— Ну, и что? — первым не выдержал Володя.

— Что «что»?

— Не прикидывайся, — сказал Володя.

— Я и не прикидываюсь. Каков есть, таков и есть…

— Не думаю, — произнес Коробов и глубоко вздохнул. — Простачка из себя лепишь, опять начнешь что-нибудь выпрашивать, прежде чем сообщишь интересное.

— Да когда такое бы-ы-ыло, — протянул я тоном оскорбленного до глубины души человека. — Обижаете, гражданин следователь.

— Ладно, что за план ты придумал? — Коробову, похоже, надоело играть со мною в игры, а может, у него не было времени. Дело Санина ведь не одно в Москве: в столице грохают известных или значимых людей весьма часто, и Следственный комитет и его Главное следственное управление завалено работой по самые уши. А помимо убойных дел есть еще разбои, грабежи, мошенничество, вымогательства; преступления экономического характера, коррупция и преступления против личности. Всего этого в Москве — огромный воз и маленькая тележка. И все надлежит разгребать, и ком нераскрытых преступлений растет, папок с делами становится все больше, сотрудники все глубже погружаются в пучину дел, порой даже не зная, за что и хвататься-то. Поэтому свалить с плеч убийство заслуженного артиста Российской Федерации, известного актера Игоря Санина, а заодно и раскрыть задушение подушкой алкаша-неудачника Петра Самохина было бы кстати! А тут я со своими шуточками… В общем, стало стыдно, я проникся и сообщил о своем плане, не вдаваясь пока в детали.

Трубка молчала минуты полторы, переваривая сказанное. Я уж было подумал, что Володя все-таки обиделся на меня за неуместные шуточки, но дело было в другом…

— Наживкой, значит, хочешь выступить? — почти зло произнес в трубку Володя. — А если тебя грохнут?

— Не грохнут, — сказал я.

— Она осторожна, решения принимает мгновенно, так что…

— Во-первых, согласно моим условиям, вернее, не моим, а того человека, что позвонит, ей надо будет только принести деньги и оставить их в условленном месте. И мое появление в этом месте, именно мое, явится для нее неожиданностью, — парировал я слова Володи, не дав ему договорить… — Это значит, какой-то временной запас у нас будет. Потом ей наверняка будет интересно уточнить, не знает ли о ней кто-нибудь еще. А главное, насколько все это серьезно, и что именно он может знать. Ведь если я кому-то рассказал, то он столь же опасен для нее, как и я. И его тоже надо каким-то образом убрать со сцены…

— А может и так повернуться, — в свою очередь прервал меня Володя. — Она увидит тебя, достанет из сумочки пистолет, направит его тебе в лоб или в затылок и нажмет на курок. И все это молча, без всяких вопросов и вообще без каких-либо слов. Такой исход событий исключаешь? Ты что, из железа?

— Она еще никогда не использовала пистолет, — сказал я. — Может, его у нее и нет. В первом случае ведь она убила бутылкой, а во втором — подушкой, — сказал я и сам почувствовал, что прозвучало не очень убедительно. — Женщины вообще боятся крови!

— Ничего себе аргумент! Могу привести тебе столько случаев, когда женщина резала где-нибудь на кухне своего благоверного ножом из-за небрежно сказанного слова, что ты спать перестанешь! И при этом вид крови их совершенно не пугал, — голос Коробова под завязку был наполнен сарказмом. — Детский лепет какой-то, это просто… — он замолчал. Видимо, ему недоставало слов возмущения…

— Хорошо, а у тебя имеется иной вариант взять эту дамочку с поличным? Что молчишь? Другого способа схватить ее за руку больше не существует в природе! Как иначе уличить ее в убийстве? Петр Самохин, который видел ее остановившейся на площадке второго этажа, где проживал Санин, мертв, и не скажет уже ничего. А Карапетян без парика, очков и штукатурки на лице попросту не признает в ней «журналистку Марину». И что будет дальше, Володя? У вас образуется два нераскрытых преступления, которые в скором времени лягут на архивную полку, так и оставшись нераскрытыми. А она будет разгуливать на свободе, уверовав в свою неуязвимость… А при необходимости повторит содеянное, причем уже без всяких сомнений и колебаний. И снова уйдет от возмездия, поскольку крайне осторожна и умна. Нет, Володя, оставить все это просто так — нельзя! Конечно, если ты знаешь иной способ засадить ее за решетку, то скажи. Прямо сейчас. Я тебя внимательно выслушаю, приму его и не стану рыпаться. Жить мне еще не надоело. Но если больше способов нет, а уличить преступника и воздать ему по заслугам надо, то, будь добр, прими мой план и постарайся сделать так, чтобы все, что она будет говорить, было бы зафиксировано на видео и аудио и чтобы ей и правда не удалось меня грохнуть.

В трубке снова стало тихо. А потом я услышал Володькин голос:

— Да. Похоже, иного выхода нет. Но я должен все подготовить. Ты выбрал место, куда она должна будет прийти?

— Пока нет, — ответил я. — Давай думать вместе.

— Хорошо, — сказал Коробов. — Сейчас я к тебе приеду, и мы решим этот вопрос.

— Да, и еще, — выдержав паузу, сказал я. — Если все получится, мне нужна будет видеозапись нашей с ней встречи.

— Зачем? — спросил он.

— Чтобы вставить в свою последнюю передачу, — как само собой разумеющееся, ответил я.

— Это исключено, — твердо сказал Володя.

— Почему?

— Материалы оперативной съемки не подлежат выдаче посторонним лицам…

— А я, стало быть, лицо постороннее?

— Для Главного следственного управления — да, — сказал Володя.

— Ладно, понял, — согласился я, что для Коробова, похоже, явилось неожиданностью. И чтобы он не задавался вопросом, почему я так легко согласился, добавил: — Думаю, материала для заключительной передачи и так будет предостаточно.

— Тогда жди. Еду.

— Жду…

* * *

— Это я, шеф!

— Почему тебя нет на рабочем месте?

— Готовлю заключительную передачу цикла «Кто убил Санина», — ответил я деловым тоном.

— Последнюю? — шеф был явно удивлен тем, что услышал, и недовольно засопел в трубку.

— Мое расследование подходит к концу…

— Ты знаешь, кто убийца? — спросил шеф, и я почувствовал в его голосе недоверие.

— А вы сомневались в моих способностях, Гаврила Спиридонович?

— Нет, но…

— Никаких «но», шеф, — не дал я договорить своему боссу. — Один заключительный аккорд, и убийца Санина будет преподнесен вам на блюдечке с голубой каемочкой! Равно как и всем нашим зрителям.

— У тебя есть какой-то важный видеоматериал? — спросил шеф.

— Нет, но будет… И это станет настоящей сенсацией. Если вы, конечно, мне поможете, — добавил я.

После этих слов услышал вздох. Потом еще один. Это означало, что шеф склонен мне помочь, хотя и предчувствует немалые денежные затраты.