Дрожащими пальцами я ухватилась за серебристую ручку. Неужели всё так просто?! Неужели после всего ужаса, что я пережила, я сейчас переверну зеркало другой стороной – и спасусь?!

Я-то спасусь – но не Страна-по-ту-сторону. Я вернусь домой, к своей повседневной жизни, и каждое утро буду ходить в школу, ссориться с Катей, списывать домашние задания у Ассал и дуться на Назрин за то, что она отняла у меня подругу, – а Страна-по-ту-сторону останется во власти Деспота. Он по-прежнему будет владеть Символом кузнеца – медальоном, наделяющим его властью над сердцами людей; а я уйду и попробую обо всём этом забыть. Обо всём – включая Раджуна.

Колебалась ли я – хотя бы мгновение? Было ли мне стыдно, что я так обрадовалась возможности спастись – обрадовалась так сильно, что позабыла обо всём?

Я не испытывала стыда за то, что взяла в руки зеркало – слишком уж велик был прежде мой страх, и слишком велико было теперь моё облегчение: я не была Храброй Воительницей, и я очень хотела домой.

Я подняла зеркало и поднесла его к лицу. Я заглянула в свои глаза, в глубине которых за облегчением ещё мерцал страх – страх, но не стыд; и я испугалась, увидев, какой измождённый у меня вид.

Я перепробовала всё, что могла, подумала я и в последний раз взглянула на внутренний двор крепости и на Раджуна. Я сделала всё, что было в моих силах, но этого оказалось недостаточно. А теперь я возвращалась туда, где моё место. И в том, что я не Храбрая Воительница, нет моей вины.

Я повернула зеркало.

Страх перед Деспотом был безграничным – но ещё безграничнее оказалось моё отчаяние, когда я увидела, что обратная сторона зеркала разбита.

От ужаса перед Деспотом у меня захватывало дух, и я была уверена, что ничего страшнее быть не может: но безнадёжность, которую я ощутила теперь, оказалась куда пронзительнее.

Я смотрела в пустоту зеркала и на осколки на каменном полу. Значит, домой я больше не вернусь. Никогда.

Я перевернула его – и увидела своё лицо. Я больше никогда не вернусь домой. Никогда.

Я осознала, что в трудные времена лишь эта надежда придавала мне сил. Лишь она одна помогала мне быть Храброй Воительницей: надежда на то, что, победив злодея, я вернусь домой.

– Анна? – прошептал Раджун. – Анна, что с тобой?

– Птица принесла мне зеркало, – уныло сообщила я.

Раджун помолчал, прежде чем ответить.

– Значит, ты уйдёшь, – едва слышно пробормотал он. – И оставишь меня одного.

И тут до меня окончательно дошло, что я только что собиралась сделать, – и меня впервые охватил стыд, хотя я всё равно очень хотела, чтобы у меня была возможность вернуться.

– Зеркало разбилось, – сказала я. – Домой я не попаду.

Раджун вздохнул; но был ли это вздох облегчения или вздох сочувствия, я не знала.

– Бедная Анна! – прошептал Раджун. – Бедная, бедная Анна!

О своих предательских мыслях я ему говорить не стала.

– Теперь неважно, – вместо этого сказала я, – убьёт меня Деспот или нет – я всё равно не смогу вернуться домой… – И как только я произнесла его имя, над двором прогремел гром, а бешеный порыв ветра погасил все факелы.

– Не думай об этом, Анна! – прошептал Раджун. – Ты можешь остаться у нас в Ферме-на-краю! Ты можешь быть мне сестрой!

Но я его не слушала. Наконец-то я буду сражаться с Деспотом, не испытывая страха, – ведь мне больше нечего терять.

– Деспот! – крикнула я, и снова послышались завывания бури. – Деспот, выходи! Я хочу сразиться с тобой!

Сквозь грохот бури я почти не слышала, как Раджун кричал мне, чтобы я сидела тихо: мне хотелось только, чтобы всё закончилось.

И злодей появился, во всём своём блеске. Он стоял передо мной – белый рыцарь, возникший из ниоткуда, будто занесённый сюда молнией. От него исходило мрачное сияние ужаса, какого я ещё никогда не видела, и в его свете белые доспехи выглядели холодными и мрачными.

– Ты зовёшь меня, маленькая девочка? – В его голосе смешались насмешка и ярость. – Тебе не хочется насладиться своими последними часами?

Двор наполнился голосами, и я их узнала: вместе с Деспотом явились и его бандиты. Они протиснулись всей толпой во двор, и их становилось всё больше, пока почти не осталось свободного пространства, и все держали в руках факелы. Однако на фоне тёмного сияния, окружающего Деспота, их факелы казались тусклыми.

Злодей говорил, головорезы растекались по внутреннему двору, а меня била такая дрожь, что зуб на зуб не попадал. Я думала, что теперь мне всё безразлично, что теперь мне нечего терять и поэтому мне уже ничего не страшно. Но Деспот был таким ужасным, а сияние от него таким жутким, что я пожалела, что позвала его.

– Хочешь сразиться со мной, маленькая девочка? – спросил Деспот: теперь он стоял передо мной, и я смотрела в его хладнокровное лицо. Это было лицо человека, но в его глазах сквозила такая жажда расправы, что я потеряла дар речи. – Ты решила, что сможешь стать Храброй Воительницей, – сказал Деспот и медленно, очень медленно освободил мою ногу от цепей. – Ты решила, что ты умнее пророчества. Вот и посмотрим, – и он снова рассмеялся жутким смехом.

Я видела ненависть в его глазах и понимала, что пропала. На груди у него сверкал Символ кузнеца. У этого злодея был выбор: он мог зарубить меня мечом или же при помощи этого медальона подчинить себе моё сердце; и то и другое вызывало во мне безмерный страх.

И всё-таки я знала, чего я боялась больше.

– Да, давай сразимся, – заявила я, и голос у меня дрожал так, что слов было почти не разобрать. – Давай сразимся, и тогда посмотрим! – И я взглянула на Деспота в его доспехах и с его страшным оружием – я, Анна, десяти лет от роду, и руки у меня были пусты: Храбрый Воин, вооружённый лишь своей отвагой. Но отважной я не была, и я не знала, как долго ещё смогу держаться на ногах.

Я закрыла лицо руками и увидела кольцо, белый камень над красным; и я подумала, что теперь самое время превратить страх в отвагу, а слабость – в непобедимую силу.

– Тебе страшно, маленькая девочка! – воскликнул Дикий, и по его голосу я поняла, как он этому рад. – Тут ты права! Схватка будет неравной! – И он вытащил меч из ножен и швырнул его мне.

В это мгновение я услышала мелодию. Раджун, сидя в самом дальнем углу на другой стороне двора и заслонённый от меня головорезами, наигрывал мою успокаивающую песенку.

Меч упал передо мной на каменный пол.

– Не нужен мне твой меч, – заявила я, Храбрый Воин, вооружённый только своей отвагой.

Было ли отвагой то, что я чувствовала, я не знаю – но на другой стороне двора Раджун наигрывал мою успокаивающую песенку. Я была не одна.