– Чегочка с хвостиком, – отозвался Вашко, подхватывая игру. – Теперь ты, как честная девушка, просто обязана на нем жениться. То есть замуж выйти. Будешь пятой княжеской женой. Или шестой. Вот придем в Киев…

– Не хочу пятой! – взорвалась Галка. Слез не было ни в одном глазу. – И первой не хочу! Мне нельзя замуж! У меня этот… целибат! Вот! Пусть казнит лучше?!

– Так ведь казнит, – сказал Серый. – Тут люди простые. И прямые, как трамвай.

– И пускай казнит! А замуж не пойду! Стремный он! И воняет, что твой мамонт!

– О чем ругаетесь?! – спросил незаметно подошедший Светлен. Русинская речь с «южанским выговором» на такой скорости им не воспринималась.

Галка выпрямилась, гордо вскинула голову и, упершись взглядом в глаза Светлену, медленно произнесла:

– Ты можешь меня казнить, князь, но замуж я за тебя не пойду! И краску не отдам!

Не успевший остановить девчонку Серый схватился за голову. Вашко обоими глазами начал подмигивать Светлену, пытаясь намекнуть ему, что это розыгрыш. В удивлении вскинул голову Жерех. А виновник торжества вдруг стукнул ладонями по бедрам и захохотал, с трудом выдавливая сквозь смех:

– Ну, мавка! Ну, молодец! Не пойдешь, значит?! А если я хорошо попрошу?

– Все равно не пойду! – притопнула ногой Галка. – И не проси даже. И перестань меня «мавкой» называть. Меня Галей кличут!

– Как? – выдавил Светлен, не переставая смеяться. – Галкой? Отдай ее, воевода! Замуж отказывается, так будет «Стрибоговым детям» чуприны красить, а?! Что ж теперь за дружина без багряных чубов? Ладно, красавица, – наконец, просмеялся он, – неволить не буду. А стряпней своей угостишь в знак примирения?

Эта фраза была для девушки сложновата, и Серый поторопился перевести:

– Пожрать князю тащи. И теплого, а не из ручья! – и, глядя, как Галка метнулась к костру, пробормотал ей вслед: – Террористка на мою голову…

На столе Скворца Буривоя ждала большая чашка кафы[54]. Черная жидкость была такой крепости, что тут же свело скулы. Зато в голове малость прояснилось. Лютый отхлебнул еще пару глотков и вопрошающе уставился на хозяина:

– Не томи, Голуб Мстиславов, не на кафу же звал.

– Не буду тебя мучить, не буду, – кротко улыбнулся Скворец и тут же перешел к делу. – Прочел я твою книгу. Обдумал. В бересах кое-каких порылся. Удивил меня твой предок.

– Не предок мне Мстислав, – поморщился Лютый. – Мой род от Нежданы, сестры его, и Буривоя. Но почему-то книга у нас хранится.

– Это неважно.

Скворец отмахнулся от пустяковой детали, миг помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил.

– То, что ты знаешь, пропущу. Сразу выводы. Изложенная в книге версия абсолютно логична, непротиворечива, всем имеющимся у нас данным соответствует и объясняет их лучше существующих версий. Это раз.

Лютый кивнул. И покрепче ухватил чашку. Горячие бока, обжигая пальцы, будили не хуже завезенного из Арабии напитка.

– А второе что?

– Физики утверждают, что путешествие во времени невозможно в принципе.

– Почему? – не понял Лютый. За прошедшее время он уже сжился с этой невероятной мыслью. И потому неверие других вызывало удивление.

– «Если ты пойдешь в прошлое и убьешь собственного дедушку, то не родишься и не сможешь пойти в прошлое», – розмысл явно кого-то передразнивал.

– Это что за бред? – голова с устатку была не в состоянии переварить столь сложную фразу.

– Основной довод противников, – пояснил Скворец, мгновенно посерьезнев. – Сам понимаешь, не стоит и гроша. В нашем случае как только русины изменили историю, по логике недоверцев[55], они должны бесследно исчезнуть. Или в пустоте раствориться до того, как изменили. Ну и дальше в том же духе.

Он посмотрел на осоловелые глаза скрытника и добавил:

– Признаюсь, сам в этих резонах запутался. Суть в том, что я Мстиславу почти поверил. Достаточно, чтобы попытаться доказать правоту. Или неправоту. Но работы предстоит немало.

– От нас что?

– Как всегда, – развел руками воевода-розмысл. – Я собираю группу. Привлеку кое-кого со стороны. Стрыя твоего, например. Нужны люди, способные посмотреть на происходящее и произошедшее с разных сторон. Введу в курс дела, наметим план работы, раскидаем обязанности. От Управы наблюдатель нужен. Ты им, друже, и будешь, поскольку заварил эту кашу.

– Назначенный наблюдатель?[56]– удивился Лютый.

– Так точно! – подтвердил Скворец. – Как только всех соберу, даем делу первую скрытность. Так что без тайных никуда. Я бы прямо сейчас дал, но зачем время терять? Пусть люди работают, пока допуска подписывать будем, – Голуб посмотрел на хлопающего глазами волхва и рассмеялся. – Не бойся, по раскопкам тебя таскать не станем. Разве что в качестве кострового.

– Да таскай, сколько влезет. Лишь бы результат имелся.

– Учту, – усмехнулся воевода. – Ладно, езжай спать, а то прямо здесь свалишься.

– Угу, – кивнул Лютый и снова с трудом подавил зевок, рвущийся наружу. – Просьба одна. Будешь Ждана приглашать, скажи, что я за него просил. Старику приятно будет, что не забываю. Будто его можно забыть!

– Это точно, – хохотнул Скворец. – Сделаю. Не вопрос.

Книга

«В Киеве нас не заметили. Нет, все, кому надо, о вятичском посольстве знали. И кому не надо – тоже. И что с того? Прислали очередные земли своих представителей. Вождей по лесам сотни ховаются. И посланников их в Киеве предостаточно. Что, из-за каждого хай на весь мир поднимать? Обойдутся! Каждый князек, сумевший свой сосновый кремль осиновым тыном обнести, с одной стороны, хочет быть полновластным владыкой «своей земли», но с другой – отлично понимает, что два десятка его дружинников – ничто перед настоящей опасностью. Вот и жаждет в защитниках иметь не кого-нибудь, а князя. Притом не слишком далекого, да посильнее, и чтобы справедливый и милостивый. А еще желательно, чтобы по крови родство было хоть на осьмушку. В общем, идеал, которого, естественно, не существует и существовать не может.

Тот же Игорь и кровей был не самых драговичских, и милостивостью и терпимостью излишней похвастаться не мог. Да и не горел особо. Ну не знал Светлый Князь новомодных в далеком будущем словечек «гуманизм» и «толерантность». Надеюсь, потомок, они и тебе неизвестны. А главное, твоему Князю. И разъяснять непотребство это не буду. И не проси.