— И что мне теперь делать?

— А что хочешь. — Вопреки здравому смыслу, Арне не сумел сдержать раздражение, которое четко слышалось в его голосе. — Можешь остаться в палатке, я сам разберусь. А можешь забыть, что ты — вендская принцесса в плену, и позаботиться о наших людях как моя жена и хозяйка этих земель.

Наградив его обиженным взглядом, Гримница встала и решительным жестом затянула концы плата. Оставшись в палатке, Арне слышал, как она живо болтает о чем-то по-вендски со своими. Кажется, — подумал он, — я сейчас впервые поссорился с женой.

Впрочем, долго размышлять над своими семейными бедами рыцарю было некогда. У него теперь были люди, которых надо было накормить, земля, которую надо было чем-то засеять, отряд, командование которым с него никто не снимал. И еще, решил для себя Арне, надо не забыть найти того парня, что сестру замуж выдавать собирался, разузнать, кто он и откуда, поманить землей и поблажками в налогах. Лишний человек, солдат, на пограничье ему бы не помешал.

Солнце показывало, что время приближалось к обеду, а Гримнице так и не выдалось случая присесть. Решив доказать мужу, что она умеет не только плакать да прятаться в палатке, молодя женщина занялась обустройством их людей. Своих людей, как она считала, никак не умея принять в душе ту истину, что отныне хозяином этой земли является Арне.

Взяв в оборот деверя, она разместила всех поселенцев в одном из свободных домов, приставив к ним в качестве охраны человека из отряда мужа. Точнее, солдата приставил Тиз, строго настрого приказав не обижать хозяйских людей. Пожилой солдат из обозников к такому приказу отнесся философски: начальству виднее. Вон, сказали раз: вендов не бить, а брать в плен. И теперь те, кто послушал, довольно пересчитывают полученные в качестве выкупа монеты. Если теперь надо присмотреть за оставшимися, то ему-то что, он присмотрит. Даже если не понимает, зачем командиру вешать себе на шею такую обузу.

Обедала Гримница там же, с вендами, из запасов, принесенных Тизом.

— Ты скажи этим своим, — как обычно, недовольно проворчал он, — что если у них запасы где-то припрятаны, пусть не спешат их доставать. Завтра отряды начнут уходить, тогда.

— А у них припрятаны запасы? — Встрепенулась Гримница, считавшая до этого, что заксы растащили все.

— А я почем знаю? Сама у них спрашивай. Но для блага моего брата, я надеюсь, что припрятаны.

В ответ на такое обращение княжна только раздраженно дернула плечом. До этого был только один человек, позволявший себе разговаривать с ней в таком тоне. Да и то, нечасто сводный брат заезжал в их края. И счеса Гримница просто не знала, как ей отвечать на это откровенное недружелюбие. Да, она помнила, что сказал ей Тиз после свадьбы. Но ей казалось, что узнав о ее отце-князе и новых землях деверь должен был бы уже немного смягчиться. Он же продолжал вести себя так, словно княжна была тяжелой обузой, что сама навязалась его брату.

Так, занятая своими мыслями и простыми делами, должными помочь людям переждать время до ухода заксов, княжна не заметила, как солнце начало клониться к закату.

— Княжна, а выйди-ка на минуточку! — Позвала ее Ванда, остановившись у порога жилища, в котором к этому времени же не осталось никаких следов разорения.

— Здравствуй, Ванда! — Обрадовалась ей Гримница.

— Да я-то — давно уже Ванда. — Строго свела брови знахарка. — А ты, спрашивается, что творишь?

— А что я такого творю? — Не поняла княжна.

— Что? С мужем за день словом не перемолвилась. Он уже себе места не находит, а ты тут среди чужих людей спряталась. Вот я и спрашиваю, ты что себе думаешь?

— Он сам сказал, что хватит в палатке прятаться, пора чем-то полезным заняться! — Возмутилась Гримница, в глубине души понимая, что действительно использовала односельчан в качестве предлога, чтобы не видеться пока с Арне.

— Ох, девонька, какая ж ты еще молоденькая… — Знахарка вздохнула. — Ну, занялась полезным, помогла, ладно. Но неужели ты думаешь, будто кто-то поверит, что три бабы в доме без тебя порядка не наведут?

Тебе с мужем еще жить и жить, а ты не успела на ноги встать, как уже склоки затеваешь.

— Да ничего я не затеваю! — Возмущение Гримницы было тем более искренним, что сложно затеять склоку с тем. Кого целый день не видишь. — А он тоже хорош! Если я ему так нужна, что ж сам не пришел?

— Да над ним уже и так остальные заксы потешаются, — покачала головой Ванда, — что он с тобой, как с дитем малым нянчится. Того и гляди подкаблучником назовут. А и ты хороша. Скучаешь по нему? Ревнуешь к войску? Так иди и прямо так ему и скажи.

— Вот еще! — В сердцах топнула ножкой княжна. — Ревновать его еще! Больно нужен…

Она осеклась, увидев в тот момент, как во двор дома вошел ее муж. Однако, слова уже были сказаны и услышаны. Арне остановился, не доходя до порога и перекинулся парой слов со старым солдатом-охранником, что удобно расположился под яблонькой. Потом приветственно махнул рукой жене и, не сказав ни слова, пошел обратно.

— Ой, дитя-дитем… — Вздохнула Ванда. — И что ты теперь делать будешь?

— За ним не побегу! — Гримница закусила губу. Понимая уже, что неосторожные слова могли обидеть человека, от которого она, кроме добра, пока ничего не видела.

— А куда денешься? — Знахарка, как всегда, умела задать правильный вопрос.

— А некуда деваться! — Гримница с досады закусила губу. — Вот веришь, каждый раз, как подумаю об этом, с души воротит.

Ванда только покачала головой. Она прекрасно видела, какие сомнения одолевают молодую женщину, как тяжело справляться той с чувствами обиды и вины, что гложут душу. Но, взявшись присматривать за этой девочкой, (сперва по велению сердца, а потом и по просьбе князя), она также понимала, что нельзя позволить Гримнице утонуть в жалости к себе.

— Жалеешь, что не уехала с князем? — Прямо спросила она княжну. Та только покачала головой.

— Не верю, что я ему и правда нужна. Поигрался бы и бросил, как раньше, как и маму.

— Тогда, — подвела Ванда итог разговору, — ты сама все решила. Хочешь или нет, а с мужем мириться придется.

— А как? — Подумав некоторое время спросила Гримница.

В тереме, если кто-то умудрялся провиниться перед воеводой Межамиром, то кланялся тому и винился, прося прощения. Если же между собой ссорились мамки-няньки, то они так же кланялись друг другу: сначала та, что винилась, потом та, что прощала. Самой же Гримнице было достаточно просто попросить прощения, безо всяких поклонов.

Впрочем, просить прощения ей доводилось нечасто, княжна все-таки. Да и не шалила она особо. После смерти матери на шалости сперва не было охоты, а позже, когда с проверкой дружины в поселение наведался княжич, стало и вовсе не до забав. Поэтому княжна и спросила Ванду, в надежде, что та, как обычно, подскажет верный путь.

— Не знаю. — К вящей досаде Гримницы знахарка только пожала плечами. — Тут тебе, девочка, никто не поможет. Твой муж — тебе с ним и разбираться. Иди домой, девочка, не зли его зазря.