И как будто этих забот ему было недостаточно, так еще эта женщина…

Солнце садилось, унося с собой дневное тепло. Этим воспользовался ветер и с удвоенной силой принялся кусать холодом лицо. Дерек хмуро глянул вверх, на яростно хлопающие над головой паруса. Все еще надеясь наверстать упущенное время, он решил немного подождать, прежде чем снова отправить людей на ванты…

— Капитан…

Услышав у себя за спиной мягкий женский голос, Дерек замер. В течение дня он изо всех сил гнал от себя не только малейшие воспоминания о нем, но и живые видения, такие яркие, такие четкие, что он порой даже…

— Я могу поговорить с вами, капитан?

Дерек резко обернулся и крепко сжал челюсти, потому как тело его мгновенно отреагировало на ошеломляющую красоту стоявшей перед ним Джиллиан Хейг.

Разозлившись на себя из-за неодолимого влечения к ней, Дерек раздраженно бросил:

— Чтобы подняться на мостик, требуется разрешение капитана, мадам.

Он увидел, как в глазах женщины что-то мелькнуло, но ответ ее прозвучал предельно спокойно, и следа не было от прежнего высокомерия:

— Боюсь, капитан, что я слабо знакома с морским этикетом.

Очередной яростный порыв ветра сбросил с головы Джиллиан капюшон. Высвободившиеся пряди густых белокурых волос взметнулись вокруг ее лица. Она безуспешно пыталась спрятать их обратно под капюшон. Дерек заметил, как у нее трясутся руки, и неожиданно для себя шагнул к Джиллиан, поймал трепыхавшийся у нее за спиной капюшон, накрыл ей голову и поплотнее запахнул разлетевшиеся полы накидки.

Его руки весьма неохотно отпустили девушку, и Дерек слегка сдавленным голосом спросил:

— Что вам нужно, мадам? Здесь очень холодно… слишком холодно для вас. — Я хотела поговорить с вами.

Губы Джиллиан Хейг были так близко, свежие, слегка приоткрытые, воспоминание об их мягкости, о сладости ее поцелуя вспыхнуло так ярко, что только неимоверным усилием воли он удержался от того, чтобы вновь, не вкусить этот нектар.

Дерек еще больше нахмурился:

— У меня нет времени на пустую болтовню, мадам.

— Я пришла поблагодарить вас за…

— У меня нет времени также и на прием благодарностей.

— И, тем не менее, оно у вас найдется, капитан.

— Нет, мадам, вы заблуждаетесь! — Дерек твердо решил не дать этой женщине ни одного шанса взять над ним верх при помощи теплого белого тела, спрятанного под складками потертой накидки. Он заставил себя опустить руки и шагнуть назад. Внезапный порыв ветра сильно качнул корабль, почти бросив Джиллиан Хейг в его объятия. Терпение Дерека лопнуло, когда он непроизвольно подхватил ее.

— Возвращайтесь в свою каюту, мадам! Погода ухудшается. Скоро на палубе будет просто опасно находиться.

— Я уйду только после того, как скажу то, ради чего поднялась сюда, — Джиллиан помолчала, потом едва слышным из-за завываний ветра голосом сказала: — Так вот, Одри отдыхает, сейчас с ней Кристофер Гибсон.

— Гибсон… — повторил, как выплюнул, Дерек. У него снова заныло сердце.

— Благодарю вас за то, что помогли Одри обрести душевный покой, разрешив Кристоферу побыть рядом с ней.

— Повторяю, мадам, мне не нужна ваша благодарность.

— Я знаю, капитан, что вам нужно от меня, — Джиллиан Хейг прямо взглянула ему в глаза: — Вы выполнили свою часть договора, а я выполню свою. Но вы сделали намного больше, чем требовалось, чтобы помочь Одри и мне. Я не могла не выразить вам свою признательность и пришла сюда, чтобы сказать, что не намерена оставлять вас без вознаграждения. Любезность за любезность, капитан, не так ли?

Дерек изучающе смотрел в ее прекрасное лицо, такое близкое, такое желанное, что у него прервался голос, когда он ответил:

— Я не собираюсь требовать от вас ничего, что вы не пожелаете выполнить, мадам.

— Я всегда выполняю свои обещания, сэр. — Дерек понял, что теряет контроль над собой. Он взял в ладони голову Джиллиан, притянул девушку к себе и накрыл ее рот жарким долгим поцелуем. Сердце колотилось так громко, что ему казалось, будто этот стук заглушает завывания ветра. Оторвавшись от ее губ, он хрипло выдохнул ей в лицо:

— Сегодня, мадам. Сегодня ночью…

— Что это вы такое говорите? — У Свифта от изумления отвисла челюсть, когда он разобрался, что же именно негромко сказал ему Каттер. Придя в себя, охранник возмущенно выкрикнул: — Вы не имеете права этого делать! Это против всех законов, мистер!

— На этом корабле закон — это капитан Эндрюс, мистер Свифт, — с удовольствием поставил его на место Каттер. — Решение принято. Можете продолжать считать себя здесь начальником, ваше дело, но вы будете исполнять обязанности самого обычного охранника, не более того. Я уполномочен нести ответственность за все, что происходит внизу, и особенно за условия для пассажиров…

— Для пассажиров! Да вы спятили, мистер! Какие к черту пассажиры! Это же преступники и жулики, которых везут в ссылку за их преступления!

— Тем не менее, все они люди, не так ли? И очень многие из них тяжело больны! С завтрашнего утра начнут действовать новые правила. Они посменно будут подниматься на палубу, чтобы подышать свежим воздухом и немного размяться.

— И речи быть не может, мистер! Вы нарываетесь на неприятности!

— Все, кто в силах работать, получат швабры, мыло и воду и отмоют трюм так, чтобы и следа от нынешней вони не осталось.

— Да это просто невозможно! Это ж звери, они обожают валяться в грязи! Они не будут этим заниматься!

— Они будут, мистер Свифт.

— Нет… никогда…

— Если они откажутся, то вам и другим охранникам придется сделать это самим.

— Еще чего!

— Тех, кто будет лениться, перестанут кормить.

— Ха-ха!

— Охранники не исключение… — Свифт вдруг замолк. — Здоровые будут помогать больным.

— Да это смешно, мистер, нашли дураков!

— Каждый здоровый обязан ухаживать за одним больным.

— Да вы просто ополоумели!

— Может быть, я и ополоумел, — напористо проговорил Каттер, — но это приказ капитана мистер Свифт, и обсуждению не подлежит! Что вам делать, вы знаете. Завтра я вернусь, и вы доложите мне об исполнении.

Развернувшись на каблуках, Каттер быстро взбежал по трапу на палубу. На его губах играла довольная улыбка.

«Сегодня, мадам. Сегодня ночью…»

Эти слова продолжали звенеть у нее в ушах, и у Джиллиан задрожала рука, когда она поднесла ложку с овсянкой ко рту Одри.

— Пожалуйста, еще одну, дорогая…