна была. Зато с остальным полный порядок. Периодически к ней наведывался. Когда возможность появлялась. Начальству, естественно, не докладывал, а то первым бы рейсом на родину. А за место я держался, платили нам не то что сейчас…

До линии фронта добирался на машине, пешком в заветном месте кордон переходил, ну и к ней пешком. Все отлажено, никаких проблем. Если б в Сомали задержали, сказал бы – я ваш. А наши бы подтвердили. Не, геморрой бы был, но не смертельный…

Обратно таким же путем. Бегом до линии фронта и в часть на машине. В общем, еду как-то после свидания. Уже по родной Эфиопии. Буквально только отъехал. Вдруг мужик местный под колеса бросается. Торможу, выскакиваю из джипаря. У обочины легковуха стоит. Дорогая. У крестьян таких точно нет. А мужик чуть не плачет, по-своему объяснить что-то хочет. Я немножко понимал диалект, врубился, что помощь нужна. Подхожу к легковухе, а там баба молодая. Черная. Кричит и на живот показывает. Рожает! Как потом выяснилось, водитель ее в больницу повез, да не довез… Не знает, что и делать… Я роды, конечно, тоже не принимал, хотя представление имел, был у нас в училище курс лекций по оказанию первой помощи… Ну кое-как справился. Родила она прямо в машине пацана… Я шоферюге говорю, мол, ты меня не знаешь, иначе кердык. Он пообещал.

А через неделю меня командир вызывает. У него в кабинете дядечка чернокожий в костюме, солидный такой, по-английски шпарит, все пальцы в перстнях. И водитель с ним! Тот самый. Увидал меня, заулыбался. Дядечка меня обнял, благодарить стал. Оказалось, он князек какой-то местный, очень уважаемый. У них там не только одни бедняки были, но и олигархи алмазные. Эта роженица из машины дочкой его единственной оказалась. В своем доме с мужем жила. Муж умотал куда-то, а тут схватки родовые. Водитель ее в машину и в город, в больницу. Да не довез.

Поболтали мы, в общем, про интернациональный долг, про дружбу народов, про то-се. Потом он меня во двор вывел, перстенек снял с пальца и протягивает. Я отказывался, но он сказал, что не простит себе, если не возьму. Пришлось взять… Ну и в довесок бутылку вот этой самой…

Тесть нежно погладил пустую «Краснознаменную».

– Говорит, я знаю русские обычаи. Водка обязательный презент. Где-то раздобыл ведь… А еще через неделю в Москву бумага пришла от правительства Эфиопии с просьбой наградить майора Чижова за помощь эфиопскому народу. Тут же особист примчался – за какую такую помощь? И что это майор Чижов делал возле линии фронта в столь подозрительный час? Он должен был находиться в части. Командиру-то я объяснил все без утайки, так и так, ездил на бля… К женщине. Но особистам это ж не объяснишь, тут же хай поднимут, Лида, не дай бог, узнает… Хорошо, командир мужиком нормальным был, прикрыл… Сказал, что отправил меня по срочной нужде… Прокатило.

Ну и вручили мне орден Боевого красного знамени и наградной пистолет за проявленный героизм и мужество при выполнении интернационального долга… Даже неудобно как-то…

А перстенек я домой привез, в госказну не сдал. Ювелиру одному показал. Он чуть с табурета не свалился. Алмазик на триста тысяч зеленых тянул. По тогдашнему курсу. Я глупость сделал, продал, а деньги на книжку положил, чтобы проценты капали. Да с нашим государством долбаным разве заработаешь на процентах? Хорошо, хоть это сохранил… Лиде сказал, что перстень в пустыне нашел. Вряд ли поверила, но дознания не устраивала… А бутылочку не распил. На память оставил. Одним словом, квартирка ваша ипотечная африканского происхождения… Я к чему это рассказал. Видишь, как получается, – и счастье, и несчастье – все через это дело… Не поедь я тогда за линию фронта, негритос бы не родился, да и вы бы сейчас в соседней комнате ютились. Так и с Леркой. Не, я ее не оправдываю, но… Что не делается, все к лучшему.

Иван Сергеевич плюнул в баночку и сунул туда же окурок.

– Ты бы… не рубил с плеча… Поговори с ней… Может, причины были уважительные. Всякое ведь случается… Может, сам в чем-то перед ней виноват. А насчет по роже дать этому? Если откровенно, я не знаю, как поступил бы на твоем месте. Со стороны всегда легче судить. Ситуацию все равно не исправишь… А с Леркой поговори, поговори…

– Поговорю, – вяло кивнул Вадик.

– Форма-то чья на тебе?

– Никита дал…

– А зачем?

– Так… На рыбалку собирались… Пап… у меня с этими девчонками не было ничего… Честно… Я и звать-то их не знаю как…

– А синяки кто поставил?

– С моста упал… Нечаянно.

* * *

Остаток ночи Вадик провел без сна. Сидел в их с Леркой бывшей комнате и смотрел на ночной двор, освещенный одиноким фонарем. Когда-то они любили смотреть в это окно и болтать о всякой ерунде типа вечной любви и тарифах на сотовую связь. Иван Сергеевич говорил, что из их окна удачный вид. Если посадить пулеметный расчет, то, в случае нападения иноземных врагов, можно долго держать оборону. Каких иноземных врагов?.. Гастарбайтеров, что ли?

Тесть тоже не ложился. Сидел на кухне и думу думал.